От самого угла до лампы бежит шов, под лампой он раздваивается и расходится в стороны, образовывая букву «Т». Терпение. Маршал сидит на Собрании и смотрит в потолок, потому что смотреть на господина президента нет никакого желания.
– … город перенаселен, вы все это знаете, – распинается тот.
– И поэтому вы, – министр здравоохранения ставит ударение на обращение, – решили устроить зачистку?
– Я не говорил о зачистке.
Господин президент разводит руками и скользко так, ласково улыбается. Даже не видя этого лица, маршалу хочется в него плюнуть. Смачно так харкнуть, чтобы долго оттирался.
– Никаких массовых убийств, – как бы уточняет елейная рожа.
Они битый час обсуждают одно и то же и не могут прийти к компромиссу. Эвану порядком надоело слушать, но вступать в дискуссию рано, нужно подождать, пока господин президент разозлится и начнет говорить прямо. Так с ним проще спорить.
Маршал осматривает присутствующих и жалеет, что нет Ады, хоть полюбовался бы. Министры слушают выступающего и вздыхают, потому что боятся с ним пререкаться, потому что за ними не стоит армия. За Эваном армия стоит, но он ждет.
– Верховные вас подери, начнется же эпидемия! – не выдерживает, наконец, президент. – Что мы будем делать тогда? Стилл, вы сможете обеспечить две сотни тысяч людей вакцинами?
– На это нужно время, – угрюмо отвечает все тот же министр.
– Когда время пройдет, зараженных станет только больше.
Господин президент, он же Аск Кейн, он же министр культуры и финансов (прекрасное сочетание), блюститель интересов рядового населения. Он же меркантильная гнида по мнению маршала. В течение семи лет господин президент упорно старается уменьшить количество своих подопечных, даже когда на то нет веских причин.
– Кейн, – Эван наконец подает голос, и все присутствующие замолкают, – мы нашли континент.
Сэр маршал, он же Эван – Пес – Грилл, он же министр обороны и внешней разведки, главнокомандующий диггеров. Он же высокомерная честолюбивая скотина по мнению господина президента. В течение пяти лет отстаивает интересы народа, хотя заниматься этим не должен. «Мы» – это диггеры, «континент» – здоровенный участок земли, непонятно откуда всплывший, но, возможно, пригодный для жизни.
– Площадь?
– Неизвестна. Без разрешения Совета экспедиции не проводятся.
– Может, это очередной каменный остров?
«Хотел бы ты так думать, урод», – злится маршал, а вслух говорит:
– Нет, хотя бы потому, что на нем есть зелень.
Министры напрягаются и впиваются пальцами в подлокотники кресел. Деревьев вне города не видели уже сколько? Две сотни лет, три? Сплошные камни в бесконечном, соленом, как слезы, океане.
– А жизнь? – с робкой надеждой спрашивает министр сельского хозяйства.
– Корабли разведчиков облетели полуостров, не приземлялись. Ничего не заметили.
– Полуостров? – не выдерживает Дино, отвечающий за сохранение флоры и фауны в городе.
– Да. После обнаружения продолжения суши разведчикам было приказано возвращаться.
Суша. Слово, приносящее волнение. Земля. За сотни лет стерлось представление, каково это – ступать ногами по песку, траве, а не бетонным перекрытиям. Разве что посетителям и жителям Зеленого уровня до сих пор знакомо, но их ничтожно мало. Обычные люди отвыкли от природы, давно потеряли с ней связь и теперь предпочитали железо и пластик натуральному дереву.
– Почему не рассмотрели подробнее? – сухо бросает президент.
– Не намерен терять своих людей из любопытства, – так же сухо отвечает маршал, на что Кейн нехорошо улыбается.
– Как далеко?
– Четыре часа на запад.
– Точнее, – требует Аск.
– Я не обязан предоставлять вам эту информацию, господин президент.
Разведкой и исследованием территории вне города занимаются диггеры. И, пока идет Собрание, очередной отряд прочесывает побережье найденного континента, выясняя, безопасно ли переправлять на него гражданских. Ученые захотят побыстрее взять образцы.
– Полагаю, на этом мы закончим, – вмешивается Стилл. – Точные данные будьте любезны предоставить в Научный Центр, сэр маршал. Следующее Собрание решит, возможна ли экспедиция.
Финальная точка, никто не победил, министры расходятся. Маршал устало трет шею – воротник кителя опять натирает, кто их только шьет такие удавки. Друг за другом люди покидают отделанный серым зал, Эван собирается уйти последним. Нужно поговорить со своими. С офицерами находку обсудить толком не успели – добывали и структурировали информацию. По данным, которыми располагают диггеры, земли на том месте не должно быть.
– Доволен? – Кейн остался и стоит напротив.
– Чем? – рыжий министр обороны переводит на собеседника безразличный взгляд.
– Снова вмешался, снова получил поддержку. Не думал, что будет, если прав я? – он имеет в виду эпидемию.
«Какая же ты тварь», – думает маршал, а вслух говорит:
– Не вашими ли стараниями, господин президент, были упразднены пункты экстренной помощи и роботы-медики? Вы были правы, когда лишали население среднего и низшего классов возможности бесплатно проверить здоровье?
Тогда решение было принято без ведома Совета, потому что все министры имеют право принимать законы, касающиеся вверенных им дисциплин. Совет даже не потребовал оправдания, даже министр здравоохранения не возразил, и Эвана это очень бесило.
– Мы сокращали расходы. Для повышения эффективности работы Комитета.
«Ну конечно, расширить ряды личных шавок приоритетнее», – думает Эв и молчит, потому что все и без слов понятно по его холодному взгляду. Голубые глаза словно покрылись коркой льда, как океанская гладь у причала в морозы.
– Не переходите границ, – прекрасно все понимая, цедит президент и, кивнув, уходит.
Город когда-то был настоящим Раем, когда-то давно, еще до рождения Эвана, до рождения живущего сейчас в Полисе поколения. Светлая, благородная задумка: ковчег, спасение достойных, чистые гены и новый, лучший мир. Всего через пять сотен лет все пошло роботу в выхлоп. Пес любил историю, любил просматривать архивные файлы, но в определенный момент – бросил. Вернуть ничего нельзя. Он понял это, когда вступил на пост. Ясно и четко осознал, углубляясь в политические дебри, понимая, кто виноват в упадке. Виноваты были все – сами люди.
Вздыхая, Эв поднимается с кресла, щелчком пальцев гасит свет в зале и бредет прочь. Возвращаться домой не хочется, там ждут с хорошими новостями, а их нет. Поэтому Эван направляется к системе лифтов и спускается с Административного на Зеленый.
По тротуару, выходящему за пределы крыши, лупит дождь. Холодный, всепоглощающий, острый, шумный. Можно подобрать сотню эпитетов, сотню метафор или полсотни сравнений, но Эв совсем не поэт, чтобы этим заниматься. Он – военный.
