1
– Папа, а мы здесь все умрём?
Взрослые переглянулись. Высказывать вслух такие мысли на восхождении не принято. Даже на их необычном восхождении. Даже если слова мальчика никого не удивили. Удивились взрослые лишь тому, что тонкий голос не выдавал никакой тревоги. Саша ничуть не возражал против такого оборота дел, вполне готовый разделить любую участь со своим отцом и его теряющим силы другом. Это было первое, что они услышали от мальчика с самого утра. После того как его напоили тёплым чаем, он лежал тихо и вместе со всеми прислушивался к шуму непогоды. Мой сын, подумал Дмитрий.
– Нет, мы обязательно спустимся вниз. Откуда у тебя такие мысли?
Мальчик смотрел на отца внимательными и понимающими глазами.
– Как ты себя чувствуешь? Хорошо?
Саша утвердительно кивнул головой.
– Голова не болит?
Саша отрицательно покачал головой.
Дмитрий сидел у входа палатки, слегка пригнувшись под сотрясаемой ветром крышей. Время от времени он подпирал крышу головой в каске, проверяя силу ветра. Изредка он бросал взгляды на лежащих перед ним сына и друга. Они с трудом различали черты его поросшего тёмными волосами лица на слепящем фоне стен и крыши палатки.
Взрослый беспокоил его больше всего. Из-под седой бороды Павла иногда появлялась ничуть не обманывающая Дмитрия улыбка. Сильно похудел. Еще не поднимался с утра, не выглянул наружу. Нехороший знак.
– Как голова?
– Вроде получше. Что делается снаружи?
– Всё так же. Придётся сидеть ещё один день.
Павел кивнул головой. Лежа на спине, он согнул ноги в спальном мешке, заслонив себя коленями от Дмитрия.
– Сделать ещё чаю?
Ответом было молчаливое одобрение.
Дмитрий приоткрыл кольцо входа и, стараясь не впустить внутрь ветер и холод, высунул голову наружу. Он осмотрелся по-деловому спокойно. Его среда. Осматривать особенно было нечего. Тяжело трудящиеся растяжки палатки, не справляющийся с защитой палатки от ветра небольшой скальный выступ. Всё остальное вокруг было закрыто пеленой быстро перемещающегося тумана и мелкого снега. Снежинки не беспокоили привычное лицо. Дмитрий только прищурил слегка глаза. В них появилось выражение, которое он не позволял себе внутри палатки.
Возможное спасение его сына было наверху, в светлой тёплой пещере. Возможное спасение его друга было в противоположном направлении. Там, где в воздухе больше кислорода и меньше движения. До пещеры, в которую Павел тоже стремился, ему, наверно, не дойти.
Несмотря на полное отсутствие видимости, Дмитрий хорошо ориентировался. Их палатка находилась приблизительно посередине между полюсами спасения. Но не только это усложняло их задачу. Наверх или вниз – им нужно будет продираться через большую непогоду, которая в такое время года приходит в эти места, как правило, серьёзно и надолго.
Хорошо знакомая ему погода. Его старый приятель. Со времён когда он только начинал постигать умение совершать невозможное в горах, преодолевать непреодолимое. Постигать, как, шаг за шагом, перемещать своё тело из одной негостеприимной точки пространства и времени в другую, казавшуюся недосягаемой за непроходимыми скалами и льдом, за стеной ветра и холода, за пределами разумного. Когда он учился принимать неразумное за разумное, бессмысленное за чрезвычайно важное и простое. Теперь ему нет в этом равных. Вниз или вверх, он готов ко всему. Ко всему, что есть в запасе у этой горы. Они с ней старые приятели. Он мог позволить себе так считать. Сколько раз я уже был здесь? Много.
Незащищённые глаза стали слезиться от холодного ветра. Дмитрий высунул наружу руки, набил котелок снегом и залез обратно внутрь, тщательно закрыв за собой вход. Под молчаливым наблюдением он разогрел газовую горелку и поставил на неё котелок. В палатке потянуло теплом.
– Завтра будет хорошая погода, – сказал он в своей обычной полусерьёзной, полушутливой манере, хорошо знакомой другу и сыну.
Несмотря на обстоятельства, в палатке поддерживалась подобающая среди знающих горы людей атмосфера.
*
Ледоруб: Готовясь к этому интервью, мы покопались в нашем архиве. Это ваша двадцать первая беседа с нашим журналом. Своего рода рекорд, которым мы очень гордимся.
Дмитрий: Безусловно. Это свидетельство долголетия и популярности вашего журнала. Не думал, что их было так много, но самое первое интервью я помню очень хорошо. Оно случилось тридцать лет назад.
Ледоруб: Совершенно верно. Сразу после памятного восхождения на Вершину Мира. Мы также подсчитали, что уже задавали вам следующий вопрос десять раз. И всё же: в чем секрет вашего спортивного долголетия?
Дмитрий: Отвечаю в одиннадцатый раз: у меня нет никакого секрета.
Ледоруб: Глядя на вас, невозможно поверить, что вам уже пятьдесят пять лет. Это почтенный возраст не только для восходителя. Вы один из старейшин мирового альпинизма.
Дмитрий: Да, мне и самому трудно в это поверить. Никогда не думал, что смогу ходить так долго. Хотя не люблю слово старейшина, есть немало восходителей старше меня.
Ледоруб: Согласны, оно вам совершенно не идёт. Ваше последнее восхождение по северной стене Безымянного пика получило первую премию года. От всей души поздравляем!
Дмитрий: Спасибо. Это, конечно, приятно, хотя призы меня уже давно не интересуют. Это было очень хорошее восхождение.
Ледоруб: Расскажите, пожалуйста, о нём. Нашим читателям очень интересно. В печати было совсем мало сообщений.
Дмитрий: Я уже давно не беру с собой никаких средств связи, а в этот раз не было даже никого в базовом лагере. По сути, и базового лагеря не было. Одна палатка с небольшим запасом продуктов и горючего. Некому было поддерживать связь.
Ледоруб: Да, теперь восходительская элита предпочитает одиночные экспедиции. В чём их привлекательность?
Дмитрий: Я хожу в горы больше тридцати лет. Многое изменилось в альпинизме за это время. Восхождения в группе становятся редкостью.
Ледоруб: Наш журнал участвует в дискуссии на эту тему. Многие любители и некоторые профессионалы сожалеют о тех временах и о том, что альпинисты перестали ходить вместе. Хотелось бы узнать ваше мнение.
Дмитрий: Ну не перестали совсем. Ходят и, я думаю, будут ещё долго ходить. Но лучшие из лучших всегда впереди, всегда ищут чего-то нового, неиспытанного. Это нормально.
Ледоруб: Вы, разумеется, один из первых. Но теперешнее поколение восходителей мало знает о прошлых временах. А вы не жалеете о них?
Дмитрий: Нет, это не в моих привычках – сожалеть. Я бы не смог продолжать ходить в горы с такой привычкой. Те времена имели свои хорошие стороны. У меня было гораздо больше испытанных друзей среди альпинистов. Теперь мы встречаемся только на кинофестивалях. Но я совершенно ни о чем не сожалею. Я с удовольствием отправляюсь в одиночные экспедиции.
