– Ты знаешь, здесь видели живых русалок всего какую-то сотню лет назад. Говорят, они до сих пор тут водятся… – Ричард бросил фразу через плечо так непринужденно, словно речь шла о лобстерах или китах. Я хмыкнула в ответ. Отличная шутка для человека, который уезжает на ночное дежурство, оставляя жену одну в коттедже c трехсотлетней историей.
Муж, похоже, прочитал мои мысли. Бросил беглый взгляд на темное окно, будто хотел убедиться, что нас никто не подслушивает, и многозначительно добавил:
– Я не шучу. Это очень… Очень странное место.
Очередной порыв весеннего шторма тут же простучал костяшками пальцев по стеклам, словно подтверждая сказанное. В животе что-то неприятно сжалось. Даже не знаю, что меня больше напугало. То, что мы живем в деревне, где на законных основаниях водится всякая необъяснимая нечисть, или то, что мой мужчина искренне во все это верит.
Я вспомнила, как пару дней назад, уложив детей спать, решила прогуляться до моря. От нашего дома до него метров триста. Нужно пройти вдоль реки по узенькой улочке, которая обрывается вниз, к ручью, высокой стеной, защищая прибрежные дома от штормовых набегов. Перейти мостик и сделать еще сотню шагов до гавани.
В ту ночь прилив был высок, но море дышало ровно и спокойно. Но только я шагнула на волнорез, как почувствовала пробирающий до каждой косточки холод, словно перешла в другую зону. Темнота, вода и огромное пространство, полное неизвестности – только от осознания этого уже можно потерять равновесие. Кажется, что в этой мгле притаилось нечто, что уже распластало свои жадные объятья в ожидании. Еще пара шагов – и оно проглотит тебя целиком…
С конца волнореза ободряюще подмигнул зеленый маяк. “Сама себя пугаю,” – я передернула плечами, пытаясь сбросить странные мысли, и пошла дальше.
На краю бетонной стены было тихо и хорошо. Домики на причале казались совсем игрушечными. Они, как солдаты, подравнялись вдоль береговой линии и поблескивали золотыми медалями-окошками. Местный паб, сияя прожекторами над вывеской “Треска и лобстер”, ронял блики на воду залива, рисуя дрожащие цветные дорожки. Время от времени появлялись люди – входили внутрь или выходили покурить. Даже в окнах можно было разглядеть какие-то силуэты. Играла музыка.
Но я как будто была отрезана от звуков, идущих с берега. Они, как искры фейерверка, гасли в воде, не долетая до стены. Волнорез превратился в коридор между двумя мирами. Легкомысленным человеческим и… бездной. Именно таким кажется море в ночной темноте. И особенно настораживает, когда оно спокойно.
Где-то внизу плескалась вода, сослепу натыкаясь на камни, проникала в расщелины и пела оттуда гортанным гулом. Днем среди криков чаек, голосов туристов и прочего шума этих звуков не замечаешь. Но ночью ухо с каждой секундой начинает различать все больше оттенков и партий в булькающей какофонии. Море словно оживает, заводится, окутывает и затягивает…
Не прошло и пяти минут как спокойствие сменилось необъяснимой тревогой. Прелесть уютной бухты уже не умиротворяла, Я пошла обратно, к берегу, пытаясь отогнать странное чувство, что кто-то холодным взглядом сверлит мне спину. Воображение тут же стало рисовать странных угловатых существ с длинными пальцами. Они выползали на камни и провожали меня мутными глазами. Совсем как те мысли, которые в самом начале пути навязчиво цеплялись за благодатную фантазию.
Может, и правда туманный остров не просто так считают местом предельной концентрации мистики и волшебства. Стоит остаться с ним один на один, как моментально чувствуешь присутствие чего-то необъяснимого – у пенной кромки берега, под увитым плетями плюща вековым деревом, у говорливого ручья на дне ущелья или под стенами разрушенного замка…
Цепкие образы местных легенд моментально впиваются в воображение и продолжают жить в нем вопреки твоим желаниям и намерениям… Остается просто закрыть глаза и наблюдать…
– Глянь, что за прелесть! – Най хищно растопырила коготки и замерла.
Лучи света медленно ползли сквозь толщу воды, и причудливая рыбка охотно ловила гладкой спиной их радужные блики, а на каждом острие ее четырёх пёрышек играло маленькое яркое солнце:
– Ты когда-нибудь видела что-то подобное? Лала!
– Да погоди, тут ещё один… – Лала суетилась над очередной ловушкой. – Побросают бесхозные, а эти путаются да помирают никому не нужные. Ах ты!!!
Она скривилась в гримассе боли и, выпустив лобстера, принялась растирать укушенную кисть. Най засмеялась было над неловкостью подруги, но в следующую секунду взвизгнула сама…
***
Удочка запрыгала, выдернув Марка из короткого забытья. И как его угораздило задремать, сидя на такой узкой, неудобной лавке? Он тряхнул бородой, пытаясь прийти в себя. В голове звенели отголоски женских голосов – опять бабы снились… Пожалуй, и правда надо завязывать торчать в море сутками и подумать о том, чтобы завести постоянную подружку… Черт, клюет же!
Опомнившись, он вскочил на ноги и резко поддёрнул удочку вверх. Та легко поддалась. Но ещё до того, как новенькая блесна вылетела на поверхность, рыбак уже понял, что опаздал. Ругнувшись с досады, собрался закинуть снова, но тут его внимание привлек какой-то мусор на блесне.
Марк поймал леску. На зазубренных пёрышках радужной рыбки поблескивал мелкими капельками моток спутанных волос яркого изумрудного оттенка. Рыбак поежился – меньше всего ему ходелось гадать, кому там, на дне, мог принадлежать этот локон. Да нет… с таким цветом точно не человеку. Мало ли заплесневевшего хлама тут носит течением – с чего бы ему вообще размышлять об этом.
Он хотел уже было отправить странную находку за борт, но тут почему-то в памяти возник дед, который при каждом удобном случае любил повторять, что море любит чистоту. Случись при нем сплюнуть в воду или выкинуть самокрутку – он заведет такую бесконечную тираду, что не рад будешь. Особенно, когда до прилива, который позволит вернуться в гавань, еще часов шесть, а ты один на один с ним в лодке. Марк еще раз взглянул на загадочный локон, задумчиво скрутил его и сунул в карман жилетки.
***
Най, скривившись, обиженно потирала затылок. Коварная блесна как раз пролетела сквозь ее растрепанную подводным течением гриву, вырвав приличный клок.
Лала тут же забыла о прокушенной руке, метнулась к подруге и, вцепившись ей в волосы, как обезьянка, начала судорожно перебирать их:
– Вырвал да? Только не говори, что вырвал?
– Да, что ты делаешь, отцепись! – завижжала Най, пытаясь вырваться и взбивая хвостом водоворот.
– Глупая, глупая, глупая! – Лала вдруг бросила подругу, взлетела над ней на пару метров и задрала лицо наверх, к льющемуся сквозь толщу воды свету. – Неужели не выбросит….