Любить – значит видеть чудо, невидимое для других.
Франсуа Мориак
Сохранить обгоревший цветок – великое искусство. Это живой вы можете сорвать неаккуратно, кое-как оторвав от стебля, засыпать манкой и ждать, пока влага сама не выйдет. А тут: одно неверное движение – и вся прелесть, некогда спалённая в миг пламенем, осыпается чёрной золой. Потому «могильщики» стараются не то что не дрыгать руками – вообще не дышать (что по правде говоря довольно бессмысленно – всё равно в скафандре). И ведь найти не скукожившийся бутон – великая удача. Для этого пламя должно было его мгновенно высушить, а не поджарить…
И лейтенант Кубелка, завидев в обгорелом лесу чуть склонивший лепестки цветок, похожий на диковинную орхидею с широким пестиком, очень обрадовался. Он осторожно плазменным ножом (приспособленным резать что угодно, вплоть до дюймовых листов стали) состриг ножку растения, и чёрный бутон упал ему на ладонь. «Теперь главное – не трясти», – говорил он себе. Уж сколько он знал случаев, сколько историй бродило среди «могильщиков», когда брали так цветок, а потом или в лужу радиоактивную попадали (под ноги обычно не глядели), или вдруг заслышав шорох, резко ладонь сжимали; да оставалась лишь чёрная кучка сажи на перчатке.
Сделал лейтенант несколько шагов, отдышался, огляделся и двинул дальше. В очередной раз пожалел, что пот со лба стереть нельзя. Кондиционер в скафандре работал «на ура!», поддерживая постоянную температуру в двадцать два градуса, но уж трепетно нёс он своё сокровище. Капельки на лбу так и наворачивались, стекали, щекотали… Однако цветок важнее всего. Какой-то гонор заставлял нести лейтенанта это сокровище. Подумать только: а ведь лет сто или двести назад, до тех пор, пока не прошёлся по этой планете огненный смерч и сгорело всё от полюса до полюса, тогда ценности в этом цветке не было никакой. Их дарили женщинам (или мужчинам – про культуру ничего неизвестно), ими украшали гостиные, срывали ради забавы и гадали, или плели венки, или, может, клали на могилы умерших… Сгорела планета, вскипели озёра, реки, обнажилось бурое океанское дно, застыл в чёрной саже лес, а посреди обгорелых стволов того и сохранился цветок. Вот, по прилёту «могильщиков», вдруг стал он на этой планете великой ценностью, пожалуй, даже высочайшей. Уничтожены библиотеки, театры, музеи. А цветок остался…
* * *
«Могильщиками» маленькую службу при Космофлоте называли неправомерно. Они не хоронили погибшие в катаклизмах или умертвившие себя планеты. Они их исследовали, пытались выяснить причины, дабы впредь не повторять. Так что если и наводить медицинские аналогии, то их можно сравнить разве что с патологоанатомами. Однако название «могильщики» уж как-то прицепилось и не желало оставлять своих прочных позиций…
* * *
И шёл он, казалось бы, не так долго, и шёл, казалось бы, в правильном направлении, да только заблудился. Лес, по всем расчётам, должен кончиться, но почему-то по-прежнему тянулся ряд чёрных стволов, протыкающих острыми иглами агатовое небо. Магнитное поле у этой планеты отсутствовало, а закопченная раскаленная атмосфера поглощала любые радиоволны, и легче махать руками до человека стоящего в двухстах метрах от тебя, нежели переговариваться с ним по рации.
– Заплутал, дурак, – ругал себя Кубелка.
Но цветка он всё же не выбрасывал. Трезвый расчёт подсказывал ему: хватятся лейтенанта уже через час, а через два глайдер прочешет всю чащу и посреди вороных игл обгорелых стволов найдёт белый скафандр лейтенанта или даже одним ультразвуковым ударом снесёт этот лабиринт, превратив ёжик леса в безотрадную гладкую пустыню… Воздуха же хватит ещё часов на восемь. Так что не стоит волноваться, сударь.
Насколько он помнил карту, с высоты птичьего полёта лес похож на большую каплю, несколько земных километров он простирался по меридиану и раза в два больше по параллели. И если достичь края, можно просто обогнуть по контуру да вернуться к тропке некогда и приведшей в эти места, и у которой лейтенант оставил проблесковый маячок. А пока что хотелось бы найти этот самый контур и выйти из царства смертельных шипов, бывших некогда цветущей тайгой…
* * *
Здесь некогда журчал ручей. Когда произошло Событие (как могильщики именовали про себя катастрофу, погубившую Мир), он, конечно же, вскипел в считанные секунды, оставив лишь русло… Преодолев пустую впадину и взобравшись на тот берег, лейтенант оторопел.
Перед ним раскинулся живой лес. Это не чета тем обгорелым стволам, тем застывшим в испуге и осыпавшимся животным, тем похожим на переплетения проводов кустарникам. Это настоящая зелёная чащоба. Даже грызун, схожий с белкой, проскочил на высокий ствол с грибом в лапах. Кубелка замер.
– Галлюцинации… – помотал он головой. – Как снежная болезнь…
Но почему-то ноги тащили его вперёд. В этот цветной телевизор… В эту ретроспективу сгоревшего Мира…
Глядел Кубелка на эту замысловатую чужую природу и создавалось впечатление, будто здешний Господь Бог на Пятый День перепутал карточки. И белка стала размером с собаку, а заяц – с мышь. С этим сталкивался любой космонавт, ступивший на чужую планету…
Тут же на полянке росли цветочки, похожие на орхидею с широким пестиком. Точно такие же, как и обгорелый в руках лейтенанта. Он даже подошёл и сверился. Да. Сомневаться не приходилось. Он попал из чёрно-белого кошмара в цветную мечту.
«Точка!» – промелькнуло в голове лейтенанта.
«Точками» звали «могильщики» аномальные зоны, обнаруженные летучими сканерами на этой планете. Объяснить их возникновение никто не мог, потому сначала грешили на технику. Затем же просто плюнули на них, решив: это какие-то неизвестные источники излучения. Исследовать их как-то не решались. И вот теперь Кубелка стоял посреди этой аномалии… Однажды на Ригеле VI вот так сбоила техника, а подошли поближе, оказалось – искусная ловушка тамошних погубивших себя военных, еле ноги унесли…
Кубелка же не морочил себе голову догадками, а любовался этим исчезнувшим некогда лесом. Ему вдруг захотелось снять шлем, хотя все правила категорически запрещали это делать. Он прислонился к дереву спиной, поднял голову, глянул на ветви. Да, на Земле такого теперь не увидишь – заповедников осталось… по пальцам пересчитать можно. Лишь на только что обжитую планету и лети, любуйся. Слушай зов предков, так крепко закрепившийся эволюцией в геноме.
Шлем он всё же снял. И с упоением вдыхал этот полный запахов воздух. Нет, так может пахнуть только лес. Какая какофония запахов. И ни один кондиционер не воспроизведёт этот прохладный ветерок, принесший невесть откуда аромат хвои. Ни один! Сколь бы не надоедали рекламщики! Человек и сумел-то – основное у природы захапать, не обращая внимания на мелочи, – дорого ж их воспроизводить. А эти пустячки и составляют поистине сочную картину первобытной Земли, Родины Предков…
