—
Код 0. Код 0. Патрульный корабль «Фотон» терпит бедствие. Номер астероидянского
подразделения 5578H. Прошу помощи. Капитан Арве.
Я
выключила запись и продублировала по всем мне известным частотам планетарного
радиуса, искренне надеясь, что сигнал словит станция вблизи Фобоса, а не на
Церере или Фебе. Оттуда новость о моем неудачном одиночном рейде разлетится,
как вода без гравитации. Но выбирать спасителя уже не приходилось — я и правда
допустила промах. Решила словить контрабандистов с астероидных шахт, а сил не
рассчитала и теперь дрейфую в глухой зоне без двигателя и второго генератора
кислорода, уповая на скорую помощь. И самое печальное, что я нарушила протокол,
в котором черным по белому на электронной бумаге были описаны все ситуации, при
которых патрульный обязан сообщить на базу данные нарушителя и дождаться
помощи, а не гнаться за ним в пустой квадрант. За порчу имущества меня никто по
макушке не погладит, а за самоуправство могу оказаться в рабочей зоне
астероидов.
Карьерная
лестница головой вниз.
—
Ладно, Эль, что ж теперь сокрушаться, если сама же и нарушила правила. Лучше
заняться оставшимся генератором кислорода и попробовать увеличить его запас.
Вот и проверю насколько я везучая.
На
астероидах с малолетства учат не раскисать. Нытики просто не выживают, несмотря
на постоянный контроль с Земли и с земной колонии Марса. Зазеваешься и утащат
твой утренний паек, а распустишь сопли — дневную норму на воду. Скорей всего
поэтому астероидян недолюбливают в Земном Союзе: хитры, изворотливы, авантюрны
по природе. Если бы не железная рука нашего Совета, то добытый металл улетал бы
прямиком к рунитам для их вооружения и кораблей. А ведь эта раса не скрывает
своего воинственного настроя. Неудивительно, что нас считают предателями.
Чтобы
отвлечься, я включила просмотр фотографий, сделанных в единственном геопарке на
Церере, и
принялась настраивать вручную второй генератор. Двигатель был уничтожен
профессионально: взорванная сердцевина, расплавленная обшивка. Можно сказать,
мне его «запечатали», и «Фотон» несло по инерции все дальше и дальше в глухую
зону. Радовало, что мне удалось увеличить запас кислорода на двадцать
процентов.
Через
семь циклов запас воздуха подошел к отметке пять процентов, а с кораблем так
никто и не связался. Надежда на то, что я выживу, таяла с каждым моим вдохом.
Голова начала кружиться от нехватки живительного воздуха, но я спустилась к
шлюзу и, держась за обшивку ослабевшими руками, медленно пошла в сторону камеры
шлюзового блока. Там висел скафандр для ремонтных работ, и я помнила, что запас
кислорода внутри него было около восемнадцати процентов, значит, на пол цикла
мне еще хватит воздуха, ну а дальше, видимо, я умру самой позорной смертью в
космосе — от гипоксии.
Когда
воздух стал заканчиваться и внутри скафандра, я уже лежала на полу с закрытыми
глазами. Как учил меня дед — надо расслабиться, перестать тратить энергию на
тело и за счет этого потреблять меньше кислорода. Эти тренировки хорошо
выручали на Церере, где частенько выходила из строя система подачи воздуха.
Уметь дышать через раз было не менее важным, наравне с хорошей мышечной массой
и крепким скелетом. Мой скелет был самым крепким в семье, но земную гравитацию
я все равно бы не вынесла с легкостью.
Под
закрытыми веками пробегали всполохи алого, будто солнечный свет достиг моего
потерянного корабля, сильно тряхнуло, отчего тело отбросило к стене. Сработали
гравитоны на перчатках и ботинках, зафиксировав меня к обшивке шлюза. На
поверхности стекла шлема длинной чередой пошли оповещения отказа систем
терморегулирования, оставшегося двигателя и вторжения.
Кто-то
нашел меня, только поздно... Последний вдох и сознание отключилось.
Очнулась
я в медкапсуле. Руки были аккуратно зафиксированы к нижней части блока, чтобы
не дать мне подняться. Я оглядела через прозрачный купол непривычную обстановку
— вывод напрашивался один. Я была на корабле, не принадлежащим ни землянам, ни
марсианам. Руниты? В подтверждение моих мыслей по капсуле побежали рунитские
символы, и купол противно запищал. Я видела эти буквы только раз, когда будучи
бунтарем-подростком забралась на один пиратский корабль. Тогда я еще воображала
себя бесстрашным старпомом, рассекающим межзвездное пространство. Узнать правду
о пиратах было болезненно, но зато вылечило меня от фантазий, да и глупости.
Теперь же, видимо, меня вылечит плен у рунитов от иллюзий по поводу этой расы
гуманоидов.
В
стене появился проем, в котором стояла сплошная темнота — разглядеть, что за
открытой дверью я, как ни пыталась, не смогла. Проход не закрывался, и меня не
покидало чувство, что из этой темноты на меня смотрят. Нет, пристально
разглядывают. Стало страшно, мурашки холодными иголками побежали по коже. И
этот страх был совершенно иного порядка. Сколько бы люди ни обживали космос, ни
считали себя опытными космическими жителями, иной вид, иное мышление, иная
форма всегда будут вызывать этот первобытный страх подавления, порабощения.
Люди чувствовали себя комфортно только среди животных, признавая неоспоримый
факт — мы слабы.
«И
в первую очередь своими эмоциями», — я мысленно проговорила проблему, пытаясь
заставить свой мозг успокоится и не колотить мое сердце о ребра с такой силой.
«Самое
худшее, что может с тобой произойти — это стать опытным образцом».
Зря
я посчитала нужным включать сейчас рационализм, лучше бы попыталась отключиться
от ситуации. Мне же стало только хуже, и от внутренней паники началась
гипервентиляция легких. На пластике пошли красные иероглифы, а снаружи капсулы
снова противно запищали датчики.
Я
хватала ртом воздух, но все равно будто тонула в нем. Он в одну секунду стал
вязким.
«Темнота»
перестала изучать меня и наконец-то вошла внутрь отсека, а у меня от ужаса
свело спазмом горло и я застыла будто охлажденный металл, медленно рассыпаясь
на осколки.
Второе
пробуждение оказалось не лучше первого. «Темнота» аккуратно накладывала на мои
руки какие-то индикаторы и постоянно что-то сверяла с дисплеем капсулы. Он... а
я не сомневалась, что с такой выраженной мускулатурой, ростом и формой одежды
мог быть только мужчина.
«Не
мужчина. Рунит», — поправила себя, но отвести взгляд, когда он посмотрел на
меня, так и не смогла. Меня пугал и одновременно завораживал его облик: черный
военный комбинезон, облегающий мощную фигуру. Светлая, с голубоватым отливом
кожа без единой прожилки вен, точеное лицо с четко очерченными скулами, губами,
носом. Никакой растительности. Идеально гладкое чужеродное лицо с черными
линиями рун и знаков, будто боевой раскрас. Но самой завораживающей частью были
глаза: два чернильных омута без радужки и белка.
