Приветствую Вас, Серкидон!
Тема «Любовь». Мы подошли к нетекучему Рубикону, перейдя который к любви человеческой относиться будет: или с осторожным уважение, или с белой завистью.
«Говорите только о любви, всё остальное – преступление», – восклицал неистовый поэт Луи Арагон1. Закончим наши «преступления», Серкидон, образумимся.
«Разделилось всё на свете на любовь и нелюбовь», – пел белобородый бард Александр Дольский.
Вот мы и разделим наши эпистолярные утехи на: «о любви» – «не о любви». И давайте по завету Пушкина «Поговорим о странностях любви»2, о её законах и беззакониях. Поговорим серьёзно, не отводя глаз ни от сияющих высот, ни от тёмных пропастей, где сгинуло столько… Но не будем сразу о грустном, давайте сначала о весёлом. Позвольте – анекдот.
Кинофестиваль. Встречаются два режиссёра.
– А, привет, привет, сколько зим сколько лет. Чем занят? Что снимаешь? Подожди, подожди, дай сам угадаю. Мужчина ты не старый, наверняка, снимаешь о любви.
– Прямо в точку! Хочу снять фильм о любви.
– Ну! Я говорил, что угадаю. Что же ты, охальник, там новенького придумал?! Ты снимаешь о любви мужчины… к коварному гермафродиту?
– Да, нет…
– Стоп, стоп, стоп… О любви мужчины… к молодому жирафу?
– Ну, что ты, нет, конечно.
– Тогда о любви мужчины… к длиннохвостой рыбке?
– Да и близко нет, я снимаю фильм о любви мужчины к женщине.
– Э-э-э, так ты кинодокументалист…
Будем и мы с Вами, мой отчасти поневоле целомудренный друг, подобными кинодокументалистами. Старомодными архивариусами древних чувств. Подробными хроникёрами любви людей. Остановим наш взгляд на взывающем чувстве любви мужчины к женщине и на вызванном ответном чувстве женщины к мужчине. На бурлении страстей человеческих! А что касается длиннохвостых рыбок, длинношеих жирафов, шелковистых овечек, ласковых кошечек оставим их сексуально продвинутым авангардистам вместе с шарфиками и бубликами…
Что же такое любовь?..
Упаси Вас бог лезть в словарь, я там такое вычитал, что потерял на время и способность формулировать, и желание писать о любви. Человеку невлюблённому выразить любовь словами невозможно. И жестами тоже. Даже ранее упоминаемый первопроходец жеста Кратил, и тот перед любовью спасовал бы.
Что же делать?.. У меня к вам конструктивное предложение. Как икону в окладе, давайте попробуем представить лик любви в образе. И не в одном. Представим королеву чувств и во многих проявлениях, и во многих одеяниях.
Беря пример с хозяев рачительных, каждую крошку сложим в ладошку. Припомним образы, которые мы уже использовали в ходе нашей переписки.
Не так уж и много воды утекло с тех пор, когда, говоря о первых людях и наших прародителях, мы предположили, что любовь стала для них спасательным кругом в первые дни изгнания в места негостеприимные, сырые и болотистые.
Вот и есть первый образ: любовь – спасительный круг для Адама и Евы. Для мужчины и женщины. Любовь-круг поддерживает на плаву любящую пару и не даёт ей потонуть в бурном море житейских проблем.
Говоря о трудах Джона Грея, мы с Вами торжественно обозначили любовь как алый парус человеческой души. Вот есть и второй образ. Дальше считайте сами. Я на счёт отвлекаться не стану. Меня уже захватила морская стихия. Я уже припомнил остерегающий афоризм:3
«Любовь – море чувств, в котором не учат плавать».
Как правило, не учат. А вот Вам, Серкидон, повезло, я вызвался быть Вашим инструктором по плаванью в море любви. И если Вы сразу топором пойдёте ко дну, успев лишь недокрикнуть: «Люб…», мне будет очень обидно. К тому же у меня из-за Вас наверняка будут неприятности: мне могут поставить на вид, могут перевести в младшие инструкторы, а отпуск предоставить в зимнее время. Поэтому прошу Вас быть прилежным учеником.
Продолжим о море словами Михаила Пришвина:4
«Любовь – это неведомая страна, и мы все плывем туда каждый на своем корабле, и каждый из нас на своём корабле капитан и ведет корабль своим собственным путём».
Маринист из Михаила Михайловича весьма относительный. Самое морское из того, что у него припомнилось, повесть «Корабельная чаща». А вот поди ж ты, как дело коснулось любви, потянуло писателя стать капитаном. И «плавсредство» выбрал правильно – корабль. Владимир Владимирович Маяковский выбрал утлую лодчонку, и «любовная лодка разбилась о быт»5.
Вперёд! По нарастающей! Вслед за тихим прозаиком – бурные поэты. Шекспир примерил тельняшку в переводе Маршака:
Любовь – над бурей поднятый маяк,
Не меркнущий во мраке и тумане.
Любовь – звезда, которою моряк
Определяет место в океане.
Не всегда место в океане, да и в жизни, моряк или неморяк определяет верно. И тогда возможно кораблекрушение или крушение надежд. И что тогда? Тогда по Ремарку:6
«Любовь – не зеркальный пруд, в который можно вечно глядеться. У неё есть приливы, отливы. И обломки кораблей, потерпевших крушение, и затонувшие города, и осьминоги, и бури, и ящики с золотом, и жемчужины… Но жемчужины – те лежат совсем глубоко…»
Сойдём на берег, пока не укачало. Мы немного поплавали, не утонули, и это хорошо. Плохо другое – не с того мы начали. Есть золотое правило: любить – королеву, ходить – с туза, начинать – с Пушкина. У Александра Сергеевича есть фраза прекрасная и грациозная, как чёрная пантера. Приведу лишь хвост её: «… но и любовь – мелодия»?.. Видимо, мелодия сердца…
Тут нам самое время подпеть Муслиму Магомаеву: «Ты моя мелодия,// Я твой преданный Офрей…»
Э-э-э… плохо… Нет, не то плохо, что гнусаво мы подпевали Орфею советской эстрады. В конце концов, мы же с Вами на эстраду не лезем. Только нас там и не хватало. Плохо, Серкидон, что Вы не знаете, кто такой Орфей, или когда-то слышали одним ухом, да позабыли печальную и поучительную историю его любви. Наверное, запомнили из школы, когда «проходили» «Евгения Онегина
Но уж темнеет вечер синий,
Пора нам в Оперу скорей:
Там упоительный Россини
Европы баловень – Орфей7.
Что мне с Вами делать? Придётся мне это миф Вам напомнить. Напомню, как вспомню…
Раз, два, три. Начали!
Орфей, сладкоголосый певец, славился и песнями своими, и своим редкостным умением игры на семиструнной…
На чём, Вы говорите? На арфе? Ну, тогда бы он был Арфей… Да, Серкидон. Вы меня расстроили таким предположением. Хотя я Вас понимаю, логично Орфею играть арфе, но искусство – продукт правого неупорядоченного, непричёсанного полушария, и земным логическим законам оно не подчиняется. У него своя, небесная логика. Не на арфе, не на семиструнной гитаре и даже не на балалайке играл Орфей… Сбили Вы меня, я всё снова начну…
Три-четыре! Вперёд!
Во всей Греции не было другого певца, который мог бы поспорить с Орфеем и в искусстве пения, и в мастерстве…
И опять не то… Вы меня своими балалайками основательно подкосили… Дайте мне пару минут настроиться на торжественный древнегреческий лад… Чтобы утихла в душе суета сует…Чтобы внутри наступила тишина… Чтобы добрый наш славянский Боженька босыми ножками пробежался по нейронным дорожкам сначала правого, а потом и левого полушария…Три-пятнадцать!.. Готово! Пробежался! Слушайте внимательно и главное тихо.
