Пролог
«Дорогой, любимый мой! Уже столько лет мы не знаем, как ты, и неумолимо отдаляемся от тебя. Дни проносятся, дети растут. Мы стараемся, мы выживаем. Всё чаще думаю о тебе, о том, как ты. Да храни тебя Бог! Люби меня, думай обо мне, думай о детях. И, возможно, наша вера поможет нам когда-нибудь встретиться. Может, не в этой жизни, но хотя бы в следующей...
Вечно твоя, Изабелла».
Письма, письма, письма... Анна составляла их с завидной регулярностью. Вот родилось и ещё одно. Механически перечитав его, она активировала отправление; кристалл мигнул лиловым цветом и погас. А на душе остался неприятный осадок, подобный тяжёлому пеплу. Она писала эти письма, потому что привыкла их писать. Раньше они хоть на какое-то время возвращали веру в то, что однажды послания дойдут до адресата, что этот ад наконец-то закончится... Но с каждым разом надежды оставалось всё меньше и меньше. Анна тщетно уговаривала себя, что если имперцы не захватывают новые земли, то всё-таки был найден способ их победить; что нужно подождать ещё совсем чуть-чуть…
Снова накатывала истерика, и справиться с ней в этот раз, видимо, не удастся. Последний раз это было так давно, когда всё только начиналось, когда её мир вдруг оказался отрезан — Барьером. Она принялась убеждать себя, что Эдварду сейчас в сто, а может, и в тысячу раз хуже. Ведь у неё есть дети, а он остался один, совсем один на той стороне.
Подступили сдавленные рыдания. Плечи судорожно подрагивали, слышались первые приглушенные всхлипы. Где-то на грани сознания стучались мысли: «Сейчас не время!» и «Главное, не разбудить детей». Но их было уже недостаточно. В сознании всплывали образы и картины того, что она так пыталась забыть, или хоть на время спрятать далеко-далеко, чтобы обдумать и отпустить, когда всё закончится. Только убеждённость, что этому ужасу не суждено закончиться никогда, проявилась так ярко, так отчетливо! Анна зажала рот руками, чтобы приглушить рыдания, а по щекам уже катились предательские слёзы…
Анна отнюдь не считала себя неженкой (особенно по сравнению с некоторыми придворными дамами), находя в душе даже отголоски цинизма. Тем более многие семьи обучали своих детей обходиться без прислуги и самостоятельно вести хозяйство — на случай захвата Империей. И всё же никому не было известно, что происходит в самой Империи: после вторжения на чужие территории и установки барьера всякая связь мгновенно прекратилась. Магические воздействия поглощались, сигналы от кристаллов исчезали. Шпионы и диверсанты, которых засылали к врагу, проходили беспрепятственно, только вот обратно не возвращались никогда. Люди задавались вопросом: что находится по ту сторону? Долгое время все думали, что попасть к ним из-за барьера невозможно, но однажды были задержаны подозрительные люди, оказавшиеся разведчиками Империи. На чём именно они попались, Эдвард не уточнял, однако на полученные от них сведения возлагались большие надежды. Информация была крайне секретной, но именно благодаря ей впервые за долгое время в сердцах родилась надежда.
Теперь же Анна знала об Империи значительно больше, но от этого легче не становилось: здесь и сейчас она никто. И можно было бы примириться с ситуацией, будь она совсем одна, но ведь вместе с ней и её дети. Пусть они уже не помнят другую жизнь, но она-то знает, что все могло быть иначе. Сама она готова пережить многое. НО ДЕТИ!..
В таком состоянии она не сразу поняла, что в дом кто-то отчаянно стучит. И, как видно, достаточно долго: были слышны приглушённые ругательства. Всхлипывая, она начала прислушиваться и судорожно соображать. Стучали в дверь чёрного хода, и это настораживало. Обычно посетители приходили с главного хода, тем более ночью. Дверь же чёрного хода выходила к калитке за домом, а та — на глухую тёмную улицу, где и днём-то находиться опасно. Анна перебрала в уме всех тех, с кем была договоренность на помощь в родах. Однако сейчас ни у кого срок не подходил. Но всё возможно: вдруг объявился кто-то новенький?
Анна грустно усмехнулась. Ведь она слывёт хорошей повитухой, очень хорошей. Ещё бы, один из сильнейших целителей Исхина! На смену паническому отчаянию пришёл истерический смех. Могла ли она подумать, что ей придётся скрывать свой дар и бояться хоть как-то его проявить? Но больше всего тревожило, что кто-то узнает о даровании детей. И заберёт их... Да, сейчас это случалось редко — наверное, потому что всех магов уже схватили. Однако раньше, когда только установился барьер, всех одарённых арестовывали и впоследствии увозили в Империю, причём детей — отдельно от родителей. По официальной версии: для обучения полезных и лояльных Империи магов. Что же касается вполне состоявшихся магов, то их якобы переобучали — под неусыпным контролем менталистов, убеждались в их готовности сотрудничать и отпускали. Или нет, в зависимости от результатов... Что становилось с теми, кто был признан «нелояльным», Анна не знала и знать не хотела. Да и давно она не считала магию даром, одни беды и несчастья она несёт людям в последнее время.
А между тем стук всё продолжался. Пришлось подняться и идти выяснять, что же случилось и с кем…
Глава 1
Если бы Анна была в своем обычном отстранённом состоянии, непременно помедлила бы открывать, ещё и в такое время суток — ведьмин час. Третий час ночи по поверьям самый страшный, да и сама ночь сегодня тёмная, практически безлунная. Немудрено, что накатила истерика.
Из последних сил она заставила себя хоть как-то успокоиться и прийти в себя. Получилось слабо, и это сильно нервировало, поэтому, подходя к двери, она гневно зашипела:
— Да тихо вы там. Кого нелёгкая принесла?
Стук мгновенно прекратился.
— Анна, откройте! Нужна ваша помощь!
Витан. Давненько она его не видела, но именно от него не ждала зла. Анна поспешила отпереть дверь, даже несмотря на то, что он был участником одного из моментов, который так хотела забыть. Дверь со скрипом поддалась — столь редко ей пользовались. Анна сразу пожалела о своём решении: Витан оказался не один. Тут же внутрь начал заваливаться его спутник. Кто бы мог подумать, что он приведёт чужого? Правда, могла бы и сама подумать, вот только была не в том состоянии. В висках стучал адреналин после толком и не случившейся истерики. Анна в очередной раз отстранённо подумала, что лучше бы она состоялась, эта истерика.
Картина, представшая перед ней, была интересна. Витан пытался удержать своего спутника, тот норовил завалиться. Сейчас, в тусклом свете лампы, она отчётливо увидела красное пятно на плаще второго гостя. Он был высок, даже массивен, но больше рассмотреть пока не удавалось. Гость был в плаще, голова опустилась на грудь, прикрытая капюшоном. Разве он ещё жив? Такая кровопотеря!
