Окна в архиве закрыты наглухо.
Когда они открывались в последний раз? Смотрю на поцарапанный и потемневший пластик рам, пытаюсь вспомнить. Но память отказывается помогать. По её мнению, они были закрыты всегда: чтобы не сдуло бумаги и потому, что циркуляцию воздуха и так обеспечит система кондиционирования. Здесь всегда свежо и приятно пахнет.
Задираю голову. Круговое помещение, заставленное шкафами с книгами и документами, уносится вверх на несколько этажей. Здесь обилие зелёных растений – плющ увивает стеллажи до пола. Невольно вспоминаю сады советника Вэна Гарта.
– Двенадцать-D-двадцать, – произношу местоположение нужных мне документов, и манипуляторы Э́кси тянутся вверх, аккуратно подцепляют толстую папку и выкладывают на тележку, где уже лежат несколько точно таких же. Едва не чихаю от поднявшейся пыли – двенадцатая полка на стеллаже D – самая верхняя. – Спасибо, вези вниз.
Экси – роботизированная система, которой оснащён архив. Это автоматика без голосового сопровождения, но я благодарю по привычке. Тележка едет по монорельсу вниз – к пункту обработки информации. Ставлю галочку в планшете и иду туда, где вовсю гудит сканер Ю́ны. Подруга, как обычно, что-то мурлычет под нос и качает блондинистой головой – привыкла работать под музыку. И как не ошибается в названиях файлов? Моей работе всегда аккомпанирует только шум техники.
Здесь два больших аппарата. С их помощью мы оцифровываем и загружаем в хранилище бумажные документы. Пока спускаюсь, Экси уже перемещает папку в приёмник. Ставлю её на поток и запускаю сканирование с консоли. Оно закончится через двадцать минут, потом я просмотрю качество скан-копий, вручную введу названия и номера подразделений. На дальнейшую кодировку уйдёт пара часов, на сортировку и отправку в хранилище – ещё час. В день две-три папки, а их тут тысячи.
Поднимаю взгляд на ряды полок, где орудуют педантичные манипуляторы, расставляя стопки по номерам, чтобы проще было искать. Юна называет робота перфекционистом и часто шутит над ним, пробегаясь по этажу и меняя ровную постановку книг. А потом со смехом наблюдает, как Экси тянется восстанавливать порядок.
Мы с подругой стоим спинами друг к другу, поэтому я вздрагиваю, когда она резко выныривает из-за плеча:
– Я – всё! Тебе ещё много? Скоро обед.
– Только начала.
Юна хочет сказать ещё что-то, но тут тёмно-фиолетовый камень в её серьге-гвоздике начинает мерцать, и девушка хватается за ухо.
Это не простое украшение. Месторождение минерала открыли после взрыва кальдеры и обнаружили, что он способен настраиваться на нейронные потоки головного мозга. Телевышек в городе нет, а внутренняя связь на частотах кристаллов – круглосуточна и быстра. Серьги носят все горожане без исключения, получая на них новости. Вызов осуществляется через поисковую сеть Сирен. А металлом кристаллы обрамили для удобства.
– Поняла, сейчас буду, – подруга отпускает мочку и поворачивается. – Йо́рди вызывает, хочет дать поручение, – она закатывает глаза и вздыхает: – Только собралась расслабиться!
– Закон подлости, – сочувствую я. – Иди, не заставляй шефа ждать. Я тогда пройду верхней тропой, загляну к Лэме́ю и Ла́ско.
– Привет близнецам! Я побежала! – Юна скрывается за дверью быстрее, чем договаривает фразу, а я снова ныряю в работу.
Едва не пропускаю оповещение от Сирен: «Добрый день. В Синдерси́ти час дня. Прослушайте прогноз погоды. В час десять – дождь, советуем захватить зонт. В час тридцать – солнечно. Приятного аппетита».
Программирую, чтобы аппарат отключился, когда закончит сканировать, и тороплюсь. Нижняя тропа защищена прозрачным навесом, и в столовую можно дойти по крытому коридору. Я же собралась по верхней, где крыша – это небо. Зонт не взяла, а мокнуть не хочется, поэтому бегу. Залетаю на этаж столовой в девять минут второго, вся запыхавшаяся – скверный из меня спринтер. Через минуту начинается дождь – расписание Сирен всегда точное. Смотрю, как струи хлещут в окно, а тёмно-коричневые каменные ступени темнеют от воды. Заодно и дыхание успокоится, а сердце сбавит бег.
Голод усиливается, как только ароматы еды пробираются в ноздри. Сглатываю слюну, пристраиваюсь в хвост очереди и жду, когда человеческая змея доползёт до раздачи. Получаю свой стандартный набор: первое, второе, салат, чай и булочку. Еда всегда вкусная, овощи свежие, только с грядок, фрукты сочные, а выпечка сдобная.
Управляюсь с обедом как раз к часу тридцати. Когда выхожу на улицу, уже светит солнце, но оно искусственное. Настоящее где-то там – за стеной пепла и облаком не оседающей пыли, а погоду задают Сирены, они же и дарят нам свет.
Ступени ещё мокрые, а воздух посвежел – мощности машин хватает проветрить весь Синдерсити. Прикрываю глаза козырьком ладони, но яркий свет слепит, отражаясь от пузатого серебристого бока Сирены, зависшей над городом. Так назывался протокол системы, а жители приурочили название к самим кораблям. Их пять, они огромны и похожи на дирижабли старых образцов. Внутри – сложная электроника, доступ наверх есть у механиков и конструкторов сознания в дни ревизий и в экстренных случаях. Но чрезвычайных ситуаций не бывает. Алгоритмы прописывают с земли, их проверяет главный конструктор и сын градоначальника – Нио Ми́ллрэт. В его навыках никто не сомневается.
Влияние Сирен распространяется на все сферы жизни, но это не навязчивый контроль, а заботливое вмешательство. Они спасли нас от гибели, мы живы только благодаря им. Связаться с другими странами нет возможности – на континенте пепел не оседает, туман не рассеивается, вулкан продолжает извергаться, и сигнал не проходит. Мы не уверены, остался ли кто живой на планете – из-за взрыва проснулись другие вулканы, начался Апокалипсис. Выходить из Синдерсити – плохая затея. Пыль тут же забьёт лёгкие, но опасность даже не в этом – ни один человек не выдержит предельно низких температур.
Иду по ступеням, поднимаюсь выше крыш – там разбиты угодья главного садовника Совета Трёх. Вэн отвечает за всё, что растёт и цветёт в городе.
Тропа сужается. Розовый кустарник тянется на дорогу, подталкивая меня к стене. Бутоны распускаются алыми бляшками, в каждом по три спирали – Гарт любит экспериментировать. На ощупь лепестки как вельвет, и аромат такой дивный! Чем выше я поднимаюсь, тем он сильнее. Примешиваются как сладкие медовые, так и горькие запахи, голова от них как в дурмане. Бережно отвожу колючие ветви, чтобы пройти, спиной почти обтираюсь о шершавые кирпичи. Они подогнаны неплотно и местами сколоты, в щели и стыки с лестницей пробивается трава. Эта неаккуратная уютность привлекает.
Офисное здание остаётся позади: две башни с площадкой, где каждый уровень соединён с другими зданиями системой переходов. Моё рабочее место – на одном из нижних этажей, поэтому спешу, боюсь не успеть до конца обеда. Добираюсь до верха и учащённо дышу, слушая стук сердца в ушах. Бросаю взгляд с высоты. Дома́ выросли как лес, многочисленные коньки крыш серебрятся в лучах искусственного солнца. Перекрытия старого моста отражают свет. Отсюда виден даже особняк градоначальника, а если вглядеться, можно увидеть вдали стену пепла, но Сирены сегодня светят ярче обычного – больно поднимать взгляд к силовому куполу.
