Промывочный сезон старательского звена «Правый Интах» заканчивался к 10 октября. В ночные часы столбик термометра опускался до -5°-7°, так что было невозможно далее вести добычу золотого песка. Звено состояло из 11 человек. Виктор Яковлевич Сенинг руководил звеном многие годы, и все это время перевыполнял госплан. Ему было тридцать лет, но он выглядел лет на 7 старше. Север – это не Ялта. Он жесток к людям, и ранние морщины на лице отражали это.
Отработанным сезоном старатели были довольны. 10 килограммов намытого золотого песка сверх плана тянули на приличную зарплату. По таёжной старательской традиции – это раскалённая баня и прощальный праздничный стол. Этот долгожданный, выстраданный в нечеловеческих условиях день для старателя был, как день второго рождения.
С шутками и прибаутками люди рассаживались за новую скатерть. По многолетней традиции старателей, звеньевой должен был огласить о предварительном итоге выполнения плана. За пять минут торжественная часть была завершена и встречена бурными аплодисментами. Отложив бумаги в сторону, Виктор Яковлевич обратился к сидящим товарищам с короткой речью.
– Друзья! – голос звеньевого дрогнул. – Мы после многомесячного труда все выезжаем на прииск «Победа». Позвольте нас всех поздравить с завершением сезона (удачного и в этом году), поблагодарить за наш нелёгкий, добросовестный труд. Завтра, в 11 часов утра сюда прилетит вертолёт за остатками золота. Я договорился с ОБХСС, что они дадут добро на то, чтобы улететь с ними нескольким ребятам. Остальные отбудут на нашей машине. – Он умолк, но его тёмные глаза хитро скользнули по радостным лицам старателей. В его пышных усах притаилась улыбка. – А кто-то должен остаться… – продолжил он, – недельки на две, и присмотреть за техникой, пока мы её не перебросим в Усть-Неру на капитальный ремонт. Технические хищники, к сожалению, по Северу ещё грабят старательские звенья, безнаказанно, увозят не только мелочёвку, но даже бульдозера. Назначать я из вас никого не могу, тут нужна личная инициатива.
Все, тут же опустив взоры в тарелки, быстро заработали ложками. Смелых, в данной ситуации, почему-то не оказалось. Пауза затягивалась. Неожиданно подал голос Анатолий Корецкий.
– Виктор Яковлевич! – заговорил он тихим с хрипотцой голосом, – У нас с вами был разговор на эту тему. Я могу остаться на то время, о котором вы сейчас сказали. Если за этот период мы сумеем перебросить технику в Усть-Неру, – он посмотрел на своих товарищей, добавил, – да и я должен управиться со своими делами, а вот на большее мне не позволит время.
Анатолий был чуть выше среднего роста. С длинными, крупными руками. Огненно-рыжая борода (которую он не сбрил по причине известной ему лишь одному) закрывала большую часть лица, скрывая крупные веснушки. В общении прост, но за этой простотой таился сильный, до безумного упорный характер.
– Так ты, всё-таки, не оставил свою тему обзавестись волчьей шубой? – серьёзно спросил звеньевой. – Ты же знаешь историю с предыдущими охотниками?… История очень плачевная. Я бы тебе посоветовал оставить свою затею. Идти в лоб на стаю волков – с дробовиком?… – безумие, тем более одному?! Риск большой, Толик!
– Яковлевич! Кто не рискует, тот не пьёт шампанское! Вы же в курсе, что я таёжник. Охота бурлит в моей крови ещё с пелёнок. Я в Приморском крае имел свои угодья. Что мне волки, мне тигр будет по зубам! – выпитая водка развязывала Корецкому язык. Он продолжал разжигать свою душу собственной фантазией. – Да, чтобы вам было известно: мой дед, по отцовой линии, был тигроловом! Он мог взять двухгодовалого тигра голыми руками, если бы захотел! На медведя с рогатиной ходил!.. Жаль, что медведь ни разу ему не встретился, а то бы он с ним быстро управился. Дед мой, ого какой был!.. А в моих венах пульсирует кровь деда по отцовской линии. Вот так-то, Яковлевич! А вы говорите, волки… опасно… – он подцепил на вилку увесистый кусок оленины, взял полный стакан налитой водки и произнёс: «Будущий сезон я буду щеголять в волчьей шубе», – Он с шумом выдохнул воздух и всё содержимое стакана вылил в рот и одним глотком опустил внутрь.
– У нас на Поволжье, Анатолий, зайцы скромней, – сказал Сетов. – Тебе же русским языком говорено, что два потомственных охотника-промысловика по чистой случайности остались живы, и что я замечу, у них за плечами было оружие посерьёзней твоей этой пукалки. Мой тебе совет: отоспись за эти три недели. Не трогай волков! Пусть ходят в своих шубах! А ты – в своей шкуре. Ты не одевал их, и не тебе снимать, – Евстафий улыбнулся и добавил, – а то сам можешь остаться без собственных портков. Подумай, Анатолий?
– Я уже давно подумал, Евстафий, – закругляя тему, сказал Корецкий.
Но он ошибался. Тема вокруг волчьей стаи только начиналась. Со всех сторон летели советы, напутствие, и просто грубые мужские шутки. До сих пор молчун Фёдор, подогретый хмельным угаром, жарко заговорил.
– Вот ты, Анатолий, своих дедов поднял на приличную высоту? Меня это радует. Чтишь родство! Но мы, внуки и даже правнуки, не всегда наследуем талант и физическую силу от своих именитых предков. Вот я, к примеру, возьму своего знаменитого прадеда, который гремел своей силой на весь мир, Ивана Заикина. Он на арене русского цирка уступал лишь одному Ивану Поддубному. Они оба ломали подковы, делали браслеты себе на запястье из полосового железа, рвали цепи, и много ещё кое-какие чудеса вытворяли, прославляя Матушку Русь силушкой русскою, а вот нам, ни деду, ни отцу, ни мне, силушку свою не передал. Мы получились крепкие, но не богатыри… А хотелось быть похожим на своего именитого прадеда, но, увы!
– Федя! Тебе ли обижаться на свою силушку, – спокойно подметил звеньевой, – вон как легко ты управляешься не только со своими баллонами грузовика, но и с бочками, наполненными горючим. Мне бы хоть один процент твоей силы, я был бы на седьмом небе, а ты ещё куксишься.
– А мне бы силы прадеда один процент, я бы тоже был на седьмом небе, – грустно сказал Фёдор. – Я, ребята, поведаю вам быль прошлых лет. Мне её рассказал мой дед (царствие ему небесное). Это произошло в Америке. Наш русский цирк прибыл за океан на гастроли. И вот в одном из городов штата у моего прадеда был смертельный номер. Ему на грудь кладут помост, и на этот помост должен въехать грузовик с пятнадцатью пассажирами в кузове и остановиться на полминуты. Что делают американцы, сволочи?! Они останавливают машину на помосте, водитель покидает кабину и отходит в сторону. К моему прадеду подходит человек и говорит на чисто русском языке: «Иван, если ты не согласишься остаться в Америке, бесславно погибнешь под этими досками. Тебе ни одна душа не поможет. Теперь твоя жизнь в твоих руках».
