Пролог: Жизнь Нади с её семьёй
Надя сидела на краю дивана, поглаживая живот, который уже выглядел как идеальный шар. Маленький Серёжа, её двухлетний сын, стоял у журнального столика и сосредоточенно переставлял деревянные кубики. Его щёчки слегка порозовели, пока он пытался собрать слово, которое ещё не мог понять: «мама».
– Серёженька, ну давай ещё раз! – мягко улыбнулась Надя, чувствуя, как тёплая волна накатывает от каждого его неуклюжего движения. Её сын – смысл её жизни. А скоро их станет трое. Семён, её муж, всегда говорил, что дом наполнится счастьем, когда детей будет больше. Но счастье, похоже, уже было тут.
Семён возился на кухне, готовя ужин. Запах жареного картофеля с грибами доносился до гостиной, смешиваясь с ароматом чая с лимоном.
– Надюш, ты не устала? – спросил он, выглянув из-за двери. Его тёмные волосы слегка растрепались, а на щеках оставались следы муки. Он был таким простым и искренним, что Надя иногда не верила своему счастью.
– Нет, всё хорошо, – ответила она, поглядывая на часы. Была суббота, и они могли позволить себе долгий ужин без спешки.
Снаружи за окном пробегал мелкий дождь. Серёжа, отложив свои кубики, подошёл к маме и обнял её за колени. Она ласково погладила его волосы, чувствуя лёгкую тоску, которая иногда накатывала в такие моменты. Тоску, которая словно напоминала о тех годах, когда её жизнь не была такой спокойной.
Надя часто старалась не думать о том, что было раньше. Те годы, когда её мать, Вера, превращала их дом в хаос. Шум, разбитая посуда, запах перегара. Маленькая Надя, спрятавшаяся в уголке своей комнаты, мечтала о тихом счастье, о том, что однажды её жизнь станет другой. И она стала. В шестнадцать лет она ушла из дома, поклявшись себе, что никогда не станет такой, как её мать. Она уехала в маленький провинциальный городок, устроилась официанткой и с головой окунулась в новую жизнь. Там она встретила Семёна – доброго, работящего, всегда готового поддержать.
Теперь, спустя девять лет, Надя всё ещё чувствовала лёгкую горечь. Они с Верой больше не разговаривали. Иногда ей казалось, что это правильно: зачем тратить силы на человека, который разрушал твоё детство? Но где-то глубоко внутри она скучала. По неосуществлённым мечтам о тёплых, семейных отношениях.
Вечером, когда Серёжа уже спал, Семён подошёл к Наде, держа в руках чашку горячего чая.
– Ты чего такая задумчивая? – спросил он, сел рядом и обнял её за плечи.
– Да просто… думаю о том, как быстро всё изменилось. Скоро нас будет четверо. – Надя попыталась улыбнуться, но на душе всё ещё скребли кошки. – Знаешь, иногда я думаю, что было бы, если бы моя мама тогда не…
Она замолчала. Семён понимал её без слов.
– Главное, что ты сделала правильный выбор. Ты сама создала себе другую жизнь. И это… это дорого стоит.
Он поцеловал, а Надя закрыла глаза. Она чувствовала благодарность за то, что у неё есть, но тень прошлого всё равно иногда затмевала её настоящее.
Пробуждение Веры
Вера очнулась внезапно, как будто кто-то резко выдернул её из темного сна. Вокруг стояла пугающая тишина, и первое, что она увидела, было её собственное тело, безжизненно лежащее на кровати. Постельное бельё скомкано, подушка под головой съехала в сторону. На её лице застыла странная смесь усталости и пустоты. Рядом на тумбочке стояла полупустая бутылка водки и перевёрнутый стакан.
Она моргнула, обернулась, ожидая увидеть знакомую обстановку своей маленькой квартиры, но всё вокруг казалось… иным. Предметы будто тускнели, лишённые цвета, а сама атмосфера была густой, словно наполненной невидимой пылью. Сердце Веры сжалось в груди, но она быстро поняла: сердца у неё больше нет. Внутри была пустота.
Она шагнула ближе к кровати, разглядывая собственное лицо. Это было странное ощущение – видеть себя со стороны. Никакого страха. Только удивление. И ещё что-то. Ощущение, что всё это уже не важно.
– Что за чёрт? – прошептала она, но собственный голос прозвучал глухо, словно слова утонули в этой густой тишине.
Тишина прервалась звуком шагов. Вера резко обернулась и увидела двух мужчин. Оба были в строгих чёрных костюмах, их лица светились мягким, но странно отстранённым светом. Один из них, высокий и худощавый, держал в руках небольшой блокнот. Другой, немного ниже и плотнее, складывал руки за спиной, разглядывая её с лёгкой улыбкой.
– Добро пожаловать, Вера, – сказал высокий с блокнотом, его голос был спокойным, даже мелодичным. – Должно быть, вы чувствуете себя… немного дезориентированной?
– Где я? – Вера шагнула назад, чувствуя, как всё её существо наполняется тревогой. – Кто вы такие?
– Мы Пётр и Павел, – ответил второй, улыбаясь ещё шире. – Нет, не те, что на иконах. Но наше имя вам пригодится. Сейчас вы находитесь между мирами, если так можно выразиться. Мы называем это "зоной распределения".
– Зона чего? – Вера посмотрела на них так, словно они сошли с ума. – Это что, шутка? Я сплю, да?
– Нет, вы не спите, – мягко возразил Пётр. – Вы умерли.
Эти слова будто молотом ударили по голове. Умерла? Она? Как? Вера снова обернулась к своему телу, вспоминая обрывки прошлого вечера. Пьянка, очередной срыв, одиночество. Сердце закололо, дыхание сбилось. Но ведь такое бывало и раньше…
– Это ошибка, – пробормотала она, не веря в услышанное. – Это какая-то чушь! Я не могу быть… мёртвой. Я…
– Понимаем, это сложно принять, – мягко сказал Павел. – Но это факт. Вы здесь, а не там. Теперь вам остаётся только ждать.
– Ждать чего? – спросила она, сжимая руки в кулаки. – Это что, какая-то бюрократия после смерти? Вы хотите сказать, что тут нужно стоять в очереди?
– Не совсем так, – усмехнулся Пётр. – У каждого свой путь. Кто-то ждёт месяц, кто-то год, кто-то столетие. Всё зависит от множества факторов. Но, как правило, время ожидания – это время для размышлений.
– Размышлений о чём? – Вера прищурилась. – О том, что жизнь была дерьмом?
– О том, что вы делали в своей жизни, – уточнил Павел, его голос приобрёл более серьёзный оттенок. – О том, чего вы не успели понять. Или исправить.
Вера отвела взгляд. Она чувствовала, как что-то в её груди защемило. Но гордость, та самая, которая не позволяла ей признавать свои ошибки при жизни, заставила её огрызнуться:
