1. Глава 1. Песня остаётся прежней. Ада
Всё, что будет описано в книге - особенно, от лица главного героя - является плодом моего воображения))
Спасибо всем тем, кто решил присоединиться: я впервые пишу книгу в таком жанре и надеюсь, что Вам понравится)) Буду рада лайкам и комментариям)))
______________________________
Проклятый будильник звенит слишком рано.
Подавляю желание запульнуть телефон в стену, потому что моя Светлость снова легла спать слишком поздно – ох уже эти сериалы... – а единственная подруга не дала возможности выспаться, потому что подыскала себе очередное хобби и тянула меня с собой. И, зная её, могу с уверенностью сказать, что забить на всё это и продолжить спать не получится – она в таком случае придёт и вытрясет из меня всю душу. Поэтому поднимаю свою сонную тушку с постели и плетусь, словно сомнамбула, в ванную, чтобы хотя бы попытаться привести себя в более-менее божеский вид.
Рассматриваю идеально разложенные предметы гигиены и ровно развешенные полотенца. Моя тётя по натуре своей перфекционистка, и каждая вещь в этом доме лежала идеально ровно и симметрично другим. А потому всё, к чему прикасается моя рука, я раскладывала обратно так же ровно – чтобы лишний раз не нарушать ее хрупкое душевное равновесие.
Моя мама была на такое не способна.
Я здесь живу совсем недавно. С тех пор, как моих родителей на машине протаранил идущий навстречу «КАМАЗ», прошло целых шесть лет, а я всё равно каждый день ждала от них звонка. Шесть лет на то, чтобы принять и смириться, но воспоминания были такими же живыми, словно это случилось вчера. Теперь я жила с тётей Таней, маминой сестрой, которая была так на неё похожа, что в первые дни после переезда я просто висла на её шее, проливая бесконечные слёзы.
А когда прошла первая волна депрессии, розовая пелена спала с моих глаз, и я увидела полную картину нового мира, в который попала. Для меня не было секретом, что мама не общается со своей сестрой, но причины она всегда держала при себе. Я знала только то, что когда-то давно они разругались вдрызг, и с тех пор перестали разговаривать. Первый месяц всё было идеально, насколько это возможно; мы обе учились жить друг с другом и привыкали к новому быту, в котором тётя жила не одна, а я больше не была под присмотром родителей. Конечно, её любовь к идеальному порядку не раз выливалась в скандалы, которые я переносила, прикусив язык, чтобы не усугублять ситуацию, но когда я научилась складывать вещи практически «по линейке», всё сразу наладилось. Таня учила меня печь пироги, готовить обед и вязать крючком, а после мы относили все связанные вещи в детский дом; там, в окружении детей-сирот, я поняла, наконец, что жить с тётей-перфекционисткой гораздо лучше, чем остаться совсем одной.
Но её перфекционизм был всего лишь верхушкой айсберга.
Через пару месяцев в её квартире начали появляться мужчины; иногда я несколько дней подряд видела одного и того же, иногда они менялись так быстро, что я даже не успевала запомнить их лица. Это не выглядело так, будто моя тётя вдруг решила водить домой кавалеров: было понятно, что это её постоянный образ жизни – как для сноубордиста горы по выходным или для музыканта рояль каждый вторник. Где она с ними знакомилась, я понятия не имела, а спрашивать ни за что не стала бы.
Смириться с этим было трудно, потому что они редко вели себя тихо – я по полночи не могла заснуть, слушая переливистый смех тёти или пошлые анекдоты её очередного поклонника. Пару раз было такое, что её ухажёры пытались уломать её позвать меня на свою вакханалию, но надо было отдать ей должное – она ни разу на это не согласилась. Уж не знаю, чем она руководствовалась – заботой обо мне или нежеланием делить мужчин – но мне не приходилось отбиваться от их навязчивого внимания. Поначалу я всё это стойко переносила, но когда не выдержала и проболталась подруге, которая живёт двумя этажами выше, та стала забирать меня к себе – в те ночи, когда у тётки намечалось очередное «рандеву».
Сейчас внешнее сходство Тани и моей матери скорее мешало, чем помогало, потому что каждый раз при виде её лица я снова прокручивала в голове всё то, что так отчаянно старалась отпустить. Но в общем, если не обращать внимания на эти непохожие предпочтения в проведении досуга, нам удавалось ладить и мирно уживаться под одной крышей.
А вот Танина родная дочь стала неприятным бонусом.
До тех пор, пока эта «Мисс Мира» не зазвездилась окончательно и не переехала в собственную квартиру в Питере, нам с ней приходилось делить общие квадратные метры. С шестнадцати лет она участвовала в абсолютно любых конкурсах красоты, на которые ей удавалось подать заявку, и нередко привозила домой трофеи. Мирослава действительно очень красивая – по-моему, даже слишком – но это с лихвой компенсировалось отсутствующей любовью к чистоте. Мы редко когда могли нормально поговорить – сказывались разные интересы и разные точки зрения на жизнь – и частенько ругались из-за вечного бардака.
Что касается парней... Это целая история и не совсем приятная – по крайней мере, для меня; я привела домой своего парня один-единственный раз в одиннадцатом классе, и всё закончилось тем, что уже на следующий день он звал на свидание мою двоюродную сестру – и разница в возрасте не в его пользу Сашу нисколько не смущала. С тех пор Вселенная словно начала стебаться надо мной, потому что все кавалеры, которые проявляли ко мне интерес, теряли его, стоило им только увидеть мою сестру. Сначала было обидно, но потом я смирилась с тем, что мне до скончания веков придётся жить в тени Мирославы, потому что её точно не переплюнуть. А позже, когда поступила в институт, я стала обращать внимание только на учёбу, и на личную жизнь забила окончательно.
Да и какой в этом смысл, если парня невозможно познакомить с роднёй без последствий?
Но в моей жизни было и светлое пятно – это Кира.
С Кирой Скориной мы познакомились через пару месяцев после моего совершеннолетия – когда я налетела на тяжёлую железную дверь подъезда и треснула ею входящей внутрь девушке по голове. Чувствуя вину, я продолжала извиняться перед ней до самой её квартиры, а после, прикладывая к собственной голове лёд, она полтора часа меня же отпаивала ромашкой и выслушивала жалобы на жизнь и несправедливость. Девушка вполне оправдывала свою фамилию – быстро ходила, успевала учиться и филонить и посещать несколько секций сразу; помню, как я высмеивала её быстрое остывание к очередному занятию: она могла две недели ходить в балетный класс, а на следующий день с лёгкостью променять её на художественную школу.
В её жизни чего только не было помимо балета и художки: и сноуборд, и гимнастика, и танцевальная школа, и стрельба из лука – были даже скалолазание и паркур – но она по-прежнему не могла понять, чего ей от жизни-то хочется. Я, конечно, поддерживала любой её выбор, но в тайне радовалась, что сама слеплена из другого теста – мне нравится сидеть дома в тишине и просто заниматься любимыми вещами под настроение: сочинять истории о прохожих, смотря в окно, читать книгу, писать стихи или просто валяться на кровати, предаваясь... нет, не любви, а мечтам.
