Angela Stent
The Limits of Partnership
U.S.-Russian Relations in the Twenty-First Century
Научный редактор Антон Шириков
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Вегас-Лекс»
© Angela E. Stent, 2014
© Princeton University Press, 2014
© Перевод на русский язык, издание на русском языке, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2015
* * *
Два саммита оказались классическим примером разительного контраста. В июне 2010 года Барак Обама пригласил российского президента Дмитрия Медведева в свою любимую закусочную Ray’s Hell Burgers в Арлингтоне, штат Вирджиния, на «чизбургерный саммит». Президенты двух держав засучили рукава и в самой дружественной обстановке с аппетитом отобедали бургерами, обмениваясь по ходу трапезы шутками{1}[1]. На саммите глазам общественности предстали два молодых политических лидера новой эпохи, наступившей после холодной войны, оба – юристы. Публика увидела и новую, высокотехнологичную сторону взаимоотношений США и России. Инициированная Обамой перезагрузка – шаги, направленные на улучшение отношений с Москвой, – и сопровождающий ее язык непринужденных жестов были продемонстрированы миру во всей красе. После того как лидеры двух стран объявили о сотрудничестве в области инноваций, Медведев отправился в Кремниевую долину, где встретился с молодыми предпринимателями и торжественно открыл свой аккаунт в твиттере.
Прошло два года, и картина полностью переменилась. В июне 2012 года Обама встретился с Владимиром Путиным в кулуарах саммита «Большой двадцатки» (G20)[2] в мексиканском городе Лос-Кабос. То была их первая встреча после возвращения Путина в Кремль. Как отмечалось в репортаже государственной телевизионной компании Russia Today, два лидера «с ничего не выражающими лицами» взирали друг на друга через стол, и их позы свидетельствовали о внутренней настороженности{2}. Позже Обама отозвался об этой встрече, где между сторонами разгорелась перепалка по сирийскому вопросу и о противоракетной обороне, так: «У нас действительно состоялся откровенный, содержательный и обстоятельный разговор по всему спектру двусторонних и международных проблем». Путин был более сдержан в оценках. Он отметил, что состоявшийся разговор был «весьма предметным и конкретным»{3}. Похоже, перезагрузка была заморожена.
Далее был несостоявшийся московский саммит. Встреча Обамы и Путина намечалась на сентябрь 2013 года, но за несколько недель до этого в Москву прилетел беглец Эдвард Сноуден, бывший внештатный сотрудник Агентства национальной безопасности США. При себе он имел огромную массу секретных документов. Российские власти не торопились с оценкой ситуации, но в конце концов предоставили Сноудену политическое убежище, невзирая на многократные требования США о его экстрадиции. В ответ Белый дом немедленно отменил встречу глав государств[3]. Вскоре после этого Путин так отозвался о своих взаимоотношениях с Обамой: «Мы слышим друг друга, понимаем аргументы. Я с ними не согласен, с его аргументами. Он не согласен с моими. Но мы слышим, мы пытаемся анализировать»{4}.
Описанные события высвечивают непреложную реальность, возникшую после распада Советского Союза в декабре 1991 года. С тех пор переход к конструктивной и продуктивной повестке в отношениях с Россией был постоянной проблемой для Вашингтона. Периоды диалога, прогресса и оптимизма на этом пути сменялись периодами напряженности, противостояния, взаимной критики и безысходности. Президентство и Билла Клинтона, и Джорджа Буша-младшего начиналось с больших ожиданий, что отношения с Россией изменятся к лучшему, – но к концу своих президентских сроков оба признавали, что эти отношения серьезно ухудшились. Перезагрузка, предпринятая Бараком Обамой, приказала долго жить уже к концу его первого срока в Белом доме. И эти циклы – сначала радужные надежды, затем горькие разочарования – повторялись и в Москве. Как заметил ближайший советник Бориса Ельцина и Владимира Путина, «каждый российский президент начинает свой срок с высоких ожиданий насчет этих отношений и неизменно заканчивает разочарованием» ввиду того, что Соединенные Штаты пренебрегают интересами России.
Со времен распада СССР в американо-российских отношениях произошла не одна, а целых четыре перезагрузки. Первая, пускай мимолетная и частичная, имела место в последний год президентства Джорджа Буша-старшего, когда рождалась новая, посткоммунистическая Россия. Второй перезагрузкой стала куда более амбициозная попытка Билла Клинтона в 1990-х годах перестроить на новый лад все взаимоотношения с Россией. Третьей перезагрузкой можно считать инициативу Владимира Путина, который после террористических атак 11 сентября 2001 года первым из глав иностранных государств связался с Джорджем Бушем-младшим и предложил моральную и материальную поддержку антитеррористической кампании. Тогда затеплилась надежда, что Россия станет полноценным партнером Соединенных Штатов. Четвертую перезагрузку инициировал Барак Обама, когда пообещал реставрировать и улучшить отношения с Россией, после российско-грузинской войны 2008 года опустившиеся до беспрецедентно низкого уровня. Москва же полагает, что во время президентства Буша-младшего США сами оттолкнули протянутую Россией руку дружбы, а предложенную Обамой перезагрузку рассматривает не как совместный проект, а лишь как неизбежную корректировку американского политического курса.
В этой книге предпринята попытка найти ответы на основополагающие для отношений двух стран вопросы. Почему все попытки развивать конструктивное и более устойчивое двустороннее партнерство между США и Россией после окончания холодной войны сталкиваются с такими огромными трудностями? В каких областях двусторонние отношения складываются лучше всего? Где возникает больше всего проблем? Чем это вызвано? Почему приоритеты США и России так часто не совпадают? Насколько сложно будет перестроить отношения между двумя странами, расширить это ныне весьма ограниченное и избирательное партнерство (которое и партнерством-то не всегда назовешь)? Эти вопросы и ответы на них имеют далекоидущие глобальные последствия.
После распада СССР Москва утратила прежнее значение для Вашингтона, и это закономерно. США рассматривали Советский Союз как своего главного соперника на мировой арене и как главную угрозу своим национальным интересам. Две державы нацелили друг на друга ракеты, создав равновесие, основанное на устрашении и на возможности ядерного апокалипсиса. Ситуация радикально переменилась после распада СССР. На его обломках возникли пятнадцать новых независимых государств. Россия была крупнейшим из них и наиболее очевидным преемником Советского Союза, но Вашингтон больше не рассматривал ее ни как идеологического, ни как военного противника. Эти новые реалии стали горькой пилюлей для руководства России и ее граждан. «Боятся – значит уважают», – уверены многие россияне, и им было мучительно тяжело примириться с тем, что США больше не видят в их стране равного себе по мощи соперника. С 1992 года первостепенной целью России было вернуть себе утраченный статус великой державы и добиться, чтобы США снова относились к ней как к ровне, – но из этого ничего не выходило. Косвенно Россия все еще представляла важность для американцев, но лишь в той мере, в какой оставалась игроком в тех регионах, где у США имеются жизненно важные интересы. Даже в 1990-е годы, в период наибольшей своей слабости, Россия – учитывая ее огромный арсенал ядерных боеголовок и материалов для производства оружия массового поражения (ОМП), ее внушительные, хотя и утратившие былую боеспособность вооруженные силы, а также сохранившиеся отношения с сомнительными, по мнению США, режимами, – сохраняла способность нанести ущерб американским интересам. Начиная с 1992 года администрация каждого американского президента признавала: главное в отношениях с Россией – не допустить, чтобы та навредила США в регионах, где у последних есть жизненно важные интересы, будь то в Иране, Ираке, Афганистане или на Большом Ближнем Востоке
