Он твердо помнил, что его зовут Евгений. Женя. Жека. И фамилию свою он смог вспомнить практически сразу – Шатов. Это обнадеживало. Человек, способный, еще толком не проснувшись и не придя в себя после вчерашнего, вспомнить свои имя и фамилию, не совсем потерян для общества.
Шатов поздравил себя с таким замечательным выводом. Молодец. Не нужно было только вчера принимать участие в мероприятии. Тогда не пришлось бы добираться домой на автопилоте и не нужно было бы с утра прислушиваться к своему самочувствию, ожидая явления абстинет… Шатов, не открывая глаз, поморщился и облизал губы.
Совсем хреново, ваше благородие. Когда с утра заплетается язык – это плохо, но не катастрофически. Но когда начинают заплетаться мозги…
Еще раз – абстинент… Шатов сплюнул. Абстинентный синдром. То бишь – похмельный. Если верить популярной литературе, именно аб… похмелье свидетельствует о наступившем алкоголизме.
Но у него, кажется, пока все в порядке. Если не считать идиотской привычки после трудно проведенной ночи задавать себе странные вопросы и пытаться анализировать состояние организма. То, что пересохло во рту и першит в мозгах – не повод для страха и подготовки визита к врачу-наркологу.
Нужно просто дать себе страшную клятву не пить. Не пить.
Шатов попытался открыть глаза. С первого раза не получилось. Пришлось сесть на краю постели… Шатов пошарил вокруг себя руками и убедился, что вчера ночью у него хватило самообладания постелить себе постель.
Молодец. А теперь нужно просто открыть глаза. Медленно и не торопясь, миллиметр за миллиметром, так, чтобы яркое утреннее солнце не врезало по уставшим и не отдохнувшим глазам. Да кто здесь, в конце концов, хозяин, возмутился Шатов и решительно протер глаза. Подъем!
Получилось не очень убедительно, и Шатов повторил команду вслух и как можно решительнее: «Подъем!». Вышло значительно лучше. С первой попытки удалось нашарить тапочки.
Под люстрой посреди комнаты с противным жужжанием носились мухи. Шатов не мог понять, зачем эти звери каждый день кружатся именно здесь. Еще можно было понять, если бы они устраивали себе танцы на кухне, там хоть едой пахнет. Иногда.
Шатов взмахнул простыней, мухи лениво разлетелись в стороны и на секунду затаились. Обе стороны выполнили обряд и успокоились. Шатов привычно пообещал себе купить липкую противомушиную ленту, быстро свернул постель и сунул ее в диван.
Умыться, принять душ, позавтракать. Кому могла помешать такая минимальная программа, грустно подумал Шатов, убедившись, что воды в кранах нет. Ни горячей, исчезнувшей еще в мае, ни холодной, подачу которой обещали организовать по графику. И не смогли. Или не захотели.
Хотя, не исключено, что именно в этом график и заключался. Час утром и два часа вечером. Хоть электричество не отключают, поздравил себя Шатов и отправился на кухню. Это было правдой. Все дома вокруг отключали на четыре часа в день, а четыре дома, включая девятиэтажку Шатова, бог миловал. По какой-то очень сложной технической причине.
Завтрак. Шатов вытащил из холодильника свои запасы еды. Нормально-нормально, все в порядке. На завтрак будет яичница с колбасой, под помидоры и чай. Можно было соорудить яичницу с помидорами, но – лень. Суровая простота еды украшает мужчину.
Хлеба, кстати, он вчера не купил. Не до того было. А, собственно, до чего вчера было? С чего это в редакции была устроена очередная попойка? Шатов разбил и вылил три яйца на шипящую в сковороде колбасу и посолил.
А вчера в редакции шеф и главный редактор устроили прощальный ужин по случаю выхода их в отпуск и убытия на курорт. На целых две недели в Испанию.
Счастливого пути, скатертью дорога. Шатов прикрыл сковороду крышкой и выключил печку. И выставило начальство своим подчиненным очень неплохо. Будто поставило себе задачу напоить личный состав редакции на все две недели своего отсутствия.
Шатов замер над сковородой. Вот. Вот что он с самого пробуждения пытался вспомнить. Вот то хорошее, что с ним вчера произошло. Он в отпуске. Ему, как и всем остальным, вчера вручили деньги. Редакция в отпуске.
В отпуске. И теперь он, как порядочный человек, должен решить, как потратить две недели внезапно свалившегося безделья. Давненько он не был в отпуске. Уже лет пять. Все беготня, счастье общения, черт бы его побрал, какая-то закулисная и подковерная возня на тему борьбы за место под солнцем.
И вот теперь он может потратить две недели своей жизни так, как захочет.
Шатов улыбнулся. Первым желанием было вернуться к дивану, снова достать постель и продолжить сон. Столько, сколько выдержит. Но, как учил герой одного штатовского фильма, никогда не соглашайтесь на первое предложение. Даже если это ваше собственное предложение, дополнил заокеанскую мудрость Шатов. Свое собственное – в первую очередь. Ибо ленив Евгений Шатов. Настолько, что даже сам себе неприятен. Настолько, что время от времени устраивает себе экзекуции. Два раза в неделю поход в бассейн, с полуторачасовым залом тренажеров перед заплывом.
Кстати, неплохая идея – махнуть на какой-нибудь водоем за город. Или даже на море. Хотя, на море сейчас больше людей, чем медуз.
Так что, лучше ехать в совершенно дикое лесное место, подальше от ужасов цивилизации, и назойливости знакомых. Дикий отдых на дикой природе. И отпустить бороду. Обязательно отпустить бороду. Он неплохо будет смотреться в бороде.
И ввалиться в редакцию через две недели, пропахшим дымом, с двухнедельной щетиной и с выгоревшими волосами. Еще можно босым. Это будет выглядеть совсем шикарно – босой, нечесаный, небритый. В этом что-то есть. Почти гениальное. Ну или безумное.
Имеет Шатов право на безумие? Имеет. Некоторые вообще подозревают, что он находится в этом состоянии постоянно. Например, ни один нормальный человек не полез бы в этот дурацкий дрожжевой завод выяснять, сколько именно денег может нелегально заработать директор. И уж подавно не стал бы нормальный человек продолжать копаться в этом, искать документы и пробивать через шефа публикацию статьи на эту тему после того, как вырисовалась ежегодная сумма левых денег в триста тысяч американских долларов.
Нет, на минуту Шатову тогда стало даже страшно, но потом он плюнул на все и решил публиковать. Шеф и главный редактор оценили порыв и качество собранных документов настолько, что решили рискнуть. И вот вчера…
Нет, вчера газета была только сверстана и отправлена в типографию. Сегодня статья опубликована, можно собой гордиться и, если честно, перестать время от времени оглядываться на улице. Все, теперь, после публикации, можно особо не дергаться. Каждое слово задокументировано, теперь пусть директор завода нервничает и готовится отвечать на вопросы прокуратуры.
