1
Пятого января во второй половине дня в доме появился секретарь Мао Цзэдуна Дэн Фа и передал Владимирову приглашение Мао Цзэдуна послушать с ним старинную китайскую оперу в исполнении местных артистов.
– …Опера будет дана в нашем павильоне в четыре часа дня, – уточнил Дэн Фа.
В распоряжении Владимирова оставалось ещё два часа. До Яньцзалина было не более получаса ходьбы, однако Владимиров вышел из дома пораньше – слишком скользкая была тропа. А ехать верхом на лошади он не рискнул. Да и погода выдалась, как говорил Орлов, «нелётная». Кругом, куда хватало зрения, простиралась мрачная картина: снег, местами покрытый лёссовой пылью, к концу дня подмораживался, и вся округа сковывалась ледяным панцирем. От быстрой ходьбы стало жарко. Владимиров расстегнул ватную куртку, и холодный воздух приятно освежил грудь. Он только на одно мгновенье, на ходу закрыл глаза, и в его сознании всплыл осенний лес Подмосковья, таинственно шумевший под напором лёгкого ветра и роняющий на притихшую землю багряную листву… Владимиров открыл глаза и с ужасом увидел, что стоит в двух шагах от обрыва в ущелье…
…Мао Цзэдун и Цзян Цин уже ждали его у входа в своё жилье. Владимиров не мог обратить внимание на то, что Мао был одет слишком просто для публичного посещения оперы. На нём была поношенная ватная куртка, ватные штаны, а на ногах войлочные туфли. Но более всего Владимирова поразила шапка-кепи на голове Мао с поднятыми вверх наушниками. Зато Цзян Цин выглядела безупречно. Приталенный элегантный полушубок подчёркивал её стройную фигуру. На ногах замшевые ботинки на застёжках, а на голове шапка из белого меха. Все говорило о её хорошем вкусе. Владимиров поздоровался с Мао за руку. Цзян Цин только сдержанно кивнула головой и опустила глаза.
– Ну что, товарищ Сун Пин, – проговорил Мао. – Мы готовы. Идём?
– Идём, – ответил Владимиров.
До павильона было не более полукилометра. Цзян Цин шла впереди, Мао и Владимиров шли за ней.
– Пусть это не покажется вам, товарищ Сун Пин, странным, – сразу заговори Мао, – но я всегда с большим уважением относился к вашей стране, хотя и ни разу в России не был. Я прекрасно понимаю, в каких тяжёлых условиях приходится воевать вашему народу, однако я уверен: не за горами время, когда Советский Союз одержит победу над Гитлером. – Мао Цзэдун на какое-то мгновение прервал свою речь, старательно стряхнул с воротника куртки снежные крупинки, которые начали сыпаться с низкого неба, затем продолжил: – Сегодня мы подошли к такому рубежу в наших отношениях, когда единство антияпонских сил становится необходимой реальностью. В этом деле роль Коминтерна была заметной… Я полагаю, с роспуском Коминтерна кто-то поторопился. Я не говорю, что Исполком Коминтерна во всём был прав… Тем не менее, он сыграл положительную роль в международных делах…
Последние слова Мао настолько удивили и поразили Владимирова, что он не сдержал себя и сказал.
– А мне почему-то казалось, что в Яньани роспуск Коминтерна был воспринят с воодушевлением, как избавление от вмешательства в ваши дела…
Мао Цзэдун усмехнулся.
– Это были эмоции, связанные, порой, с ложным чувством собственного достоинства. Но, если эти чувства не отражают истины, то и наш разум окажется в ложном положении, а путь ошибочным, – витиевато ответил он…
Когда, наконец, дошли до павильона, Владимиров увидел здесь много народа и особенно молодёжи. Скорее всего, это были студенты университета и учащиеся гимназии. Большой зал павильона тоже был полон народа. Мао Цзэдун поздоровался со всеми вялым помахиванием руки и вместе с Цзян Цин и Владимировым прошёл к отведённым дня них местам.
Только тут Владимиров обратил внимание на то, что, и когда они шли, и здесь, не было охранников.
К ним тут же подошёл Жень Биши и сел рядом с Мао. Пока они о чём-то тихо говорили, Цзян Цин пояснила Владимирову.
– Опера, которую мы будем слушать, называется «Красавица». Она написана была в сто восемнадцатом году до новой эры на слова выдающегося поэта ханьской эпохи Сыма Сянжу…
В это время Мао Цзэдун повернулся к Владимирову и, прервал Цзян Цин словами:
– Товарищ Сун Пин, после оперы мне необходимо кое о чём с вами поговорить… Так что вы сразу не уходите.
Спектакль начался под восторженные аплодисменты огромного зала. Владимиров порой искоса поглядывал на Мао. Тот был весь поглощён происходящим на сцене. Во время коротких пауз в спектакле Цзян Цин наклонялась к Владимирову и тихо спрашивала: «Вам нравится?» Тот в ответ молча кивал головой. Владимирова поражало в опере множество музыкальных инструментов: гонгов, барабанов, трещоток и двухструнных скрипок, которые музыканты держали на коленях. Не менее поразительны были и яркие персонажи в масках: генерал, старик, императрица, учёный, девушка, предатель, шут и все в шёлковых костюмах. Одни – в красных, что символизировало, как подсказала Цзян Цин, честь и храбрость, другие – в черных, грубоватую доброту, третьи – в голубых, означающих признак буйного, заносчивого характера. Жёлтые костюмы означали скрытность, а белые – символ юности и печали. В спектакле было всё: пение, диалог, пантомимы и даже акробатика.
Когда спектакль закончился, Владимиров невольно обратил внимание на то, что никто не вставал с мест, пока Мао Цзэдун и Цзян Цин, в сопровождении Жень Биши, не вышли из зала.
Мао Цзэдун взял Владимирова под руку и отвёл немного в сторону от потока зрителей, хлынувшего к выходу из павильона.
– Я не так давно получил телеграмму от товарища Димитрова, – заговорил он тихо. – Телеграмма вызвала у меня глубокие раздумья. Скажу вам откровенно: она взволновала меня до глубины души той заботой, которую товарищ Димитров проявляет о нас и его готовностью помочь руководству Особого района в непростой момент нашей жизни. – Мао кашлянул в кулак и продолжал: – Лично я высоко оцениваю позицию товарища Димитрова и полагаю, что и товарищ Сталин разделяет мнение товарища Димитрова. Я думаю встретиться с вами и обсудить те проблемы, которые были затронуты в телеграмме товарища Димитрова.
– Я с удовольствием встречусь с вами, – ответил Владимиров.
Мао улыбнулся и подал ему руку.
– Вот и прекрасно, товарищ Сун Пин. – Значит, договорились. Вы нас не ждите, – добавил Мао. – Я ещё здесь задержусь… Да! Может, вам кого-нибудь из моих людей выделить?.. Ну, на всякий случай…
– Нет. Спасибо, – ответил Владимиров. – Я дойду сам…
…Домой Владимиров возвращался в кромешной тьме, освещая себе дорогу лучом электрического фонарика.
