Все вы видели звезды.
Но возникала ли у вас мысль, что однажды вы их больше никогда не увидите?
Все вы видели солнце.
Но думали ли у вас мысль, что однажды может случиться так, что вы никогда-никогда больше не почувствуете его тепло на своей коже?
Покидая свой дом, вы задумывались когда-нибудь, что назад уже можете не вернуться?
В то утро мы все покинули свои дома, так как делали это каждый день.
Смешались со стамбульской толпой.
Зашли в метро.
Но выйти оттуда уже не смогли.
Нас было четырнадцать, и на этой конечной станции нам было с чем бороться.
Голод.
Отчаяние.
Страх.
Тоска.
Смерть.
Не увидев звезд вновь,
не почувствовав солнца на своей коже,
не ступив на землю,
мы ждали, зная, что нас никто не услышит.
А потом мы начали умирать – один за другим.
Пока не остался последний.
Ты закрываешь глаза.
Видения твои прекраснее реальности.
Низкие облака,
звезды,
солнце, согревающее кожу,
капли дождя на ней.
Кажется, протяни руку – и дотронешься до них,
но мечты невозможно коснуться, ты знаешь об этом.
1. Чем ближе к земле, тем дальше от звезд
«Там, где кажется, что мы заблудились, в сущности начинаем узнавать, кто мы есть на самом деле».
Кто-то может отобрать твое сердце, не погружая руку тебе в грудь.
терпеть не могла выносить мусор. Серьезно, ребята, я прямо-таки ненавидела это делать! Естественно, такое занятие не было на первом месте в списке ненавидимых мною вещей. Будучи восемнадцатилетней девушкой, я ненавидела очень многое в своей жизни. Ранние подъемы по утрам; привычку брата врываться ко мне в комнату и орать или находить мои спрятанные снеки; гостей, приходящих без предупреждения; запутавшиеся провода наушников; проезднойпотерявшийся в моей сумке; автобус, на который опоздала; менструальную боль; людей, сующих нос не в свое дело; типов, курящих в туалете; когда кто-то, идущий рядом, раньше меня наступает на красную плитку тротуара; людей, плюющих на улице… Все это вызывало у меня такую ненависть! Ну и, естественно, я ненавидела выносить мусор.
В последнее время в этой жизни мне нравилось лишь одно. Парень, которого я часто видела в библиотеке.
Извините, красавчик.
Его звали Огуз.
Конечно, у меня тоже есть имя. Бестегюль. Итак, меня зовут Бестегюль. У меня не было особых проблем с именем, хотя оно мне не очень нравилось, но я его уважала, потому что имя дала мне бабушка. Я была обычной восемнадцатилетней девушкой, которая считала дни до вступительного экзамена в университет и ходила в лицей по утрам. Мне даже больше нечего рассказать о своей жизни. Каждый из вас увидит во мне себя. Я была такой же, как и вы все. Я жила в спешке, беспорядке и хаосе.
– Бестегюль, не пролей воду из мусорного мешка, дочка.
Когда я поспешно завязала шнурки и выпрямилась, я увидела в дверях маму. Она встала рано, чтобы проводить меня на занятия, и успела вручить мне мешок мусора.
Я сказала:
– На дне мешка дырка, мам.
– Тише, не перечь матери.
Мамы… Вы и так знаете, какие они, поэтому о своей маме много рассказывать не буду. Когда я спускалась по ступенькам, мешок с мусором подальше от себя, мама, кутаясь в шерстяную пижаму, окликнула:
– В пути молись, доченька, и благополучно возвращайся!
Когда я посмотрела на нее через плечо, я была так тронута, что поднялась обратно по ступенькам. Посмотрела на нее с любовью и звонко, может, даже слишком, чмокнула в покрасневшую щеку. У меня вдруг заныло сердце – я очень любила маму. Она тоже поцеловала меня в щеку, и я ответила:
– Конечно, я молюсь, пока иду, мамочка. – Я не стала уточнять, что при этом еще и разглядываю парней, идущих навстречу. – Заходи домой и поспи!
Она поправила на мне шарф.
– Иди и возвращайся благополучно, доченька.
Я поцеловала ее еще раз, не обращая внимания на свое беспокойно бьющееся сердце:
– Пока, пока!
Взглянув на сломанный лифт, я побежала вниз по лестнице и вскоре оказалась на улице. Из мешка с мусором все еще капало. Выбросив его в контейнер рядом с домом, я направилась к станции метро.
Весна только начиналась, и было довольно прохладно. Идя по тротуару, я прижимала шарф, чтобы он не улетел. На мне были джинсы с высокой талией и красная шерстяная кофта, поверх – черный пуховик. Рыжевато-каштановые волосы я заплела в косу. Пока бежала, несколько прядей выбились из косы и упали на щеки, но я не обратила внимания. Зайдя в метро, я встала на эскалатор и надела наушники. Пока выбирала песню на телефоне, спуск закончился.
Вскоре я была внизу и ждала поезд. Я слушала песню группы Duman, смешавшись с толпой, и одними губами напевала припев. Когда я спустилась в метро, у меня появилось странное чувство. Я не боялась замкнутых помещений, но впервые почувствовала себя здесь некомфортно. Я вздрогнула, опустив карие глаза на пути, и вскоре увидела, как вибрируют рельсы. Поезд с гулом приближался. Я вздохнула в надежде на свободное место. Через несколько секунд вагон остановился передо мной и открыл двери. Несколько мест были свободны. Пытаясь успеть занять одно из них, я аккуратно расталкивала людей и проходила вглубь вагона.
Но, к сожалению, все места заняли быстрее меня. Нахмурившись, я выбралась из толпы и направилась в менее людную часть вагона, держась за металлические поручни сверху. Очень скоро все вошли, и поезд снова тронулся.
Встав поустойчивее, опершись головой о поручень рядом и держась за другой – над головой, я крепче затянула ремни своей сумки. Позади, передо мной, справа и слева от меня было много людей. Вздохнув, я убрала руку с ремня сумки, но в этот момент один из наушников выпал из уха. Я почти дотянулась до него, глядя на гарнитуру на плече. И тут кое-что произошло.
Чьи-то длинные пальцы подхватили наушник, упавший на мое плечо, и вставили его мне в ухо.
Вставили!
Мне в ухо!
Вздрогнув, я обернулась, чтобы отреагировать на это неожиданное поведение. Приоткрытые губы тут же сомкнулись, прежде чем я заговорила, а мое сердце впервые так сильно забилось в груди. Его стук на мгновение оглушил меня. Звуки и события вокруг скрылись в дымке тумана. Я тяжело сглотнула. Он… Я впервые внимательно посмотрела на него.
