В этот день, начиная с самого утра, хозяин вел себя не так, как обычно. Во-первых, на утреннюю прогулку своих любимцев повел не сам Человек, а Вонючка – тоже человек, но помоложе хозяина. Вонючкой его прозвали потому, что от него отвратительно пахло бензином – когда хозяин садился в рычащее железное чудовище и уезжал куда-то, Вонючка всегда сидел впереди и крутил круглую штуку с ужасным клаксоном в серединке. Во-вторых, когда Черчилль и Мао подошли поздороваться, как делали каждое утро, Человек не обратил на них никакого внимания: не погладил, не почесал подбородок там, где находится «породистая бородавка», а неподвижно сидел в кресле у окна и таращился на падающий снег.
Жозефина, любимица хозяина, вдобавок привыкшая к трепетному вниманию из-за своего «интересного положения», решила исправить непорядок и потерлась лобастой головой о коленку Человека – выше она не доставала. Но хозяин рассеянно провел рукой по ее палевой спине – и снова глупо уставился во двор. Ну что за безобразие?
После завтрака – как всегда великолепного: овсянка и отборная говядина – ребята предприняли новую попытку привлечь внимание Человека. Гитлер и Фидель нарочно затеяли драку – знали, что хозяин этого терпеть не может. Он ведь заводчик, а что это за собаки, которые на выставке будут иметь потрепанный вид?! Но и это не помогло.
Только тогда бульдоги догадались, что дело плохо. Они уселись кружком позади хозяина и тихо ждали, когда ему надоест созерцать падающий снег.
Хозяин отошел от окна только к вечеру – за это время бульдоги успели и вздремнуть, и поиграть, и подраться.
– Ах вы, мои детки! – ласково проговорил хозяин, и в его голосе дрожали слезы. Бульдоги забеспокоились – обычно их Человек всегда был таким спокойным и важным, таким солидным, что это с ним?!
– Никому нельзя доверять, ну никому! – вскричал Человек. – Только вам могу верить. Сорок лет на дипломатической службе, все меня уважали, вокруг друзья, родня, любящие дети и внуки… И вот на старости лет понимаю, что не могу доверять никому, кроме моих бульдогов! Ах вы, мои французики! Ну, идите сюда…
Наконец-то хозяин взялся за ум! Собаки поспешили к нему, толкаясь и торопясь подставить голову под ласкающую руку Человека. Ковыляя на подагрических лапках, подошел Ильич – самый старый из питомника. Хозяин поднял его и посадил к себе на колени. Обычно он этого не делал – Ильич здорово линял, и на элегантных брюках хозяина немедленно появился слой шерсти.
Приходили щенки хозяина, стучали в дверь:
– Папа, открой, нам нужно очень серьезно поговорить!
Но хозяин их прогнал, сказал:
– Не желаю ни о чем разговаривать! Неужели я в собственном доме не могу получить немножко покоя?!
Снег за окном превратился в сплошную стену белоснежного пуха. Свет Человек зажигать не стал, так и сидел в темноте. В комнате горел камин, бульдоги пригрелись и уснули. Один Ильич не спал, смотрел в окошко вместе с хозяином.
Что-то стукнуло в окно. Хозяин вздрогнул и поднял голову. С той стороны появилось лицо – выпученные глаза, расплющенный о стекло нос, словом, нехорошее, страшное лицо.
Хозяин не испугался. Он осторожно, чтобы не потревожить бульдога, приподнялся в кресле и повернул ручку. Рама бесшумно распахнулась, свежий ветер потек в комнату, разогнал теплый застоявшийся воздух.
– Это ты? – поморщившись, спросил Человек своего позднего гостя. – Зачем ты здесь? Мы же обо всем переговорили…
Он не успел закончить фразу. В самой середине его лба вдруг возникла рубиново-красная точка. Пару секунд она дрожала, словно выбирая, куда пристроиться, – и внезапно раздался хлопок, легкий и нестрашный. Голова Человека дернулась назад, и он начал медленно сползать в кресло.
– Нет, отец, нет! – вскрикнул гость, балансируя на самом верху приставленной к дому лестницы. Одно неловкое движение – и лестница повалилась назад, унося ночного гостя в белоснежную тишину сада.
Хлопала створка распахнутого окна. Тихо падали снежинки. Потрескивали дрова в камине. И тут тишину спящего дома прорезал вой Ильича.
По лестнице торопливо простучали каблуки, и кто-то забарабанил в дверь:
– Папа? Папа, открой!
Но Человек не отвечал. Он сидел, откинув седую голову на спинку кресла, и распахнутые глаза его угасающим взором смотрели в сад.
И тут к горестному вою Ильича присоединились остальные бульдоги – все восемнадцать. Это был реквием по хозяину.
– Это вас наняла наша мать?
– Вы наш новый охранник? Тогда почему вы женщина?
– Мама обещала вам много денег, да? Вы бедно живете?
– Хотите совет? Лучше сразу откажитесь от этой работы.
– Да, потому что нам не нужна никакая охрана.
– И работать в этом доме мы вам все равно не дадим. Садитесь в свою машину и уезжайте.
– Уезжайте прямо сейчас. Так будет лучше для всех.
Они выскочили из засады как-то очень неожиданно, и я не успела подготовиться к их появлению. Подкрались они на редкость технично, ничего не скажешь – ни шороха одежды, ни скрипа дверей… В общем, молодцы ребята. Но ведь на их стороне было преимущество – они прожили в этом доме всю свою жизнь и знали каждую скрипучую половицу, а я была здесь впервые.
Двое детей – мальчик и девочка, на вид лет десяти. Судя по поразительному сходству, близнецы. Очень хорошенькие – черные блестящие волосы, синие глаза и фарфорово-белая кожа, еще не тронутая подростковыми проблемами. Дорого и красиво одеты – что ж, их любящие родители могут себе такое позволить. Дети выпрыгнули из-за гигантского декоративного дерева и напали на меня с агрессивными вопросами. Работали они слаженно, как отлично сыгранная команда.
Я улыбнулась:
– Привет! Я тоже рада вас видеть. Ну, и как же вас зовут?
Они переглянулись, словно обменялись телепатическими сигналами, и мальчик театрально закатил глаза:
– Ну вот, начинается!
Девочка вздохнула, словно стареющая актриса, утомленная вниманием публики и журналистов:
– Хотите, скажу, какой вопрос вы зададите следующим? Вы спросите, сколько нам лет. Затем поинтересуетесь, в каком классе мы учимся. Потом – в какой школе. Дальше вы зададите вопрос, какой из школьных предметов – наш любимый. Когда мы ответим, что это технология, вы очень удивитесь.
– Почему?! – успела вставить я.
Девочка на мгновение сбилась и вопросительно взглянула на брата, словно прося помощи. Тот подхватил падающее знамя из ослабевших рук сестры и ринулся в атаку.
– Что – почему? – вступил в разговор мальчик.
– Почему я должна удивиться?
Близнецы переглянулись и одновременно пожали плечами. Жест получился таким синхронным, что я задумалась – дети репетируют свои трюки перед зеркалом или действительно действуют как одно существо?
– Потому что вы старая, – вежливо пояснил мальчик. – И в те времена, когда вы учились в школе, такого предмета еще не было. Вернее, был, но он назывался «труд». Нам Васька рассказывал. Это во-первых. А во-вторых, все почему-то не могут поверить, что мы умеем работать руками. Все думают, что мы должны на фортепиано играть. В крайнем случае на скрипке.
