Современна ли данная история? Современны ли наши герои? Пожалуй, да, ибо, как гласит истина, новое – это хорошо забытое старое. Негативны ли характеры героев? Как знать, как знать? Если и да, то у читателей есть замечательная возможность, ознакомившись с мерзостями, что вытворяли гранфаллонцы, предать их (гранфаллонцев) анафеме. Да послужит повесть в подобном случае неназойливым назиданием подрастающему поколению. Ну, а в качестве напутствия пытливому читателю, которому не избежать знакомства с повестью, хочется предостеречь его от скоропалительных, далеко идущих выводов. Например, о том, что гранфаллонцы совершили в отношении ничем их не задевшего, хорошего, то бишь, интеллигентного и законопослушного молодого человека, глубоко безнравственный поступок. Причем, свершили свое гнусное злодеяние на глазах у любимой девушки данного молодого человека, усугубив, таким образом, свою вину. А также мерзко и, возможно, незаслуженно обидев данного молодого человека.
В качестве напутствия, однако, хочется предостеречь уважаемого читателя от «суда скорого и праведного» и призвать к зрелым размышлениям. Ибо, как известно, совершив скорые и далеко идущие выводы, легко впасть в грех заблуждения. Ведь поистине самой большой либо, если желаете, изначальной ошибкой иных критиков и критиков истории, в частности, следует считать тот факт, что они (иные критики) так и норовят рассмотреть явление, допустим, только лишь в плоскости современных норм морали и нравственности, вырвав его (явление) из контекста эпохи. И тогда впору, вспомнив, допустим, культовый советский фильм: «Доживем до понедельника», согласиться с фразой главного героя ленты: «Вот послушаешь вас и решишь, что Историю вершили одни двоечники!».
Кроме того, нельзя не брать в расчет, что гранфаллон, составленный из пятерых друзей филологов-русистов, был вынужден проживать на 1/6 части суши, именовавшейся недругами советской власти «островом невезения».
«Что такое гранфаллон?
Поди-ка разбери:
С шарика воздушного
Шкурку обдери-
Гранфаллон и будет то,
что у него внутри!»
Курт Воннегут, «Колыбель для кошки»
Вольдемар как-то сразу оказался вне гранфаллона. Возможно, то было некоторое предопределение. Возможно, как говорили гранфаллонцы, то был некий знак свыше. А потому, наверное, случай с Горохом также стал результатом особого расположения небесных светил по отношению к гранфаллону и противостоявшему ему Вольдемару. Хотя, если уж быть откровенным до конца, то Вольдемар вовсе и не был Вольдемаром, а был Вовой или Володей, как его ласково называла зеленоглазая Мариэтта…
Впрочем, не будем забегать вперед.
Гранфаллон сложился как-то сразу, как-то невзначай, как-то без особых стараний будущих гранфаллонцев. Возможно, то было предопределение. Возможно, как говорили сами гранфаллонцы, то был знак свыше. Абитуриенты стали первокурсниками – вот и все усилия Судьбы по этому поводу.
Очень скоро, в первые же четверть часа тогда, 1 сентября 197… года, они выяснили, что их объединяет категорическое сходство интересов, а именно приязнь к Есенину и Окуджаве, а также к преферансу и к футболу, и к доброму пиву, и к другим добрым напиткам, как будто специально созданным для первокурсников. И вот уже после второй пары соратники, покинув гостеприимные стены универа, нашли приют в ближайшей (хвала армянским советским архитекторам!) веселой пивнушке под романтическим названием «Крунк» («Журавль») и после нескольких часов непрерывного горячего общения докурлыкались до той кондиции, когда члены неразумных гранфаллонов обычно отправляются домой, баиньки.
Не таков был данный гранфаллон.
Невзирая на то, что далеко не все, все, как один, длинноволосые (The Beatles forever!) участники вновь испеченного сообщества твердо стояли на ногах, было выражено твердое общее мнение продолжить душевное общение. Тем более, что душа (как выяснилось несколько позже) сообщества Вардан, сразу же окрещенный соратниками прозвищем Большой (он был самым высоким из них) предложил продолжить в заманчивом местечке, как нельзя более подходившем для общения универских дебютантов – в кустах густо росших за фасадом ереванского храма науки. Белокурая бестия Валера (в дальнейшем Цукер) тут же сгонял за N-ым количеством бутылок недорогого вина (гранфаллонцы без раздумий скинулись для этой цели по рублю с полтиной) в расположенный недалеко от универа (хвала армянским советским архитекторам!) вино-водочный магазин и общение вспыхнуло с новой силой.
Между тем, вино, доставленное Цукером, к сожалению, было не только дешевым, но и сладким и в сочетании с принятым прежде порядочным объемом пива оказало на соратников неизгладимое впечатление. Тем более, что пили они, как и подобало уважавшим себя первокурсникам страны Советов, из горла и без закуси. А потому очень скоро члены гранфаллона стали время от времени отползать (вопреки названию вина «Гетап» – «Get up» – англ. «вставай») в рядом растущие кусты, откуда, естественно, вскоре доносились соответствующие непотребные звуки.
Таким образом, обряд посвящения гранфаллонцев в советские студенты был исполнен соответствующим образом.
Необходимо заметить, что данный гранфаллон был гораздо более осмысленной формой существования, чем ведомая КПСС «историческая общность», обитавшая в социалистическом раю, как злые языки на Западе называли советскую действительность эпохи застоя, ибо в отличие от «исторической общности» членов сообщества помимо названных уже выше интересов объединяло также неистребимое желание как можно веселее провести грядущие пять лет студенческой жизни. А посему они в отличие от КПСС не нуждались в строгих корпоративных документах, которые бы регламентировали пребывание в рядах сообщества. Не было у них и иных обязательств друг перед другом, кроме права на нескучное времяпровождение, смысл которого был неплохо передан некой молодежной песенкой той поры, а точнее, рефреном, звучавшим слово призыв: «От сессии до сессии живут студенты весело, а сессия всего два раза в год!..»
Они были молоды, а потому не обращали особого внимания на недостатки коммунистического режима, ну, а нескончаемые тронные речи престарелого Генерального секретаря смешили их, вместо того, чтобы огорчать.
Они были молоды, а потому их не мог ввергнуть в уныние абсурд советских учебно-трудовых будней и даже первомайские шабаши, именовавшиеся идеологами демонстрациями, они воспринимали лишь как очередную возможность собраться и хорошо провести время.
Они были молоды и не вполне романтичны, хотя в шутку именовали себя студентами-романтиками, ибо искали в свои юные годы не столько любви, сколько удовольствий.
