Незапланированное поколение
Я помню, как моя ладонь скользила по спине девятиклассницы, и я то и дело натыкался на бретельки ее лифчика под футболкой. Хотя они давили и натирали кожу, сам лифчик не выполнял своих функций. Он был ей не нужен. Но она хотела казаться старше.
Когда я нащупывал выпирающий бугорок замка, внутри все сжималось. Становилось неловко, будто я сделал что-то похабное. Но ей, кажется, это было и нужно. Нужен был этот провинившийся взгляд, резкое отдергивание руки, как от горячего. Она хотела чувствовать контроль, как и любая другая девушка, над любым другим парнем.
Она прожигала меня взглядом, вопрошая:
– Ну как тебе, когда я в твоих руках? Так близко и одновременно так далеко. Нас разделяют друг от друга лишь тонике слои ткани, представь, чтобы было, если бы их не было? Какими бы красками заиграло твое лицо?
Я знал ответ: никакими. Мне было совершенно плевать на эту девчонку. Она была на год младше по возрасту и на три по развитию.
И как же так случилось, что я оказался в ее объятиях?
За день до этого меня подозвала учительница истории Карина Куратова. Она была молода, лет двадцати трех, у нее имелся лишний вес, и по школе ходили слухи, что она спит с одиннадцатиклассником.
– Я хочу подготовить танец к празднику последнего звонка. Поучаствуешь? – спросила она.
«Нет. Конечно же нет» – ответил бы я, если бы умел говорить эти три буквы в правильной последовательности, когда мне хочется. Но я с кивком головы отчеканил:
– Да.
Теперь вот он я. Стою в спортзале школы на третьем этаже. Приобнимаю девятиклассницу и ощущаю, как футболка на ее спине пропитывается потом и становится влажной, а сам думаю о другом, пытаясь уйти от происходящего, хотя бы мыслями.
Вот смотри. Мы рано пробуем алкоголь. Рано разочаровываемся в жизни. Рано впервые занимаемся сексом. Мне порой кажется, что это следствие того, что наше поколение было, отчасти, незапланированным.
Мы переняли в наследство от родителей все прелести раннего взросления. Пока те вынужденно работали за копейки, прогибаясь под ужасную экономику страны, мы слонялись по разбитым районам, и не знали куда себя деть в этом мире уничтоженных мечт.
Единственное, почему мы не стали такими же, как наши родители – это интернет. Он позволил забываться и безобидно выпускать пар. Сколько судеб он спас по началу? Вместо того чтобы связаться не с той компанией, ты смотрел видео и смеялся с тупых шуток. Вместо того чтобы пробовать без презерватива, ты смотрел порно. Вместо того чтобы загонять иглу в вену, ты смотрел очередное паршивое американское кино, где мир не похож на наш.
Ты смотрел, смотрел, смотрел, пока в один прекрасный миг, не понимал, что единственное, что ты умеешь – это смотреть. Ты насмотрелся многого и выходишь в свет. Туда, где нет картонных декораций. Где по улицам ходят нескладные люди в мешковатой одежде, а не подкачанные статисты, одетые в голливудском гардеробе. Пытаешься говорить фразами, подсмотренными в фильмах, но ни один Тарантино не говорит на таком же языке, как окружающие. Тебя не понимают.
За то ты сохранил себя для того, чтобы умирать в мире, который тебе не подходит.
Интернет спас многих, отобрав у них вкус к жизни.
И сейчас я приобнимаю то, что породил интернет: раскрепощённую, глупенькую, в какой-то мере извращённую и эгоистичную девчонку.
Самолюбие. Когда тебе ставят лайки незнакомцы, комментируют фотки люди, которых ты едва-едва знаешь, кажется, что ты центр вселенной, внутри тебя растекается что-то теплое и конечности превращаются в приятно болтающиеся канатики. Но все это иллюзия. Иллюзия необходимости. Иллюзия собственной важности.
Девчонку эту звали Аня Одинокая и до сегодняшнего дня мы знали друг друга лишь заочно.
Спустя сорок минут попыток выучить танец, мы выдохлись.
– Давайте отдохнем, – объявила Куратова, все время глазеющая на нас со стороны.
Улыбка от уха до уха. Щеки закрывают маленькие глазки. На большом носу в дневном свете блестит жир.
– На хрена мы подписались на это? – спросил мой одноклассник, отводя меня в сторонку.
– Я не знаю, Ром. Оно как-то само получилось.
Он покачал головой и уселся на лавочку под стенкой. К нам тут же подбежала Аня:
– Как круто все-таки танцевать вместе, – пропела она.
– Ага, – безразлично произнес я. – Просто супер!
Она видимо не поняла сарказма в моем голосе и потому продолжала стоять и улыбаться.
– Я думала ты не согласишься со мной танцевать.
– Почему? – машинально спросил я, рассматривая выпачканные кроссовки.
– Ну, не знаю, потому что я мелкая и… может, потому что у тебя кто-нибудь есть.
– Нет у меня никого, – бросил я, чтобы она поскорее отцепилась.
– Ладно, – еще шире улыбаясь, ответила Аня и, развернувшись ушла к своей подруге, с которой в паре стоял Рома.
– Это что?
Рома пожал плечами.
– Меня больше интересует, – сказал он, – зачем танцевать на последнем звонке. Этим одиннадцатый класс занят как-бы.
Я обернулся к Ане, сидевшей со своей подругой в другом конце спортзала, к ним подошла Куратова и присела рядом. Они начали что-то обсуждать и хихикать.
– А как вторую зовут?
Рома посмотрел в их сторону:
– Аля.
– Ты раньше с ней общался?
– Не. Мы тусим в разных компаниях.
Тут девчонки вместе с Куратовой повернулись к нам и уловив на себе наши взгляды начали смеяться.
– Тебе не кажется, что Куратова как-то странно себя ведет?
– Ты слышал слухи, что она спит с Крюковым? – вопросом на вопрос ответил Рома.
– Ну.
– А я слышал, что это не слухи. Так что да. Мне кажется, что она странно себя ведет.
– Откуда ты знаешь, – удивился я.
– Я общаюсь с его сестрой.
– Бедный Крюков.
Рома рассмеялся:
– Да-а-а, – протянул он, – бедный Крюков.
***
– Марковна в бешенстве, – сказал Дэн.
Марковна – это наша классуха.
– Из-за чего? – спросил я.
– Из-за того, что вас Куратова забрала. Мол: как можно прогуливать уроки математики! Ее же надо сдавать на экзамене.
– Пускай Марковна выдыхает. До экзаменов еще год. Ничего страшного, – отмахнулся я.
– Так пойди и скажи ей это.
Мы сидели в столовой, пили чай и болтали. Вскоре к нам присоединились Лиза и Сара.
– Марковна в ярости, – произнесла Лиза, глядя мне в глаза.
– Я знаю, Дэн уже рассказал.
– Выйдем сегодня прогуляться вечером? – спросил Дэн у всех.
Лиза пожала плечами:
– Можно.
Лиза мне нравилась. Но, как и все парни я боялся себе в этом признаться. Когда ты говоришь:
– Да, мне нравится эта девушка.
Ты даешь зеленый свет мыслям об этом человеке. Ты думаешь о нем. О его улыбке. Фразах. Представляешь его глаза. Вспоминаешь неловкое, случайное касание, произошедшее где-то в темном коридоре на бегу. А в это время в груди что-то мечется жгучее, и во рту пересыхает, и дурно становиться.
