Редактор Людмила Шилина
Дизайнер Елизавета Пуцейко
Муза Екатерина Савина
© Влад Савинн, 2021
ISBN 978-5-4498-3474-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
В чем состоит ключевая задача поэта?
Создавать новые смыслы.
Когда поэт создает новые смыслы, он выходит из под абсолютной власти поэзии. И парадокс состоит в том, что все известные нам поэты, как раз те, кто смог выйти из-под губительной власти уже существующих поэтических образов.
Поэт это прежде всего его язык – образный, точный, индивидуальный и яркий.
Я пишу личностные стихи. Абсолютно свои. Рождаюсь и умираю вместе со своими героями. Их дыхание – мое дыхание. В них раскрывается мой характер и распахивается моя душа.
Иногда я пишу собственные стихи, либо читаю чужие, с бокалом виноградного вина в руке. Делая глоток за глотком. Наслаждаясь самим процессом и невероятной красотой русского языка.
Попробуйте. В этом есть какая-то магия.
Я абсолютно уверен в том, что когда-нибудь настоящую поэзию начнут продавать в винных бутиках, как аксессуар к дорогому вину. Потому что поэзия создается не для книжных магазинов. Поэзия создается для людей, у которых есть вкус. И нужна она только им.
Вкус к пище открывает нам дверь в мир высокой кухни. Вкус к одежде – в мир высокой моды. Вкус к слову ведет нас в долину высокой поэзии.
И как раз из-за дефицита в этом мире людей, обладающих хорошим вкусом к слову, у истинной поэзии намного меньше почитателей, нежели у массовой.
В каждое произведение из этого сборника я старался заложить особую силу. Силу, которая поможет выстоять слабым и обрести уверенность – растерявшимся. Силу, которая способна вернуть человеку себя, либо сделать его лучше себя вчерашнего.
Но прежде всего, все свои стихи я наполнял правдой. Правдой крутых характеров, правдой боли и нежности. Правдой жизни.
И если после прочтения этого сборника, вы ощутите на себе эту правду и почувствуете эту силу, я смогу по праву называть себя поэтом.
Влад Савинн
По заснеженным улицам как-то шагал,
Псом бездомным дворами вился я.
В этом городе вырос когда-то Шагал.
В этом городе где-то родился я.
Белокаменных храмов молебный звон,
Леденящих ветров объятия.
Нерожденных поэтов пустынный трон,
И уездных равнин проклятия.
Липкий снег становился в руках водой,
Оставляя предчувствие скверное —
Я вошел в эту странную жизнь с тобой,
А уйду без тебя, наверное…
Снято. Отыграно.
Сразу озвучено.
Болью оплачено
То, что дано.
Другу подарено,
Недругу всучено —
Жизни моей
Игровое кино.
Пусть не Тарковский,
И гений сомнителен,
Тот, что из мрака
Цеплялся за свет.
То, что отснял я,
Скорее сомните вы —
Я не Тарковский…
И вряд ли поэт.
В естественном ритме шагов
Я пройдусь мимо зимнего сада.
Мимо вдумчивых глаз чудаков,
Уходящих от колкого града.
Пробегу вдоль каналов прямых,
Ледоходом куда-то идущих.
Мимо вахтенных мачт световых,
Ледяные мосты стерегущих.
И подобно прохожим твоим,
Этот день навсегда растворится.
Нету дня,
Что идёт за другим.
Есть лишь тот,
Что возможно продлится…
Я по-питерски пробую жить,
Начинённость смакуя людскую:
Острым голосом головы вскрыть,
Превосходность пролить показную.
Часто вина без сроков и лиц,
Вместо сухости в них – обречённость
От попыток за сладостью скрыть
Пустотелость и пустодуховность.
Я по-питерски пробую слыть:
Блоком каменным,
Камерным Бродским —
Их запойно стаканами пить
И похмелье лечить
Маяковским…
Я хотел бы сегодня пройтись сам с собой,
Эту чёртову жизнь посчитав опечаткой…
Просто взяв свою детскую руку рукой,
Защищённой от холода взрослой перчаткой.
Посмотреть сверху вниз на того, кто пока
По наивности лет ни в кого не играет.
Кто руками готов был достать облака,
Не страшась ничего, что его ожидает.
Нам бы было о чем помолчать у реки,
Млечный путь наблюдая сквозь звездные дали.
И как утром все также стоят рыбаки,
Как в ту осень, когда мы друг друга не знали…
Я хотел бы вчера пробудиться тобой,
Детских рук не скрывая за грубой перчаткой.
Твою взрослую жизнь снова сделать такой,
У которой не будет ни дня с опечаткой…
Я полюбил кричащих врагов,
Бьющих с неистовой дрожью,
Больше, чем тех, кто с улыбкой богов
Слова заправляют ложью.
Их хлебосольное щедрое «Да»
«Нет» означает чаще.
Ведь это они сдают города
И яд подбирают слаще.
В их слабых руках не видно мечей,
Заточенных фраз не слышно…
Но спины наивных от острых речей
Усеяны иглами пышно.
Я полюбил молчаливых друзей…
Больше друзей мычащих.
В день, когда вдруг оказался один
Врагов посреди кричащих.
Мне кажется…
Я уже умирал,
Возможно, в безлюдной пустыне от зноя…
Или когда Эверест покорял.
А может…
Когда убегал от конвоя.
А может,
За тот страшный миг,
Пугающий грохотом миг,
До новой атаки смертельной
В момент,
Когда тихо молитву читал,
Наверх выползая из ямы траншейной.
А вдруг…
Это я был тогда:
В открытой воде,
В морском том бою,
На плане переднем,
В тот час, когда шхуну пробило ядром,
И именно я…
Оставался последним,
Лежащим на ней с перебитым бедром.
Конечно же, я умирал…
Не раз
И не два —
Над каждой историей,
С каждой строкою.
И вместе с героем моим
Умирала глава
Теперь уже жизни моей,
И тоже…
Придуманной кем-то такою.
Воткнул бы кто-то
Под глаз нам спицу…
Еще бы орден воткнуть под грудь бы…
За то, что в людях мы видим лица.
А надо судьбы…
А надо судьбы…
Мне осталась такая малость…
Докурить сигарету и встать.
Распылить ураганами ярость,
Страх и ненависть ветром раздать.
Вскрыть разрывом густые туманы,
Тишину перерезать клинком,
На трусливых расставить капканы
И отважных засыпать песком.
Свежей кровью наполню каналы,
Заглушу перестуки сердец.
Подпалив боевые запалы,
Долгой жизни приближу конец.
Не услышу я крик о пощаде,
Наплевать мне на жалость и боль.
Умирайте, сражаясь в засаде!
Над собою теряя контроль…
Трупным запахом воздух наполню,
Кости павших смешаю с землёй,
Списки мертвых глупцами пополню…
И накрою их труп простыней.
Памяти поэта Бориса Рыжего
А я никуда и не уходил…
Вы, видимо, неважное упустили:
В обратную сторону от перил
Смотрели, пока мы по ним ходили.
Вы жизнью собственной увлеклись,
Но это было всегда у каждого:
Не замечать не своих смертей,
Летящих с дома многоэтажного.
Вам показалось, что я шутил.
Несчастным часто что-либо кажется…
Свободным хочется вдоль перил
На шаг танцующий вдруг отважиться.
Мне было важно, чтоб без оков.
Без слез, без роз и без суеверия.
Я всех любил. Без дураков…
Без фарисейства и лицемерия.
Что-то в капли…
В капли душа моя собирается,
Конденсатом свисая
Под легкими.
Это снова погода во мне меняется,
Скоро снова прольюсь я дождями высокими…
Скоро грома раскаты пробьют тишину,
Станут молнии бить переливами…
Выжигая под сердцем прибитую светом вину,
Оставляя зарубы на нем…
С сине-алого цвета отливами.
