© Евгения Николаевна Черногорова, 2018
ISBN 978-5-4493-4441-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мне эта ночь была невыносимой:
Из тысячи разрозненных зеркал
Избавиться от мук так некрасиво
Я жаждал, нет, отчаянно желал.
Сквозь ум горящий проплывали мимо
Дары, что для вселенной так малы.
Не находили нервы перспективы
Низвергнуть жизнь из тела до поры.
Искра божественная угасала,
И, как собаку, колокольный звон
Меня изгнал из пут твоих в «начало»,
Где был я в» человечности» рождён.
Но вот шакалом со спиною гнутой
Ты пробираешься опять ко мне,
Как только я пытаюсь на минуту
С самим собой побыть наедине.
Плащ фиолетовый укрыл фигуру,
За твёрдой хваткой виден мощи взрыв.
И ты моей судьбы макулатуру,
Как чтиво мерзкое, готовишь на обрыв.
Вошёл без стука, веселил игриво,
Дерзил и философией блистал.
Моё уныние с тоской аперитива
На блеск гордыни и фантазий обменял.
Увлёк в игру без времени пространства.
Забылась скука, мрачные гардины.
Твоё неистовое царство
Мне прочих жизнь веленьем подарило.
Нет чувств давно. Увы, они измокли,
Обрывками свисают изнутри,
И их надрывные в экстазе вопли
Не слышимы в ночной тиши.
Ты прав: тебе меня морочить,
Как мёд испить и сердце окатить
Волной кровавой адской мощи.
Свою профессию обязан ты любить.
Я неприкаян в этом поединке!
И подписать могу любую блажь
За жизни дух и дар объятий пылких,
Но чем за душу мне воздашь?!
Ты веруешь в свою прямолинейность?
Творец всеяден, прожуёт и это?
Но где ты видел, чтобы Ангел Света
Так дёшево продал свою идейность?!
Как вы играете, я не пойму,
С моими кудрями, моей рукою,
Как ветер вольный над рекою,
Качает клёна златокудрую главу.
Как вы смеётесь надо мной слегка,
Иронию и дерзость отвергая.
Меня ведёте к омуту по краю,
Я от падения не так уж далека.
Как вы приятны милостью ко мне,
Вам суждено моё уныние.
Пронзить насквозь и утопить в вине,
Развеять прошлое полночной пылью.
Прости, сегодня не дарю тебе цветов:
Карман мой пуст,
Я в образе унылом
Предстал бродячим, грустным Арлекином.
Мне маской уготовано глумиться,
Издёвкой поражать, искусно веселиться,
А что на сердце у шута творится,
То в летописи можно утаить.
На ярмарке тщеславия пылится
Мой образ добродушный.
Как мне быть?
Внутри меня так изворотливо и ловко
Живёт Пьеро в рубахе нараспах.
Из-за того теряю я сноровку
И стал частенько попадать впросак.
Костюм мой красочный мне тяжелее сбруи,
И акробатика теперь не мой конёк.
Слыву гулякой и лентяем всуе.
Я от тебя несказанно далёк.
Приблизиться гордыня не позволит.
Ты рядом, я вновь дерзок и остёр.
А в глубине души корябает и ноет,
И разгорается пылающий костёр.
Хочу переменить свою натуру.
Шум балаганный на очаг сменить.
Позволишь расписному трубадуру
Тебя сегодня замуж пригласить?
Смеёшься! Для тебя я бес весёлый?
Дурной отброс и инфернальный шутопляс.
В комедии «Дель арте» я не новый,
А всё такой же бестолковый лоботряс?
Остановись! Я на минуту маску сброшу
И выкину рукоплескающей толпе.
Не замечаешь ты под ней хоть на секунду
Мою любовь, летящую к тебе?
Пишите пасквиль на неё!
Обман всё и пустая мука.
Напрасно вы, скупое вороньё,
Во лжи пытаетесь перекричать друг друга.
Как глотку рвёте, шея уж скрипит.
Услужливость в агонии не ваша.
По голосу определяют вид
И родословную, загаженную сажей.
Ах, нет ей веры? Из низов произошла?
Что кость тонка, так голодом изныла.
На вашу честь могла ли посягать
Такая куцая проныра!
Добейте стройную презрением и гурьбой,
Ей аморальные эпитеты приклейте,
Как праведность тревожит ваш покой
И оскорбляет вас в эквиваленте.
А я не встану позади неё.
Болтаться с ней на рее, ну так что же.
Вы, сытое, запойное жульё,
Пройдётесь бичевою по рогоже.
Я с вами пир вершил – тем дорожил.
Мне родовитость гноем сгрызла душу.
Да, признаю: виновен, согрешил,
Но перед истиной обет свой не нарушу!
Вы плакали в своё письмо,
Срывая фразы со слезою.
В нём столько искреннего горя:
Оно до омута черно.
Вы находили радость в мелочах
И не давали шанса порезвиться
Глумливым бесам над лучистой птицей,
Вспорхнувшей синевой в очах.
Вы пишите себе и от себя,
Не зная края, не приемля меры,
Вас не волнуют полумеры,
Что приняты другими сгоряча.
Вы верите, что строчкой витиеватой
Очистите от грязи этот мир.
И дух огня дыханием богатый
Сомненья ваши превратит в эфир.
Я рисую твоё небо,
Новыми свежими красками.
Я неспешно отправлю в прошлое
И закрашу, что нам не важно.
Под весенний дождик с крыш
Я давно уже стал неслышащим.
Вижу, как ты тихонько спишь,
И я верую, что услышишь!
Я незрячий: не вижу дна
В глубине твоей светлой личности.
И твоя расцветает душа,
Оживая от безразличности.
Я достану из глаз твоих
По крупицам всю грусть до капельки.
Образ твой вознесу в облака,
Пока спишь ты под песней капель.
Из воздуха возникло очертанье:
Головка нежная укутана цветами,
Как невесомое очарование,
В прозрачном облаке мечтаний.
Глаза грустны, и волосы по ветру,
Что ореолом, обняли улыбку.
Такая маленькая сказка,
Игра теней на небе зыбком.
Из мыльных пузырей бежит дорожка,
На нос курносый мушкою присела.
И моя облачная крошка
Под голубой шатёр мечтой взлетела.
Не стоит вызывать мой гнев.
Я до низости не опущусь.
И на экспромты ваши
Скабрёзные я не куплюсь!
Я вашу жизнь себе прощаю.
Мой разум выше на главу.
Вам эти строки посвящаю,
Взывая к трезвому уму.
Убранство скрывает твою красоту,
И запах божественный ловит сознанье.
Мелькают, за шагом твоим очертив,
В пространстве из линий простых очертанья.
Струится, влечёт за собой в чистоту.
Крупица от Бога, сокрытая в чёрном.
Усталым крылом распустила мечту.
Терзаешь мой разум, свободы лишённый.
Под сводом старинным колоссом стою.
Ещё не прозревший, заворожённый.
Твой облик мой ангел рисует в раю.
Ты к Богу так близко, я лишь прокажённый.
Забудется праздность под сводом небес.
Отпустит заноза, саднящая душу.
Несказанным выльется истинный гнев,
И ладан окутает пустыни сушу.
Улыбкой возвысишь молитвы мои.
Вернёшь в тело томное искру святую.
Рука твоя выше, чем силы мои.
Подай мне надежду и веру живую.
О, Роза, имя тебе – сладость.
Прельстила, запахом маня.
И извлекла из сердца имена:
Прелестница, Диана, Эвменида,
Кружит и завлекает суть твоя.
Что за дитя
Здесь, за кустом скрываясь,
Льёт слёзы и Богам возносит дань,
Персидской шалью укрываясь?
Семирамиды дочь!
Бела и мрамору подобна.
Грустишь, в глазах испуг.
Так что произошло?
Зачем так ярок звук
Сердечка нежного?
Быть может, недруг рядом?
Иль друг позорный,
Тебя обидою сослал сюда?
Молчит, румянец щёки обагрил,
Платок укрыл лицо,
Но ножку стройную открыл.
Дрожит и плечи опускает.
Боишься ты меня?
Ни стон, ни ропот
Мне не слышен.
Откройся, я тебе не мил?
Как зверь затравленный, она.
Колышет головку дивную
