ПРОЛОГ
Цветастое концертное платье с оборками висело в шкафе среди обычной одежды – строгих костюмов и модных шифоновых блуз. Люба погладила шелк, который так красиво переливался, когда она плясала в этом наряде… Хотелось кружиться, отбивая такт каблуками, хотелось петь и видеть восхищенные взгляды зрителей.
Но вот уже полгода, как ее ансамбль развалился. И неизвестно, получится ли снова собраться в прежнем составе. Кризис. Не до концертов.
Сцена всегда манила и звала Любу – с детства она мечтала выступать, покоряя города и страны, даже хотела поступить на театральный, но не сложилось. Реальностью стал цыганский ансамбль, руководителем которого уже лет тридцать был ее дядюшка – седой весельчак Ян Мусатов. Прадед Любы, говоривший, что он потомок кэлдэрарского рода Дэмони, бродил когда-то с табором по Румынии, а дед осел в небольшом горном селении. Девушке досталась смуглая кожа и пронзительные черные глаза отца, а волосы ее были жесткими и темными, как хвост кобылицы. Бабушка с детства звала ее Чирикли. Потому Люба и взяла себе этот сценический псевдоним – Чирикли, что означало – птичка. Она и порхала по сцене в своем пестром платье с воланами, пела под гитару и гастролировала со своим ансамблем, пока не наступили голодные годы – концертов было мало, денег они приносили всего ничего, а жить хотелось на широкую ногу, как девушка привыкла с детства.
И тогда она придумала другой вид заработка – во время, свободное от выступлений, которых становилось все меньше, Люба-Чирикли занималась гаданиями, открыв в своей квартире небольшой салон. Ее квартира на окраине города, в доме, заросшем дикой розой и пионами, была полна удивительной атмосферы – украшена всевозможными магическими артефактами, веерами, шалями, перьями и хрустальными шарами. Тяжелые бархатные шторы, вечный полумрак, ароматные палочки, источавшие запах сандала и мирта, ладана и гвоздики… И сама Чирикли в цветастом платке поверх распущенных по плечам волос, в красно-черном платье с рюшами, звеня монистами и браслетами, встречала доверчивых людей, желающих узнать свое будущее, отвести дурной сглаз, снять порчу или венец безбрачия.
Для многих находила Чирикли утешение, но старалась не связываться с темной старинной магией, что могла приоткрыть двери в жуткий потусторонний мир, в который все еще верили цыгане. Бабушка Злата рассказывала ей немало страшных историй о призраках и демонах той стороны, которую называла запредельем. Бабушка знала много страшных сказок, но Любаша, воспитанная в советское время, когда магия и колдовство были под запретом и считались пережитками прошлого, поначалу полагала все это выдумкой и баловством. Но все равно девушка осторожничала, отказывая некоторым клиентам, которые хотели сделать что-то злое – приворот навести, смерти кому-то желали… Не хотела Любаша связываться с такими делами, помнила – за все будет расплата. Гадания – это одно, а порча – совсем другое. Опасное это дело. Злое.
Только вот однажды в ее двери вошел мужчина, из-за которого Чирикли отступила от своих принципов и правил. Мужчина, который разбил ее сердце и впустил в него тьму.
Мужчина, который стал ее судьбой и проклятием.
Но отказать ему Чирикли не смогла. Потому что это означало вырвать из груди сердце и выбросить в костер. Умереть от тоски.
Карты предсказали Любаше эту любовь – она всего-то один раз раскинула их на себя, и оказалось – куда ни пойдет она, куда ни посмотрит, везде на пути ее будет стоять этот мужчина.
Повязаны они.
Судьбою повязаны.
ГЛАВА 1
Кирилл выбирал торт долго и внимательно – тетушки его были натурами капризными, и угодить им казалось нереально сложно. На очередной семейный совет парня позвали якобы потому, что соскучились, но он знал – снова попадет под прицел острых язычков сестер Вознесенских, которые с некоторых пор задумали его женить. Причем, женить во что бы то ни стало, его мнением на этот счет нимало не заботясь. Задобрить их бисквитом с вишнями и вкусной наливкой из ягод Кирилл и не мечтал, но был шанс, что все же приставать станут меньше. Вообще, сколько мужчина себя помнил, его неугомонные тетушки – сухая, как жердь, Агата, бывшая когда-то директором одной из центральных школ, и пухленькая домохозяйка Стася – пытались знакомить его с девушками. Они приводили на семейные мероприятия каких-то дальних родственниц и дочек своих подруг, подсовывали фотографии потенциальных невест, и все его отговорки, что жениться ему рано, да и нет времени на такую роскошь, как семья, разбивались о стену непонимания и упрямства. Потому с тетушками Кирилл старался общаться как можно реже – но не всегда получалось. И сегодня мать настояла – мол, уважь старух, совсем забыл про близких за своей работой.
Из-за нее-то, этой работы, Кирилл к своим тридцати годам семьей и не обзавелся – сначала не чувствовал в себе ответственности, чтобы заводить серьезные отношения, да и не нагулялся, а потом… потом как-то привык, что все время проводит в гараже или с приятелями. Сейчас, конечно, автомастерская разрослась, это была уже целая сеть, и не приходилось самому в мазуте пачкаться, но начинал Вознесенский простым механиком и приложил немало сил и упорства, чтобы добиться чего-то. Ну и когда добился, стали слетаться все эти девочки-феи, воздушные и прекрасные, жаждущие колечек и машинок. Кирилл к дамам такого сорта всегда относился снисходительно-равнодушно, в свое время сбил ноги, бегая за одной такой – пока был беден, дамочка в его сторону и не смотрела, окучивая богатых папиков (чего он не замечал, предпочитая, как все влюбленные, обманываться), а как только Вознесенский стал подниматься, так сразу втрескалась в него без памяти. Он тогда чуть не женился на ней, хорошо, друг один вовремя глаза раскрыл на эту стервь – нашел способ вывести ее на чистую воду, поманив еще большими деньгами. Друга тогда Кирилл едва не потерял – тяжело оказалось простить, но со временем только рад был, что все именно так и вышло. Стервь эта вскоре нашла-таки своего папика и укатила с ним в Питер. Кирилл и рад был, что перед глазами не маячит. Желание влюбляться в кого-либо после этой истории надолго пропало.
И со временем ему даже понравилась свободная жизнь, необремененная обязательствами, и менять в ней что-либо Вознесенский не собирался.
Поэтому и шел он на семейное мероприятие с опаской – знал, что тетушки в покое не оставят. Торт, фрукты, наливка, французские духи в подарок – вооружен и готов к встрече.
Двери открыла мама – все такая же домашняя и уютная, какой Кирилл ее помнил с детства, в переднике с вышивкой, с рыжими кудряшками и доброй улыбкой, она едва доставала ему до плеча.
