Дарья Иорданская - Погасни свет, долой навек

Иллюстрация на переплете художницы Iren Horrors

Иллюстрации внутри Amarga

© Иорданская Д.А., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Надежда, питавшая Грегори первые несколько дней, иссякла. В это утро, туманное и необыкновенно холодное для конца августа, он наконец-то признался себе, что Лаура не вернется.

Еще вчера он ждал, что откроется дверь в кабинет, как обычно с негромким скрипом, и Лаура покажется на пороге: румяная после прогулки на свежем воздухе, в криво сидящей на светлых кудрях шляпке, с кипой листовок в руках. Она впорхнет в комнату, сядет в кресло, старательно сохраняя серьезность, и примется рассказывать о новом своем начинании, которое требует усилий, внимания Грегори и, конечно же, денег. И Грегори все это ей даст, пусть и не в равных пропорциях. Лаура всегда полна идей, и он их примет, будь то приют для собак или для падших женщин, или участие в реформе сиротских домов, или же спиритизм, которым она увлеклась совсем недавно. Примет и оплатит, даже не пытаясь понять.

Во все это верилось вчера, но сегодня за утренним кофе Грегори накрыло наконец ощущение катастрофы. Жена бросила его. Бежала, забрав их сына, для того, должно быть, чтобы не участвовать в утомительных тяжбах с немалым риском потерять его. Грегори перебирал в памяти все то, что могло бы послужить причиной столь поспешного бегства, и не находил. Да, между ним и Лаурой не было любви, не было и особого взаимопонимания, а порой казалось – ни следа какой-либо привязанности. Их соединили случай и его глупое мальчишеское желание поступить наперекор матери. Но, несмотря на все это, брак был удачным, и в голову не приходило, что же могло заставить Лауру покинуть дом с одним только небольшим чемоданом. И куда она могла пойти?

Родных у нее не было; о друзьях же она мужу никогда не рассказывала, если не брать в расчет тех светских дам, чьи салоны порой посещала. Куда она, глупышка, могла поехать?

Следует ли обратиться в полицию?

Днями осторожно, стараясь не привлекать к этой истории лишнего внимания, Грегори навел справки в округе. Однако ни констебли – их на улицах тихого, недешевого предместья, где селились весьма уважаемые люди, было немало, – ни зеленщики, ни лудильщики, ни няни, которые с колясками прогуливались ежедневно вдоль улицы от церкви до парка, никто из этих людей не видел Лауру. И никто из горничных не мог с уверенностью сказать, когда она ушла. Стоило бы еще расспросить соседей, среди них были и те, кто, мучаясь от безделья, дни напролет проводит в гостиной возле окна. Однако – сплетни. Грегори не желал сплетен, их он старался избегать еще больше, чем пристального внимания полиции, весьма унизительного. К тому же сплетен о его семье и так уже было предостаточно.

В дверь робко постучали, и этот звук заставил Грегори досадливо поморщиться. Он сбил его с мысли, а их и без того сегодня удержать было непросто. Впрочем, думать о полиции было неприятно, как и о сплетнях, которые даже при самом осторожном расследовании расползутся по Лондону. Становиться посмешищем для всего города Грегори не хотелось вне зависимости от того, сбежала ли Лаура одна или с любовником.

– Войдите, – бросил он, складывая газету.

В кабинет прошмыгнула мисс Кармайкл, гувернантка Джеймса, скучная молодая женщина, вся коричневая от мысков практичных, изрядно поношенных ботинок и до аккуратно зачесанных волос. Присев в реверансе, она замерла, сложив руки на животе. Молча. Грегори не часто доводилось слышать голос гувернантки, лишь изредка, проходя мимо классной комнаты, он ловил обрывки читаемых ею уроков. И она никогда не заговаривала первой, даже если ей было что-то нужно, и тем раздражала Грегори. Он предпочитал иметь дело с людьми более решительными и чуть более прямолинейными.

– Я вас слушаю, мисс Кармайкл, – вздохнул он.

Гувернантка потеребила единственное свое украшение – дешевый шатлен с ключами и какими-то дамскими безделушками.

– Простите меня, мистер Гамильтон, – сказала она наконец. – Я не хотела.

– Что вы не хотели, мисс Кармайкл? – устало уточнил Грегори. Досада брала при мысли, что придется сейчас тянуть из нее слова клещами по одному. Хотелось выругаться, но не ровен час мисс Кармайкл, дочка викария, заслышав божбу, упадет без чувств.

– Я не хотела заходить в комнату миссис Гамильтон, – тихо отозвалась Элинор. – Но дверь была открыта. И там… Думаю, вам нужно взглянуть на это.

Грегори вскинул брови. Он не мог даже вообразить, что такого увидела в комнате Лауры гувернантка. Таракана? Сам он не мог припомнить ровным счетом ничего интересного, комната как комната. Он лично заказал мебель, светлую и изящную, которая разительно отличалась от обстановки замка, а Лаура заполнила столики, горки, секретеры и полочки множеством искрящихся безделушек. Ее всегда было легко порадовать, стоило только подарить что-нибудь яркое, блестящее и красивое, вроде фарфоровой пастушки или композиции из цветов, раковин и перьев. Со временем в комнате у Лауры скопилась целая коллекция подобного барахла (Грегори отказывался подбирать иные слова), и там, в окружении всей этой «красоты», начинала болеть голова.

– Пожалуйста, мистер Гамильтон, вы должны взглянуть, – повторила гувернантка чуть тверже.

Она умела быть убедительной – это, надо полагать, необходимо при ее профессии – и обычно непоседливый Джеймс всегда ее слушался. Грегори давно уже вышел из нежного возраста, но и на него невольно подействовал тон молодой женщины. С новым вздохом он отложил недочитанную газету и поднялся.

– Идемте.

В доме, несмотря на час, было неприятно тихо. Обычно в разгар дня слышны были шаги, скрип половиц, стук дверей, отдаленные, чуть приглушенные голоса. Сегодня же из-за довлеющей неживой тишины казалось, что в одной из комнат лежит мертвец, чей покой боятся потревожить. Это навевало неожиданно яркие, хотя прошло уже много лет, воспоминания, и во рту появлялась горечь. Особенно ярким это ощущение стало возле комнаты Лауры. Грегори даже почудился запах кипариса, давленых рябиновых ягод и свечного воска, помнится, пропитавший стены замка. Он положил руку на дверную ручку и замер, пораженный внезапным нежеланием открывать.

«Глупости, – отругал себя Грегори. – Это всего лишь комната, безвкусно обставленная женская комната».

И это действительно была всего лишь комната, хорошо ему знакомая, ничуть не изменившаяся. Все было так, как оставила, уходя, Лаура: небольшой беспорядок, брошенная на кресло накидка, шляпная булавка на полу. Лаура всегда была немного неряшлива. Грегори обернулся, готовый обругать бестолковую гувернантку, и наткнулся на спокойный взгляд светло-карих глаз.