Впервые после сделанной операции только на десятые сутки Елена открыла глаза и сразу признала в сидевшей на стуле фигуре свою мать. Лена сморгнула раз-другой, и лёгкая затуманенность, плывущая перед лицом, вовсе прошла. Теперь она хорошо различала её, в том числе и глаза, которые в тот момент мало что выражали, кроме крайней усталости. Повернуть поудобнее шею больная и не пыталась – сознание работало точно и ясно – и она понимала, что раз голова сплошь стянута бинтами, то и её ранение непременно в голову.
Татьяна Владимировна почувствовала и, от того встрепенувшись, заметила, что дочь смотрит в её сторону. Она склонилась над Леной и осторожно поцеловала ту в открытый глаз, а затем, отстранившись от лица дочери и перебарывая другие эмоции, попросту подмигнула.
Ровно десять суток минуло с тех пор, как её дочь оказалась в реанимации, и ровно десять суток, как погиб её сын. Две постигшие её враз трагедии были каким-то странным образом переплетены между собой, и эта страшная тайна вместе с кровоточащей раной в груди десятикратно терзала душу Татьяны Владимировны. Почему Лена направила свои «жигули» под колёса гружёного самосвала? Почему у неё в машине оказались трупы беглого зэка Усковца, некой гражданки Костромской и, наконец, снохи Марианны?
… Лена потихонечку поправлялась. С её лица уже размотали бинты, и она поведала матери, что приключилось в тот роковой день. Дочь в подробностях рассказала, как очутилась в загородном доме у Костромской, о появлении там беглецов из колонии, и только промолчала о роли брата в шайке преступников, не желая добивать мать, тем более, что Андрея уже и похоронили со многими почестями. Впрочем, Лена считала, что брат хоть и оказался преступником, однако в последние трагические минуты жизни проявил себя достойно и не остался в её глазах подлецом.
Сегодня Елена Владимировна Яснова, уже как третью неделю после выписки из больницы, работала на своем прежнем месте. В данный момент она стояла в кабинете у зеркала, что висело здесь на стене, рассматривая шрам, наискось протянувшийся через левую щеку от виска и чуть ли не до уголка рта. Теперь она регулярно созерцала в зеркало свое новое «приобретение» и горько думала, что эта отметина – вечное и неотступное напоминание о братишке, который и сейчас был бы живым, если бы она повнимательней присмотрелась к Марианне, а не помчалась с ней в Подгорново, словно последняя дурочка. После всех этих событий в ее жизни вообще произошел какой-то надлом. Муж Виктор вдруг начал прикладываться к рюмке, хотя никогда этим ранее не грешил. А вот неделю назад он и вовсе подал рапорт об освобождении себя от обязанностей начальника, где одновременно просил перевода в Улуйский РОВД на любую должность. Этот рапорт явился для Лены полнейшей неожиданностью, и она даже несколько растерялась, поскольку муж не обмолвился с ней об этом ни словом. Но она не стала задавать Виктору никаких вопросов; а вот мыслишка глупая, очень глупая, в голове все-таки проскользнула; да так, что она и сама досадливо поморщилась.
После того, как Яснова направила свои «жигули» под колеса МАЗа, прошел еще час, прежде чем на место происшествия прибыла скорая и милиция. Как назло, в тот момент на трассе не оказалось проходящих машин; и шофер самосвала, не по своей воле подмявший «восьмерку», выпрыгнул из кабины с выпученными глазами, да так с такими глазами и побежал посередине дороги в сторону города, пока перед ним испуганно не скрипнул тормозами какой-то «москвич».
Госавтоинспекция, примчавшаяся на место аварии несколько раньше скорой, увидела в салоне раздавленной легковушки трупы мужчины и двух женщин. Все трое погибших находились на заднем сиденье, а удар МАЗа пришелся по «жигулям» с правой стороны, и отбросил их в сторону лесопосадки на 24 метра. Один из инспекторов на всякий случай принялся прочесывать росшую вдоль дороги высоченную и густую траву и через десяток шагов наткнулся на женщину. Она лежала на правом боку, согнувшись калачиком, а лицо было залито кровью. Теперь уж тщательнейшим образом порыскав в травяных зарослях и никого больше не найдя, гаишники стали предполагать, что и как, и сошлись на гипотезе, что водитель «восьмерки» сбежал, а раненная – это не иначе, как пассажирка с переднего сиденья. Еще, как назло, все инспектора дорожно-патрульной службы оказались новенькими, служившими в ГАИ всего по несколько месяцев, а поэтому они и не знали номера автомобиля, принадлежавшего начальнику ГОВД, тем более, что и ездила-то на нем преимущественно жена. Ясность в отношении пострадавшей внес старший инспектор Госавтоинспекции Иваненко, прибывший на место ДТП вслед за скорой, да тут же и обматеривший своих молодых коллег, и из чего, собственно, те сразу же себе уяснили, кто эта раненая. Пока медики скорой помощи колдовали над Леной, Иваненко по рации связался с дежурным по горотделу и коротко сообщил: «Доложи полковнику, что Елену Владимировну отправили в больницу в результате аварии».
И все-таки колесо этой истории завертелось тогда, когда из салона раздавленной легковушки удалось наконец извлечь трупы погибших, а вслед за тем в нем обнаружились автомат с рожком патронов и пистолет. Работники угрозыска быстро установили, что мужским трупом является бывший заключенный Усковец, находящийся в розыске, а поэтому резонно предположили, что пятым в машине был его друг по лагерю и побегу, некто Дунаев. И все же время оказалось упущенным, и предполагаемого пятого нигде не нашли, хотя срочно прибывший взвод солдат вдоль и поперек прочесал всю лесопосадку.
Первое, что подтвердила Яснова, как только пришла в себя, это то, что в машине с ней ехал никто иной, как разыскиваемый Дунаев.
Вспомнив сейчас про этого типа, Елена приблизилась к сейфу и, отперев дверцу, извлекла из него папку с делом. С этим человеком впервые она столкнулась, еще будучи следователем милиции. Разбираясь с обычной, вроде бы, кражей, докопалась до убийства, причем, крайне запутанного; но на Дунаева все-таки вышли. Кроме того, преступника задержал ее муж в личной схватке, получивший при этом ножевое ранение. Но злодей оказался везучим и изворотливым. Первый раз он сбежал из-под носа у конвоя прямо при посадке в спецвагон, а вторично и вовсе улизнул из колонии, причем так, что, если кому рассказать, подумают, что плохой анекдот. И вот уж совсем недавно судьба свела ее с Олегом Савельевичем в загородном доме уголовницы Костромской, где именно он застрелил ее брата. Но этот негодяй не сыскал себе погибели даже тогда, когда она, не желавшая жить сама и рассчитывавшая разом похоронить всех этих ублюдков, буквально запихала свою «восьмерку» под колеса МАЗа. И в такой ситуации, только чудом оставшись целым и невредимым, Дунаев не просто исчез, а еще зачем-то подложил ей в кармашек серебряный крестик. Зачем и когда успел? Ответить на эти вопросы было явно сложнее, чем составить кроссворд для «Поля чудес».
