Все приличные люди начинали в разведке – интригующее, но весьма спорное утверждение.
Генри Киссинджер
Москва. Ресторан отеля «Националь».
Апрель 1961 года
…Да, теперь уже окончательно стало понятно, что на условленную встречу «новообращенный» агент Алекс безбожно опаздывает. Однако весь опыт общения сотрудника британской разведки МИ-6 Гревилла Винна с русскими подсказывал ему: волноваться пока что не стоит, поскольку опоздание на пятнадцать, а то и двадцать, минут считается у них чуть ли не проявлением хорошего тона.
Причем походя бравадно брошенное русским оправдание: «Дела, знаете ли, дела!..» не имело ничего общего с извинительным объяснением джентльмена, смущенного собственной бестактностью. Скорее наоборот, всегда и во всех случаях оно таило в себе наглую демонстрацию перед иностранцем исключительной деловитости «предельно занятого человека», и служило неизгладимым признаком то ли пресловутой «широты русской души», то ли сугубо русского, с кровью и генами впитанного разгильдяйства.
Впрочем, время от времени посматривавшего на часы «крупного британского бизнесмена», каковым Винн должен был представать перед научно-техническим бомондом России, занимали сейчас не особенности русской национальной этики, а повадки сразу двух, пусть и конкурирующих между собой, русских спецслужб: Главного разведывательного управления Генштаба Вооруженных cил, и отдела внешней разведки Комитета госбезопасности при Совмине СССР[1].
То есть все тех же приснопамятных ГРУ и КГБ, извечных кошмаров любой иностранной резидентуры. Тем более опасных, что в стремлении профессионально подставить друг друга эти спецслужбы нередко вмешивались в операции «соседней конторы», – срывая их, провоцируя агентов, организовывая дополнительные слежки и проверки… Словом, превращая мнимое сотрудничество в откровенную «подспудно-ведомственную», как любили выражаться по этому поводу русские эмигранты из «забугорных радиоголосов», войну компроматов.
Вот почему каждая просроченная минута появления в ресторане московского отеля «Националь» его нового подопечного, агента Алекса, стоила внешне сдержанному, почти чопорному британцу сомнений и нервов: вдруг что-то пошло не так?! Вдруг само это «вербовочное» рандеву проходит под «колпаком» агентов наружной слежки?
Винн прекрасно понимал, что вся операция находится на грани «арестного» провала. Следовательно, все еще пребывая при здравом уме и собачьем чутье, он уже сам обязан был свернуть её, но…
В том-то и дело, что встреча должна была состояться во что бы то ни стало. Ради нее он, собственно, и прибыл в Москву в составе группы «дружественных», как сообщала советская пресса, бизнесменов, жаждущих прямо сейчас, в апреле 1961 года, налаживать контакты с русскими научными учреждениями и предприятиями, в том числе – что придавало поездке особую пикантность – оборонно-технического комплекса.
И поскольку появилась эта делегация под очередной широкий пропагандистский жест правителя Хрущева: «Мы открыты миру – для мира и сотрудничества!», то и слишком навязчивого внимания спецслужб британские промышленники пока что не ощущали. Во всяком случае, не должны были ощущать. Все-таки речь шла о престиже СССР, «самой демократической страны мира», страны то ли «победившего», то ли просто «развитого социализма», а значит, следовало держать марку.
Судя по всему, на фоне этой пропагандистской шумихи, парни из ГРУ и внешней разведки КГБ получили жесткое указание: не мозолить глаза, не провоцировать, не наседать. Словом, не подставляться. И, похоже, что пока что эти волкодавы вроде бы ведут себя сдержанно. Вопрос: надолго ли хватит у них терпения.
Посетителей в этот предобеденный час в ресторане было не так уж и много. Другое дело, что они постепенно прибывали. А поскольку просто так, «с улицы», попасть в этот элитный ресторан интуристовского отеля ни один «простой советский труженик» не мог, то появление каждого нового то ли иностранца, то ли тщательно маскирующегося под него клиента сразу же порождало у Гревилла чувство некоего психологического невосприятия: «Это еще кто такой?! И вообще какого дьявола?!»
«Нет, в самом деле, – уже начинал понемногу нервничать британец, – не слишком ли здесь людно? И почему все-таки задерживается этот чертов агент-полковник, еще формально не завербованный, но уже известный «узкому кругу посвященных» британской разведки под оперативным псевдонимом Алекс?!»
Хотя, с другой стороны… Мало ли к кому и какой именно интерес может проявляться у него, британского подданного Гревилла Винна, владельца-основателя двух крупных компаний: «Мобайл экзебишен лимитед» и «Гревилл Винн лимитед». Причем компаний не фиктивных или сугубо декоративных, созданных исключительно ради агентурного макияжа, а вполне реальных, поддающихся любой глубинной проверке, а потому служивших ему почти что идеальным прикрытием.
Правда, хотелось бы верить, что у русского полковника тоже хватит ума подстраховаться хотя бы кивком головы своего шефа, маскируя встречу с англичанином попыткой то ли его, «буржуя проклятого», самым наглым образом завербовать, то ли самому столь же лихо подставиться под вербовку.
Впрочем, нынешний шеф Олега Пеньковского и не обязан был вникать во все тонкости «операций под прикрытием», к которым причастен этот полковник ГРУ. Выступавший к тому же с прошлого года в качестве, – не мог не воспользоваться своей записной книжкой британец, – «старшего эксперта, заместителя начальника Иностранного отдела Управления внешних сношений Государственного комитета при Совете Министров СССР по координации научно-исследовательских работ».
Винн десятки раз перечитывал это «должностное титулование», однако запомнить его так и не смог. По поводу чего всякий раз чертыхался, убеждая себя, что только русские способны не только придумывать себе столь безумные должностные определения, но и каким-то образом воспринимать их!
Другое дело, что в «подноготной» этой должности, особенно в последней части её – «по координации научно-исследовательских работ», как раз и скрывался тот буйный интерес, с которым шефы Винна бросили его на вербовку полковника Пеньковского. Причем оформлять это «привлечение к сотрудничеству» следовало немедленно, нахраписто, любой ценой. Не скупясь при этом ни на обещания, ни на «милый, дозированный» шантаж.
Словом, важен был результат, а все прочее в ходе этого процесса – значения не имело. Ничего не поделаешь, вся жизнь агента разведки проходит в двойной игре на фоне шпионских декораций. Причем чувствует себя при этом шпион, как пехотинец, застрявший во время артиллерийской дуэли где-то на нейтральной полосе, где никогда не знаешь, каким именно снарядом – вражеским, но открытым и явным; или же своим, но подлым и предательским, – накроет тебя в следующую минуту.
