1. Часть 1
Пролог
Я смотрю на неё в свете закатного солнца. Золотые блики играют в её волосах. Ей так идёт красный цвет. Красный закат и огненно-красная раскалённая магма у её ног, красные языки пламени, ласкающие её хрупкое, но сильное тело — всё это ей к лицу. Она так притягательна и обворожительна, моя княгиня. Я приближаюсь к ней с восторгом и протягиваю руку. Она смотрит на меня загадочно из-под веера черных ресниц. Губы трогает едва заметная улыбка. Изящным движением она подает мне руку, после чего делает шаг ко мне навстречу.
— Как же долго искал, — шепчу я ей, убирая от лица тёмный локон.
— Но в итоге, я сама пришла, — отвечает она с улыбкой.
Мне остаётся лишь кивнуть, ведь это чистая правда. Она пришла ко мне сквозь огонь. Так много вынесла, чтобы быть со мной. Я с благодарностью и трепетом касаюсь острых скул. Веду кончиками пальцев по нежной коже. Её губы размыкаются, а грудь вздымается на выдохе. Я чувствую, как взволнованно и громко бьётся её сердце. Прямо как моё. Я приподнимаю её подбородок и, наконец, спустя непростительно огромное количество секунд, целую её алые губы. Они на вкус слаще нектара райских цветов и пьянее любого крепкого хмеля. Голову мою ведёт, и я становлюсь всё более жадным и разгорячённым.
Но прежде чем мои руки успевают опуститься от её плечей ниже, она отталкивает меня и быстрыми невесомыми шагами удаляется на террасу. Я, будто обезумевший, бегу за ней. И замираю на ступенях, наблюдая, как струящийся алый шёлк платья скользит по её плечам и падает вниз. Мгновение я боюсь пошевелиться, боясь разрушить это видение. Это ведь не может быть реальностью. Мои глаза жадно цепляются за каждый изгиб, за каждый дюйм оливковой кожи.
Моя княгиня поднимает глаза к небу и делает глубокий вдох, а затем оборачивается и манит меня к себе рукой. Я спешно поднимаюсь, но прежде чем успеваю к ней подойти, её тело вытягивается и покрывается золотисто-красной чешуёй. Она издаёт пронзительный крик в ночной тишине и, выпустив столб огня, взмывает в небо.
Часть 1
Ника
Я просыпаюсь посреди ночи от острой боли в груди. С шумом втягиваю воздух, растираю больное место. Стараюсь бесшумно встать, чтобы не разбудить Виктора.
— Что, опять?! — морщась произносит он, приподнимаясь на локтях. — Сколько можно? Сходи уже к врачу!
Я понимаю, что теперь осторожность соблюдать нет смысла, и включаю свет. Накидываю рубаху поверх коротенькой пижамы и иду в кухню принимать обезболивающие. Он, недовольно ворча, встаёт следом и идёт за мной, только в уборную. Я не удивляюсь и не обижаюсь на его равнодушие к моему недугу. Виктор на самом деле хороший и заботливый. И раньше он каждый раз вовремя приступа подскакивал вместе со мной, приносил мне таблетки и успокаивающе гладил, пока я не усну. Просто за два года кто угодно устанет от таких припадков. Меня и саму это бесит, если честно. Иногда хочется просто уснуть и не проснуться. Вместо того, чтобы вот так каждый раз с криком вскакивать и не знать, куда себя деть. А у Виктора ещё деловые встречи по утрам.
— Ты прекрасно знаешь, что я ходила, — отвечаю я устало. — И не один раз.
— Ну так к нормальным иди, — раздражённо бросает он. — Неужели ты думаешь, что я пожалею денег на хорошего специалиста?
Я отправляю в рот цветную капсулу и запиваю её водой из прозрачного стакана. Блики от узоров на нём бегут по стенам, вызывая головокружение. Сколько раз я слышала это от него? Думаю, если бы он знал, что я потратила на бесконечные обследования, не выявившие у меня никаких заболеваний, всё наследство, доставшееся от тёти, то не разбрасывался бы подобными заявлениями. Я присаживаюсь на кухонный диванчик, притягивая одну ногу к груди. Мой взгляд расфокусирован.
— Знаешь, один пожилой врач сказал мне, что я, возможно, чувствую боль своей утерянной сестры-близнеца, — произношу я отрешённо. Виктор только закатывает глаза на это и разворачивается в сторону спальни.
— Вот поэтому ты никак и не вылечишься, — отвечает он уходя. — Потому что ходишь ко всяким шарлатанам.
Объяснять что-то Виктору бессмысленно. Он прекрасно знает, что эти внезапные «фантомные» боли начались у меня ещё в школе. Знает, что они никак не связанны с физиологией, поскольку возникают в разных частях тела и без всякой причины. Понимает, что не связаны они скорее всего и с психикой, поскольку опять же никак не зависят от моего внутреннего состояния. Абсолютно рандомные и неконтролируемые — это всё, что можно о них сказать. Виктор всё это прекрасно знает, он просто устал. Так же, как и я.
Я возвращаюсь в постель и осторожно ложусь с ним рядом. Хочется немного тепла, хочется, чтобы он меня утешил и пожалел. Но вместо этого он, тяжело вздохнув, произносит:
— Ник, давай расстанемся.
На секунду у меня закладывает уши. Я не сразу осознаю смысл сказанного им. Но он молчит и терпеливо ждёт, когда до меня дойдёт. Дрожь пробегает по телу. Я поджимаю губы и задерживаю дыхание, пытаясь не разреветься. Убедившись, что я, наконец, всё поняла, он продолжает:
— Я ведь правда пытался, понимаешь? Но так невозможно дальше жить. Мне ведь уже не семнадцать, пора подумать о детях. А как планировать их с женщиной, которая даже с собственным телом не может разобраться? И что, если этот твой «недуг» передастся им?
Он смотрит на меня вопросительно, но мне нечего ему ответить. Я с ним полностью согласна. Я для семейной жизни непригодна. Инвалид без диагноза. Нужно сказать спасибо, что у нас были хотя бы эти два года.
— Ты мне очень дорога, Ника, — Виктор с мучительным выражением лица касается моего лба, убирает прядь упавшую на глаза, проводит пальцами по линии скул. — Но у меня только одна жизнь. И я хочу прожить её без сожалений.
Слёзы одна за другой катятся из глаз. Я уже даже не пытаюсь сдерживать их. Мне хочется попросить его остаться. Я готова даже умолять его. Но понимаю, что не имею на это права. Ведь Виктор тоже дорог мне, и я искренне желаю ему счастья. Кроме того, цепляться за него сейчас — лишь пытаться отсрочить неизбежное. С каждым новым приступом я слышу от него всё больше раздражения. Нужно закончить это, пока мы ещё можем разойтись по-хорошему.
Я отворачиваюсь, зарываясь лицом в подушку. Виктор обнимает меня почти невесомо и целует в затылок. Сердце в груди ускоряется. Появляется крохотная надежда, что он скажет сейчас, что погорячился, и попросит прощения. Но Виктор поднимается и начинает одеваться.
— Я заеду позже за вещами, — говорит он перед тем, как уйти. — Нужно найти новую квартиру. Надеюсь, ты понимаешь.
Мне нужно хотя бы кивнуть, но я не в состоянии пошевелиться. Тело будто цепенеет. Виктор уходит, заперев дверь своим ключом. Меня вдруг накрывает осознание, что это действительно конец. Но почему я так легко отпустила его? Внезапно появившиеся силы заставляют вскочить с кровати. Я лечу в прихожую и, нацепив наскоро домашние тапки, выбегаю на лестничную клетку. Внизу на первом этаже раздаётся звук раскрывающегося лифта.
