Послушай.
Я расскажу тебе, каково это – быть с ним. Как он целует меня, касается моей щеки. Я расскажу, что он шепчет мне перед тем, как мы выходим навстречу восторженной толпе. Как он держит меня за мизинец, но только слегка, чтобы камеры не поймали наших прикосновений. Я расскажу о наших сигналах: одно подмигивание означает «всё в порядке, я здесь», два – «не отвечай на этот вопрос». Я все тебе расскажу, но пообещай ничего не записывать и никому не повторять. Пообещай, что это будет наш секрет.
Иногда, во время очередного интервью, меня охватывает сильнейшее желание рассказать всю правду. Прямо посреди беседы о моей любимой марке джинсов или еще о чем-то таком мне хочется сползти со стула на пол, сесть по-турецки и выложить все как на духу. Такой у меня характер. Я с легкостью доверяюсь людям. В старшей школе я поведала Холли Андерсон о том, что моя сестра беременна, и к обеду уже весь класс был в курсе. Я не знала, почему решила, что та сохранит этот секрет, ведь мы даже не были подругами, но что-то словно заставляло меня говорить. Мне нравится делиться с другими. Теперь это единственное, чего я совершенно не могу делать, и это ужасно нелепо. Но сейчас я уже ответила на все вопросы. Журналистка с планшетом в руках переминается с ноги на ногу и непрерывно поглядывает на часы, будто хочет поторопить минутную стрелку.
– Seven, – говорю я, потому что у нас с ними контракт. Последние полгода мне запрещено носить одежду других брендов.
– Мне они тоже нравятся, – отвечает журналистка. Она подмигивает мне, словно мы соучастники, а я вдруг осознаю, что даже не помню ее имени. Не думаю, что я вообще пыталась его запомнить. Здесь только мое имя имеет значение.
Мы выходим, я заворачиваю за угол и вижу, как он идет мне навстречу. И хотя он окружен людьми – рядом с ним Уайатт, Сэнди и еще две какие-то незнакомые девушки, он успевает заметить меня, и на несколько мгновений наши взгляды встречаются. Но я не могу до него дотронуться. Единственное, чего я хочу, – это подбежать к нему. Хочу, чтобы он обнял меня и увел туда, где будем только мы, а все прочее не будет иметь значения. Но это невозможно, потому что никто не знает правду. Ни Уайатт, ни Сэнди, ни даже Кассандра. Они думают, что мы просто друзья, что я принадлежу другому. Они не знают, что я допустила огромную ошибку: как и Август, я сделала неверный выбор.
– Ты знаменитость, Патрик!
Джейк подмигивает мне, а я закатываю глаза. Мы так шутим с пятого класса, после школьной постановки «Трех балбесов». Я сыграла там маленького мальчика, и до конца года все называли меня Патриком. Это даже отдаленно не напоминает мое имя – Пэйдж, но уже не важно. В моем классе мало кто отличался фантазией.
Я отвечаю так же, как и всегда:
– Ну, я хоть чем-то да прославилась!
На самом деле, я всегда отличалась от остальных. Как пуговица, попавшая не в ту петлю. Я уроженка Портленда, самая младшая в семье, страдаю осенней депрессией и… просто никуда не вписываюсь. Ни в свою семью, ни в родной город. Иногда мне трудно общаться даже с Джейком. Например, последние минут двадцать он читал мне лекцию о том, какой вред наносят здоровью молочные продукты. Только афиша моего последнего спектакля у входа в Powell’s[1] заставила его замолчать. Мы повесили ее в прошлом месяце. Удивительно, что она все еще там.
Мы с Джейком друзья с самого детства, хотя и полная противоположность друг другу. Он тихий, очень умный, а еще – настоящий волшебник, который когда-нибудь изменит мир. А я болтушка и хотя учусь хорошо, ради этого мне приходится трудиться куда упорнее. У меня нет врожденных способностей Джейка к биологии или химии. Как, впрочем, и к любому другому предмету.
Кроме театра.
– Почему у тебя все еще нет нормальной фотографии? – спрашивает Кассандра. Она смотрит на меня, подняв бровь и теребя прядь волос. Кассандра небольшого роста, но у нее яркая индивидуальность – под стать огромной копне непослушных светлых кудрей. Удивительно, что в нашем энергичном трио актриса не она: я знаю ее с пяти лет, и Кэсс уже тогда была очень артистичной. Но она хочет быть морским биологом.
– Джейк обещал сделать, – говорю я, не отводя взгляда от афиши. Рядом с моим именем нет фото, только пустота. «Пэйдж Кто?» Я просила Джейка сделать фотографии как минимум месяц назад, но каждые выходные он ходит на митинги.
Джейк постоянно протестует. Против пластика, против строительства, против вырубки деревьев, против попкорна. Весь попкорн в кинотеатрах – генномодифицированный. Из-за этих кукурузных зерен наша жизнь укорачивается.
Кассандра бросает на Джейка уничтожающий взгляд и поворачивается ко мне.
– Если твоя карьера зависит от него, ты окажешься в отделе по переработке отходов. – Джейк пытается вставить слово, но Кассандра продолжает: – Это я к тому, что могу и сама сделать фотографию. – Она вытаскивает что-то из своей сумочки. – У меня новая камера.
– Не может быть. – Джейк выхватывает камеру у нее из рук, и Кассандра вскрикивает. – Как тебе удалось купить ее?
– Я работала няней, – гордо отвечает Кассандра.
– Отлично! Надо поснимать на митинге на следующей неделе. Если будут хорошие снимки, можно отправить их в газету.
– Снова митинг? – спрашиваю я. Я стараюсь, чтобы в голосе не прозвучало разочарование, но у меня не очень хорошо получается.
Джейк смотрит на меня с привычным угрюмым выражением.
– Они прекратятся, когда с загрязнением окружающей среды будет покончено. Когда люди начнут заботиться о животных. Когда возьмут на себя ответственность за себя и свою планету.
– Извини, – бормочу я.
Мне стыдно за то, что я не поддерживаю Джейка в его начинаниях. Я тоже хочу сделать мир лучше. Но иногда хочется просто сходить в кино.
Кассандра обнимает меня за плечи и разворачивает обратно к стенду с афишами.
– Может, в «Аладдине» в эти выходные будет что-нибудь интересное.
Мы разглядываем афиши, но я все время отвлекаюсь. Мне больше нравится смотреть, как Джейк вертит в руках камеру Кассандры. Я не видела его в таком восторге с тех пор, как в «Старбаксе» начали использовать биоразлагаемые материалы.
– О боже! – кричит Кассандра, и я тут же зажимаю уши, а Джейк едва не роняет камеру.
– В чем дело? – спрашивает он.
– Смотрите, смотрите, смотрите! – Она тычет пальцем в стенд. – Вы тоже это видите?
Я смотрю туда, куда она указывает: на флаер с изображением книги «Запертые». Эта книга, вернее, трилогия – новая страсть Кассандры. Пока вышли только две части. Их написала некая Паркер Уиттер, и они невероятно популярны. Мировой бестселлер. Там рассказывается о девушке, которая после крушения самолета оказалась на волшебном необитаемом острове. Вместе с ней туда попадает лучший друг ее парня. Он обнаруживает в себе сверхъестественную связь с островом, а потом они с героиней влюбляются друг в друга. Но она все еще любит своего парня, которого считает погибшим, потому что они трое летели на одном самолете. Сама я еще не читала, но Кассандра только об этих книгах и говорит, так что я в конце концов их погуглила. Результаты оказались впечатляющими: сотни тысяч видео на Ютьюбе, сайты с обсуждениями и бесчисленное количество фанфиков. Судя по всему, Ной и Август теперь чуть ли не новые Ромео и Джульетта. Кассандра стояла в очереди в
