Утренний туман окрашивает все вокруг в белый цвет. Прямо как в том сне, когда я зависаю в облаке, будто бы застряв в кроличьей норе, и не могу проснуться.
Но вот, как по сигналу сирены, мгла расступается, превращаясь в тонкое кружево, и я вижу остров Джар Айленд, расстилающийся за горизонтом, точь-в-точь как на картинах тети Бэтт.
И лишь в этот миг я осознаю, что действительно вернулась.
Один из работников порта толстой веревкой привязывает паром к причалу. Другой опускает мостик. Из громкоговорителя раздается голос капитана: «Доброе утро, уважаемые пассажиры! Добро пожаловать на Джар Айленд! Пожалуйста, не забывайте свои вещи».
Я почти забыла, как здесь красиво. Солнце уже поднялось над водой и озаряет все ярким желтоватым светом. В оконном стекле я вижу свое расплывчатое отражение: бледные глаза, приоткрытые губы, спутанные ветром светлые волосы. Я уже не та девочка, что уехала отсюда в седьмом классе. Разумеется, я стала старше, но дело не только в этом. Я изменилась. Глядя на себя, я вижу сильную личность и, возможно, красивую девушку.
Интересно, он меня узна́ет? Часть меня надеется, что нет. Но другая, та, что оставила родителей и вернулась сюда, хочет, чтобы узнал. Должен узнать. А иначе в чем смысл?
С грузовой палубы доносится грохот двигателей заводящихся автомобилей, готовых въехать на остров. На берегу их еще больше: они выстроились в длинную очередь, растянувшуюся до самой парковки, и готовятся заехать на борт, чтобы вернуться на материк.
Осталась еще одна неделя летних каникул. Я отхожу от окна, разглаживая свой полосатый сарафан, и возвращаюсь на место, чтобы забрать вещи. Место рядом со мной свободно. Я запускаю руку под сиденье, пытаясь кое-что нащупать. Я знаю, они там, его инициалы: Р. Т. Я помню день, когда он вырезал их армейским швейцарским ножом просто потому, что ему так захотелось.
Интересно, на острове что-нибудь изменилось? В кафе «Молочное утро» до сих пор продают самые вкусные черничные маффины? В кинотеатре на главной улице все те же бугристые кресла, обтянутые зеленым бархатом? Как сильно разросся куст сирени у нас во дворе?
Странно чувствовать себя туристом: семья Зейн жила на Джар Айленде почти вечность. Мой прапрапрадедушка спроектировал и построил библиотеку. Мамина тетя была первой женщиной, избранной на пост главы правления Мидлбери. Наш семейный участок находится в самом центре кладбища посередине острова, и некоторые надгробия настолько состарились и заросли мхом, что и не разберешь, кто там похоронен.
Джар Айленд состоит из четырех городков: Томастауна, моего родного Мидлбери, Уайт Хэвена и Кэноби Блафса. В каждом из них своя средняя школа и всего одна старшая – Джар Айленд Хай. Летом население вырастает до нескольких тысяч отдыхающих. Но только около тысячи человек живет здесь круглый год.
Мама говорит, что Джар Айленд никогда не меняется. Это будто отдельная вселенная. Есть в острове нечто особенное, что вызывает ощущение, будто мир перестал вращаться. Но в этом весь его шарм, и поэтому так много людей любит проводить здесь лето, а местные преодолевают все сложности, чтобы жить здесь круглый год, как делала наша семья.
Отдыхающие ценят то, что на Джар Айленде нет ни одного сетевого магазина, торгового центра или ресторана быстрого питания. Отец говорит, что существует около двухсот законов и постановлений, делающих их строительство здесь невозможным. Продукты покупают на местных рынках, лекарства по рецептам получают в аптеках, которые до сих пор продают газировку, а пляжное чтиво выбирают в частных книжных лавочках.
Еще одна особенность Джар Айленда в том, что это настоящий остров. Он не соединяется с материком ни мостами, ни туннелями. Здесь есть однополосное взлетное поле, которым пользуются только богачи с частными самолетами, но в остальном все люди и вещи, оказавшиеся на острове, приплывают и уплывают на этом пароме.
Я беру чемодан и следую за оставшимися пассажирами. Причал ведет прямо в гостевой центр. Снаружи припаркован старый школьный автобус 1940 года с надписью «ЭКСКУРСИИ ПО ДЖАР АЙЛЕНДУ». Сейчас его моют. Через квартал отсюда – Главная улица, яркая полоса сувенирных магазинов и кафе. Надо всем этим возвышается холм Мидлбери. Я нахожу его за секунду. Из-за солнца я прикрываю глаза рукой, но моментально вижу красную пологую крышу моего старого дома на самой вершине холма.
Мама выросла в этом доме вместе со своей сестрой, тетей Бэтт. Моя комната, окна которой выходят на море, раньше была тетиной спальней. Теперь тетя Бэтт живет в доме одна, и мне интересно, спит ли она снова в этой комнате.
Я единственная племянница тети Бэтт. Своих детей у нее нет, она не научилась сюсюкаться и всегда обращалась со мной как с взрослой. Мне это нравилось, с ней я чувствовала себя старше. Когда тетя спрашивала меня о своих картинах, об ощущениях, которые они у меня вызывают, она действительно слушала, что́ я говорю. Правда, она никогда не была той тетей, с которой можно было валяться на полу, собирая пазл, или вместе печь печенье. Но мне это было и ненужно. Для этого есть мама и папа.
Иногда я думаю, что было бы здорово жить с тетей Бэтт теперь, когда я стала старше. Родители относятся ко мне как к ребенку. Идеальный пример: мне до сих пор не разрешают гулять дольше десяти вечера, хотя мне уже семнадцать лет. Правда, после всего, что случилось, я могу понять их чрезмерное стремление меня опекать.
Путь домой занимает больше времени, чем я помню. Может, из-за чемоданов. Увидев въезжающую на холм машину, я поднимаю вверх большой палец. Местные часто голосуют на Джар Айленде. Здесь это абсолютно приемлемо, просто способ помочь соседям. Мне никогда не разрешали так делать, но теперь наконец-то родители не следят за каждым моим шагом.
Ни одна из машин меня не подбирает. Обидно, но всегда есть завтра или послезавтра. В моем распоряжении все время мира, чтобы ездить автостопом и вообще делать все что душе угодно.
Я даже не замечаю, как прохожу мимо своего дома, и приходится возвращаться обратно. Кусты выросли такими большими и щетинистыми, что закрыли собой все строение, и его почти не видно с дороги. Ничего удивительного! В отличие от мамы, тетю Бэтт совершенно не интересует садоводство.
Я волочу чемоданы несколько последних метров и смотрю на дом, трехэтажный особняк в колониальном стиле. Крыша обложена кедровой черепицей, к каждому окну приделаны белые ставни, двор обрамляет каменная ограда. Старое «вольво» тети Бэтт припарковано во дворе и покрыто одеялом крошечных фиолетовых цветков.
