Порыв ветра швырнул в лицо Игорю горсть песка и пыли. Игорь заслонился от ветра, подошёл ближе. Перед могилой толпились люди. Человек двадцать, в основном женщины, многие совсем юные. Игорь увидел бывшую жену Елизавету. Рядом стояла незнакомая старушка, держала в руках фотографию с траурной лентой. Новый порыв взметнул над холмиком горстку осенних листьев, лишая возможности рассмотреть фото. Два листочка заблудились на ветру, и, закружившись, полетели в свежую яму. Игорь договорился с дочерью, что приедет в воскресенье отмечать её девятнадцатый день рождения. Отчего-то он знал, что день рождения уже прошёл. Не имело значения: в гробу лежала дочь Игоря Даша.
Игорь подошёл. На губах Даши застыла улыбка. Жизнерадостная, милая девчонка… Была. И только такая дура, как её мать, могла позволить ребёнку участвовать в автогонках.
– Все попрощались? – спросил хмурый мужчина в спецовке. Игорь молча отошёл. Он плакал. Двое могильщиков водрузили крышку и начали заколачивать гроб.
Игорь осмотрелся. Подошёл к Елизавете. Он не понимал, почему всё это происходит с ним, но точно знал, что виновата она, бывшая жена Лиза. Миниатюрная женщина, на две головы ниже Игоря, и на две головы глупее.
– Доигралась? Я предупреждал.
Елизавета тихонько завыла. Игорь не собирался её щадить.
Странное чувство: знать, что этот день ещё не наступил, и одновременно понимать, что ничего уже не исправить.
– Я предвидел, – прокричал Игорь в лицо Лизе, – предчувствовал плохое, когда не смог дозвониться до неё в день рождения. Какая, блин, гонка?! Её уже не было, когда ты сообщила про гонку.
Лиза подняла голову. Игорь поймал её взгляд: взгляд побитой собаки.
– Всё сказал? Урод. Я тоже потеряла дочь.
– Ты убила дочь! – Игорь кричал, не помня себя от отчаяния, – Как ты могла позволить ей участвовать в гонке?!
Женщина с портретом в руках смотрела на Игоря осуждающе, но не вмешивалась.
Глаза Елизаветы были красны от слёз. Она всё время тёрла нос, отчего тот безобразно распух.
– А что ты чувствовал, – хлип, – и предчувствовал, – хлип, – когда уходил от нас? – слёзы текли, она не смахивала их, всхлипывала через каждые два слова, – жил бы вместе, – хлип, – воспитывал. – Хлип. – Запрещал.
Елизавета разрыдалась в голос.
– Я была против гонок, – Лиза ревела, а Игорь с отвращением смотрел на перекошенное лицо бывшей жены, – но… она совершеннолетняя, только и твердила, что больше не обязана меня слушать.
Откуда-то рядом с Лизой вдруг возник её любовник. Здоровый, крепкий парень, моложе её лет на пять, а то и на десять. Подошёл, прихрамывая, запястье обмотано гипсовой повязкой. На плечи накинута косуха, зад обтянут кожаными штанами. Мачо встал рядом с Лизой, но она резко отстранилась.
– Серёжа, не подходи, – взвизгнула Лиза. – Отойдите от меня! Оба!
Игорь смотрел на Серёжу, припоминал. Водил пальцем в воздухе, указывая сначала на него, потом на Лизу. Пытался вспомнить, кто он. Даша говорила, но Игорь забыл. Надо будет уточнить у дочери… Ох. Не у кого теперь уточнять. А зачем? Байкер он, судя по прикиду. Нет. Инструктор по фитнесу. Нет! Инструктор по картингу. Точно. Автогонщик. Что?! Ведь, да. Лизка с ним сожительствует, а Даша участвует в ралли. Участвовала. До аварии.
Сергей был за рулём, когда Даша выпала из салона. Игорь это отчетливо понял, и всю свою боль, всю злость направил на автогонщика. Кинулся на него с воплем: «Убью!», разбежался, толкнул. Сергей влетел в толпу, но люди расступились. Игорь секунду наблюдал, как Сергей падает и проваливается в пропасть. Игорь замер на краю вырытой могилы. Но не удержался, поскользнулся в осенней луже, и полетел следом. Закрыл глаза и выставил вперёд руки. Секунда свободного падения, и… он не приземлился, он летел на всех парах в Преисподнюю, у этой могилы не было дна.
I
Анатолий Владимирович очень любил свою маму. В его жизни случались романы с женщинами, но все они заканчивались печально. Женщины не хотели с ним жить. И только Мама всегда была рядом. Она оберегала его с малых лет, защищала от жестокого мира. Трагедией были промокшие ноги или разбитые коленки. Даже будучи взрослым, из любви к маме, в ветреную погоду он всегда надевал куртку, а выходя из дома, всегда брал с собой зонт. Он привык быть беспомощным. Без женской заботы ему не обойтись. Вернее, без маминой заботы.
В их маленькой квартире всё всегда аккуратно распихано по полкам. Утрамбовано – иначе не хватит места. Анатолий стоял на табурете и судорожно рылся на антресоли.
– Мам! – позвал он, поняв, что сам не в состоянии справиться с поисками.
Из комнаты выплыла Галина Семёновна, бодрая старушка, восьмидесяти двух лет.
Услышав, как хлопнула дверь, Анатолий вынырнул с антресоли.
– Ты гантели мои не видела?
Галина Семёновна застыла в удивлении.
– У тебя нет гантелей, – наконец ответила она.
– Я купил их, когда развёлся с Ольгой, – настаивал Анатолий, – занимался два раза в день, утром и вечером. Мне это помогало не сорваться.
Помогало слабо, и они оба об этом знали.
– Мне не попадались. – Галина Семёновна недовольно хмыкнула. После развода сына прошло двадцать лет, если не больше. К чему ностальгия?
Из глубины антресоли раздался радостный возглас:
– Нашёл!
Анатолий выдвинул деревянный ящик, в котором когда-то родственники прислали посылку. Его осыпало пылью.
Анатолий прочихался, снял с антресоли ящик, поставил, открыл. Внутри оказались ёлочные игрушки. Анатолий поднял бесполезную находку – до нового года ещё три месяца – и повернулся к стремянке.
Но Галина Семёновна взволнованно запрыгала вокруг.
– Оставь. Оставь, пожалуйста! Я эти игрушки второй год ищу.
Анатолий уже шагнул на ступеньку, но после маминых слов замер с ящиком в руках.
– А я ищу гантели, – устало проговорил он, вглядываясь в пыльные недра антресоли.
Галина Семёновна видела, что он не в себе, и не рискнула настаивать. Задумчиво покачала головой.
– Счастье, что ты занялся спортом и бросил пить.
Анатолий не ответил. Галина Семёновна горько вздохнула и ушла в комнату.
Анатолий очень любил свою первую жену Ольгу. Он жить без неё не мог. А она не могла жить с ним, и нашла себе другого. Все последующие романы Анатолия были скоротечны, и не принесли счастья. Однажды ему даже удалось снова жениться, но брак был недолгим. Одному, получается, легче.
Где же эти чёртовы гантели?
Анатолий на секунду задумался, потом убрал ящик на антресоль.
