Командир отряда «ликвидаторов», военный комендант Ермаков, предложил Юровскому: «Отвезём их [головы] в подарок Ленину от революционного уральского пролетариата». Юровский согласился и в соседней деревне Коптяки приказал реквизировать два жбана меда и в них погрузить отрубленные головы для отправки в столицу…
После того, как 25 июля 1918 года в Екатеринбург вошли белые и не обнаружили в городе царской семьи, военные власти учредили расследование, во главе которого стал опытный следователь по особо важным делам Н. А. Соколов.
Комиссия Соколова работала с особой тщательностью. Генерал Дитерихс для осмотра местности выделил две тысячи солдат.
«Работали ножами, была пересмотрена почва всей площади на глубину протоптанности ее верхнего слоя. Затем были сняты верхние слои земли из-под кострищ и с глиняной площадки и просеяны через решета», – писал генерал в книге, изданной в 1922 году, о поисках места захоронения убитой большевиками императорской семьи.
Но, несмотря на такую тщательность поисков, не удалось обнаружить ни одного зуба убитых, а ведь известно, что зубы практически не горят.
Этот факт породил страшные предположения. «Головы членов царской семьи и убитых вместе с ними приближенных, – писал Дитерихс, – не сжигались, а были заспиртованы в трех доставленных в лес железных бочках, упакованы в деревянные ящики и отвезены в Москву».
Из воспоминаний и показаний многих свидетелей усматривается, что Уральский военный комиссар Ш. И. Голощекин, отвечавший перед кремлевским руководством за исполнение приговора, срочно 19 июля 1918 года выехал в Москву в отдельном вагоне-салоне. Всю дорогу он тщательно присматривал за тремя тяжелыми ящиками, забитыми гвоздями и обвязанными веревками. Их вид так контрастировал с роскошным салоном, что, упреждая недоуменные вопросы охранников, Шая Исаакович спешил объяснить: мол, везу образцы артиллерийских снарядов для Путиловского завода.
В Москве Голощекин, забрав с собой ящики, поехал к Свердлову, у которого прожил пять дней.
Среди служащих Совнаркома распространился слух, что Голощекин привез в спирте головы бывшего царя и членов его семьи.
Как докладывала агентура, один из служащих, близкий к Троцкому, пессимистически оценивавший прочность советской власти, потирая руки, говорил: «Ну, теперь, во всяком случае, жизнь обеспечена, поедем в Америку и будем демонстрировать в кинотеатрах головы Романовых».
В. Ушкуйник (настоящая фамилия Юрий Лариков, эмигрант, служивший у Чан-Кайши и достигший генеральского звания) в одной из своих публикаций утверждал, что на Запад попал документ, подписанный Лениным, Троцким, Зиновьевым, Бухариным, Дзержинским, Каменевым и Петерсом, датированный 27 июля 1918 года, о получении головы императора и ее опознания.
О том же писал расстрига-чекист иеромонах Илиодор, утверждавший, что в 1919 году видел в Кремле заспиртованную голову Николая II.
Журналист В. Родиков, рассказывая об ужасном случае, приключившемся в жизни председателя ВСНХ В. Куйбышева, пишет: «После смерти Ленина была создана комиссия, чтобы описать документы и бумаги, хранившиеся в его сейфе. В комиссию входил узкий круг лиц, среди них – Дзержинский, Куйбышев, Сталин… Вскрыли сейф. А там был сосуд с заспиртованной головой Николая II при усах и бороде. Стали судить-рядить, что с ней делать. Вызвали арестантов из ОГПУ. Они и замуровали голову где-то в Кремлевской стене… Видно, после того, как Голощекин доставил ящики Свердлову, состоялось опознание царской головы. Не исключено, что оно проводилось в кабинете Ленина, а потом Ильич запер сосуд в сейф.
Да так и осталась там голова до кончины вождя…
В революционное время такой порядок отчетности был не в диковинку. Кстати, один историк рассказывал, что видел в запасниках Кунсткамеры в Ленинграде заспиртованные головы главарей крупных басмаческих банд.
А верна ли легенда о царской голове? Попробуем разобраться.
Знакомый Куйбышева утверждал, что Валериан Владимирович рассказывал о голове императора Николая Второго, которую видел заспиртованную в стеклянном сосуде, которому можно верить, так как он был человеком конкретным, начисто лишенным фантазии, и такое сочинить не мог бы.
Известный историк русской революции С. Мельгунов упоминает сенсационное сообщение пастора Курт – Руфенбургера, опубликованное в газете «Франкфуртер Анцайгер» от 20 ноября 1928 года. По словам автора, инициаторами убийства царской семьи были Троцкий и Зиновьев, которым председатель Уральского ревкома Белобородов 18 июля 1918 года телеграфировал об исполнении этого приказа.
В этот же день об убийстве царской семьи было сообщено в Берлин, где, однако, никто столь чудовищному сообщению не поверил. Более того, 19 июля 1918 года московская радиостанция перехватила радиограмму из Берлина в Вену: «Царь со всей семьей увезен своими приверженцами в надежное место».
Эта телеграмма так взволновала большевиков, что Троцкий потребовал от Белобородова вещественных доказательств смерти царя.
В ответ на этот запрос был доставлен опечатанный кожаный чемодан, в котором находилась голова Николая II.
27 июля 1918 года по приказу Ленина были собраны верхи большевистской диктатуры, которым показали «посылку» из Екатеринбурга.
На этом собрании был составлен протокол за подписью всех присутствующих. Большинство склонялось к тому, чтобы уничтожить голову. Только Зиновьев и Бухарин предлагали сохранить ее в спирте и оставить в музее в назидание потомкам.
Но это предложение отвергли. Было решено голову царя уничтожить, дабы – по выражению Петерса – нежелательные элементы не поклонялись ей, как святыне, и не вносили бы смуты в простые умы. Исполнение этого решения было поручено Троцкому.
О том, как 28 июля 1918 года происходило сожжение царской головы, пастор поведал устами очевидца, не пожелавшего раскрыть своего имени:
«К назначенному времени я был у ворот Кремля. Меня сопровождает комендант, и от него я узнаю, что сожжение головы государя будет происходить в одном из флигелей, в котором когда-то была кухня. Проходим мимо Архангельского собора и старого монастырского здания; у входа стоит часовой. Еще несколько шагов – и мы подходим к маленькому флигелю, перед которым стоит несколько человек, тихо между собой разговаривают. Покрапывает дождик, за Москвой-рекой виден пожар, мимо нас несется кремлевская пожарная команда, церковные колокола бьют в набат. Крыленко шепчет: «Тени старой России оплакивают своего бывшего властелина»…
Комендант открывает дверь флигеля, и мы попадаем в маленькое помещение, слабо освещенное горящей печью и керосиновой лампой. Теперь я имел возможность ближе рассмотреть присутствующих. Их было человек 20. Между ними Эйдук, Смирнов, Бухарин, Радек с сестрой и несколько других. Немного погодя является Петерс с Балабановой, за ними следуют Коллонтай, Лацис, Дзержинский и Каменев. В маленьком помещении стало до того душно, что нечем было дышать. Все очень нервны и возбуждены, только Коллонтай кажется более сдержанной, подходит ближе к горячей печке и чистит свое платье. Последним явился Троцкий. При его появлении на стол ставят 4-х угольный чемодан. Троцкий здоровается с присутствующими, испытующе смотрит на них и, переговорив с Дзержинским и Бухариным, приказывает открыть чемодан. Он сразу же настолько быстро окружается любопытными, что я остаюсь сзади, не могу рассмотреть, что там происходит. С одной из женщин делается дурно, и она отходит от стола. Троцкий смеется: «Женские нервы». Крыленко ему поддакивает. Дзержинский в комически-элегантной форме старается помочь Коллонтай, усаживает ее на скамью у стены. Теперь и я имею возможность рассмотреть содержимое кожаного чемодана. В нем оказался толстый стеклянный сосуд с красноватой жидкостью: в жидкости – голова императора Николая II. Мое волнение до такой степени велико, что я с трудом могу узнать знакомые черты. Но сомнений быть не может: перед нами лежит голова последнего русского царя – доказательство страшного злодеяния, совершенного 10 дней назад у подножия Уральского хребта. Этот ужас испытывают и все остальные. Слышатся замечания. Бухарин и Лацис удивляются тому, что царь так рано поседел, и действительно, волосы на голове и бороде белы. Возможно, что это – последствия последних трагических минут перед мученической кончиной, жертвой которой он пал вместе со своей супругой и своими возлюбленными детьми. Возможно, что это – последствия войны, революции и долгого заточения. Троцкий требует от присутствующих расписаться в том, что они были свидетелями виденного. Таким образом, составляется второй протокол. Коллонтай исчезла, но ее место заняло еще несколько любопытных. Среди них узнаю Крестинского, Полякова и нескольких матросов. По подписании протокола все еще несколько раз осматривают стеклянный сосуд, и видно по их лицам, что им не по себе. Бухарин, желая рассеять это тягостное настроение, пытается произнести несколько слов, освещая этот вопрос с революционной точки зрения, но быстро обрывается и замолкает. Даже хладнокровный Лацис нервно пощипывает свою русую бородку и смотрит косым взглядом на стол. Троцкий приказывает перенести сосуд к пылающей печи. Присутствующие расступаются, образовав проход примерно в десять шагов длины и два шага ширины. Последний путь главы Царя Российского! И как ни странно: когда руки заклятых врагов пронесли Царскую голову, все их головы сами собой склонились. Но это было только мгновение. Пламя охватывает главу Царя Николая II, и невыносимый запах горящего человеческого тела наполняет душную комнату».
