Утро двадцать шестого октября выдалось пасмурным. Арнольд Германович, доктор биологических наук, профессор, проснулся от нежных переливов мелодии Грига. В спальне было темно, но по мере того, как «Утро в лесу» разливалось все громче, тяжелые шторы медленно расползались в разные стороны.
– Алекса, я же просил, открывать шторы быстрее, – пробурчал профессор, потягиваясь в мягкой постели своего загородного дома.
Наконец холодный свет залил комнату. Слегка приоткрылось окно, впустив сырой ветер и запах прелых листьев. Темноту Арнольд Германович не любил с детства, с тех пор как старший брат закрыл его в дачном туалете. Там-то он и подружился с пауком – единственным живым существом, кому можно было поведать все своё горе.
За город, в старый коттеджный поселок по Минскому шоссе, профессор переехал после развода. Бывшая жена Надя, с которой он познакомился еще в университете и прожил почти двадцать лет, осталась в прекрасной четырехкомнатной квартире на Юго-Западе.
От мыслей о своем великодушном поступке Арнольд Германович заулыбался и сложил руки на животе. Приятно быть добрым! Женщины это ценят. Вот и с Наденькой у него остались прекрасные отношения. Да и Маруська его любит. Двадцатилетняя дочка, всю юность промучившаяся с прыщами, превратилась в красивенькую студенточку. Эх, жаль, только по его стопам не пошла. Далась ей эта физика! Энтомология – это ведь так интересно! И ведь с детства обожала рассматривать его коллекции жуков, можно сказать, знала каждого в лицо и по имени. Только пауков, как и мать, боялась. Шарахалась от простого птицееда, не то, что его бизнес-партнер Алиса.
Неожиданно из колонки Алексы грянуло что-то знакомое и мультяшное. Happy Birthday to you! Арнольд Германович, вздрогнувший поначалу, расслабился и умилился: «Все помнит, моя Алексочка! Интересно, а остальные помнят? Дочь, наверняка, забудет, если ей мать не напомнит».
Из теплых размышлений его вырвал громкий звонок колокольчика.
– Алекса, кто там? – спросил профессор на уверенном английском.
Засветившийся экран телевизора отразил дорогу и стоящий у ворот Надин «Нисан-Енот».
– Алекса, открой!
Арнольд Германович вырвал своё тучное тело из мягкой постели и стал поспешно менять пижаму на что-то более подходящее. К приходу бывшей жены он уже сиял белой рубашкой и черными, еще теплыми от автогладилки брюками.
– Арноша, с юбилеем! Спал еще? А где Вера? – проговорила Надя, осматриваясь, и как будто принюхиваясь.
К своему разочарованию, не обнаружив ничего достойного внимания, полноватая Надя, будто начиненная пирожками, сунула профессору букет гвоздик и, подойдя к окну, отдернула до конца портьеру.
– Надюша, как доехала? – профессор попытался смягчить привычный напор экс-супруги.
– Утром еще можно по твоей Минке проехать. А где Вера?
– Уволил. Неделю назад. У меня теперь Алекса работает, – и, радуясь произведенному эффекту, засмеялся.
– Надюш, это не то, что ты думаешь. Купил себе в качестве подарка на день рождения.
– Что я думаю? Как будто ты знаешь, что я думаю?! Тебя никогда это не интересовало! Вера была единственной домработницей, которая не боялась твоих пауков!
– Алекса тоже не боится! Клянусь!
И для пущей убедительности Арнольд Германович громко сказал по-английски:
– Алекса, подними сюда из лаборатории террариум номер пять!
– Арнольд! Если ты не хочешь, чтобы я умерла прямо здесь на твой пятидесятипятилетний юбилей, то не шути так, пожалуйста! – проговорила Надя, грозно сверля бывшего мужа подведенными глазами.
– Окей, дорогая! Поможешь мне разложить закуски? – примирительно попросил хозяин дома.
– Что значит разложить закуски? А твоя Алекса на что?
Арнольд Германович расхохотался и, прихватив бывшую жену под локоть, подвел ее к изящному трюмо венецианского стиля. Надя воззрилась на черную цилиндрическую колонку.
– У меня теперь умный дом, и самообучающийся интеллект Алекса за все отвечает. Какой кофе ты хочешь?
– Ну, капуччино… А еще что она умеет?
– Мыть посуду, убираться, гладить, включать и выключать приборы, закрывать и открывать двери. Да много всего!
– А на стол накрывать мне?
– Ну, Наденька. Я тебе помогу.
– А кто будет? – сдалась Надя, увлекаемая профессором на первый этаж, в кухню.
– Все свои: Маруся, Женя, Алиса.
– На пятерых накрывать?
– Ну нет, вдруг кто заедет… На семерых давай.
Профессор распахнул двухдверный холодильник и самодовольно улыбнулся. Надя выглянула из-за спины.
– Что-то твоя Алекса все в кучу свалила.
– Лишу ее премии, – усмехнулся хозяин, и, попробовав найти свой любимый сыр, вывалил на пол помидоры и зелень.
– Сядь, горе моё луковое, – сжалилась Надя, доставая два яйца. – Сейчас яичницу сделаю.
– Надюш, чтобы я без тебя делал, – и Арнольд Германович приобнял бывшую супругу за талию, прицеливаясь к её нарумяненой щеке.
Требовательно зазвонил колокольчик.
– Маруська? – вопрошающе воззрился профессор, ослабляя хватку.
– Ей еще рано, – отмахнулась Надя. – Забыла тебе сказать, дочь просила, чтобы ты за ней Ромку с машиной послал.
– Кто там, Алекса?
Монитор, висящий на кухонной стене ожил, и перед воротами они увидели ярко-синюю «Ауди».
– Алиса! – выдохнул профессор.
И тут же требовательно засигналил гудок.
– Алекса, открой!
– Примчалась на дармовщинку, – прошипела Надя, поджимая ярко-бардовые губы. – И чего ты в ней нашел? Стерва обыкновенная.
– Первый сорт! – пошутил Арнольд Германович, целуя таки бывшую супругу в щеку и собираясь бежать к гостье.
– Надя, ради моего юбилея, будь умницей! Это мой бизнес-партнер. У нее вся Рублевка закупается!
– Знаю, главная по таракашкам! Ух, придавила бы паучиху!
Входная дверь резко распахнулась и в ноги профессора метнулся белый комок. Потом возникло облако восточного аромата, из которого в холле материализовалась высокая, худая брюнетка с коротким каре и ярко-красной помадой на узких губах.
Губы растянулись в улыбке и отпечатались на небритой щеке профессора и на румянце Нади.
– Хэллоу, Арик, опять не брился! С днем рождения! – пропела Алиса.
Объемная коробка из ее руки перекочевала в объятия профессора. Пока Арнольд Германович в волнительном предвкушении распаковывал коробку прямо на мраморном полу холла, дамы смерили друг друга глазами.
– Отлично выглядишь, Наденька! Это синее платице тебе к лицу!
– Спасибо, Алиса, ты тоже! Не холодно в миниюбке?
– Замерзать не успеваю. Греют!
И развернувшись на каблуках, Алиса сделала улыбку чуть теплее, с видом завоевателя, глядя на копошащуюся у ее ног фигуру.
Неожиданно дом пронзил резкий крик радости:
– Алиса, что это?! Не может быть!
– Может! У меня и сертификат есть!
– Боже, неужели?! Ксенестис монстроза! – профессор тяжело задышал. – Я о нем мечтал всю жизнь!
