Михаил Айзенберг - Посмотри на муравьев

Посмотри на муравьев
Название: Посмотри на муравьев
Автор:
Жанры: Стихи и поэзия | Русская поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2020
О чем книга "Посмотри на муравьев"

Михаил Айзенберг родился в 1948 году в Москве, окончил Московский архитектурный институт. Автор одиннадцати поэтических книг, включая книги избранных стихотворений «Переход на летнее время» (2008) и «Шесть» (2016), и пяти сборников эссе. Стихи, собранные в настоящей книге, написаны в 2016–2019 годах.

Бесплатно читать онлайн Посмотри на муравьев


1

«Всем показалось, что век с изъяном…»

Всем показалось, что век с изъяном,
раз под шумок подсыпает порох.
Этим догадкам, живущим в норах,
как никогда оказалась кстати
та, притворившаяся чуланом,
дальняя комната в анфиладе,
где боковая пустует койка,
веку оставленная в наследство.
Там бы и жил господин Такой-то,
там бы и выспался наконец-то.

«Светлый рассудок в земле зарыт…»

Светлый рассудок в земле зарыт,
не отзывается столько лет.
Мысль превращается в стаю рыб,
не зарабатывает на хлеб.
Но попадается на крючок.
Водит серебряным плавником
время, что словно во сне течет
и не находит себя ни в ком.
Так получается? Так да не так.
Правда и та не всегда права.
Разве живое живому враг,
если не может срастись без шва?
Если, сдувая с земли, как пух,
ангела, взятого под опеку,
только ему открывает слух.
Но обращается к человеку.

Трижды

Как будто топчутся в дверях
и шепчутся в передней.
И страх не стряхивает прах,
чтоб стать еще запретней.
___
Я это знаю, как язык все пломбы знает назубок;
я это знаю как итог, он в это знание проник.
Кому другому невдомек,
что там уже не человек, а говорящий кипяток,
одно умеющий теперь: на дверь указывать кивком;
кивком указывать на дверь и вслед плеваться кипятком.
___
А чей солидный саквояж? Еще ничей, пока не ваш.
Он и хорош, пока ничей: перемещенье без вещей —
за это многое отдашь.
Еще беда невелика, и этот груз пока не ваш.
И вы не те еще, пока не отправляется багаж, —
не два несчастных старика
в чужой стране без языка.

Подземка

Спят на ветвях подземки черные мои братья,
каждый себя на время выключил из розетки.
Выспитесь, бога ради.
Переглянуться не с кем. Не поглядят на нас
маленькие чиканос, смуглые люди-птицы.
Камушки с темным блеском в узкие их глазницы
вправлены вместо глаз.
С тем, кто устал бороться и ничего не просит,
трудно встречаться взглядом.
Трудно любить увечных.
С ними, кто в сердце носит сломанный наконечник,
вдруг оказаться рядом.

«Пересыпано песком захолустье…»

Пересыпано песком захолустье,
тем и дорого, что так безотрадно;
тем и памятно, что если отпустит,
то уже не принимает обратно.
Там живущее – родня светотени,
в изменениях своих недоступно,
потому и не бежит совпадений,
как единственной природы поступка.
Нестяжание его тем и пусто,
что усилие никак не дается.
Но какое-то стеклянное чувство
появляется, вот-вот разобьется.

«Я запомнил, как переселенцы…»

Я запомнил, как переселенцы
собирают скучные пожитки,
оставляют лавки и полати,
тыльный запах нежилого дома.
По чужим ночуют сеновалам,
в пятистенках за перегородкой.
И, похоже, толком не проснулись.
В полусонной памяти пологой
отраженья сложены гармошкой.
Говорят: иди своей дорогой,
мы к тебе случайно прикоснулись.

«Так и начинается кочевье…»

Так и начинается кочевье,
остановки в нежилых местах.
Потянулся к новому значенью
истощенный воздуха состав.
И рассеян? Вовсе не рассеян.
Но переселенцы – нет, не мы —
к дальнему пристанищу, на север,
тянутся как низкие дымы.

«Поднимаются дымы к небесам…»

Поднимаются дымы к небесам
от чернеющих трясин, от низин,
расплываются, идут по лесам
из лишайников одних да осин.
(Словно тайные пути провели
из ничейной, из запретной земли.)
Из краев, откуда ждут партизан,
заболоченных глубин тыловых,
из-за тающих завес дымовых
донесение идет из тех мест,
что еще не конец, вот те крест.

«Время пройдет, и поверх заклятий…»

Время пройдет, и поверх заклятий
вспомнят, куда же они текли,
воды, стоящие на мели,
но не сменившие род занятий.
В воздухе много противоядий.
В поле не только разрыв-трава
всходит. И словно бы для объятий
реки раскинули рукава.
___
Что ж это было? В бреду рассветном
с громом будильника у щеки —
словно раскрылись внезапным ветром
все недошедшие дневники.
Словно и крайнего нет запаса
у потерявшей себя земли.
Словно разобранный привезли
ужас из города Арзамаса.

«Годы, давай делить их на чет и нечет…»

Годы, давай делить их на чет и нечет,
а от другого счета себя отучим.
Вот и опять новая жизнь навстречу,
словно одна из жен, облеченных в тучу.
То ли сама не ведает, чем владеет, —
все, как наряды, не по душе занятья.
Светлого нет, темное не наденет.
Так не бывает, чтоб никакого платья!
Разве она поймет, что всему виною
позднее время, слабое освещенье,
низкое небо за пасмурной пеленою;
что не отчаяние, а новое назначенье.

«Как и прежде: жить под черной метой…»

Как и прежде: жить под черной метой
или за невидимой стеной.
Но давай приди меня проведай,
запасайся визой гостевой.
Сразу за таможенным контролем
серые гуляют патрули.
Но давай мы что-нибудь подстроим
и пройдем на метр от земли.
Темнота, пускающая корни,
там и тени кажутся темней.
Тяжело, но так еще легко мне
говорить, что все игра теней.

«Не распознать, как первый шум дождя…»

Не распознать, как первый шум дождя,
брожение, обернутое мраком.
Но вот оно слышнее шаг за шагом,
стирая все и снова выводя.
По вечерам в неполной темноте
или в ночной чернильнице разъятой
такие вилы пишут по воде,
что разберет не каждый соглядатай.
Но видят те, кто видели всегда,
и те, что здесь останутся за старших,
как поднялась восставшая вода
на Чистых, а потом на Патриарших.
Как постоянный ропот волновой
не убывает в праздничных запасах.
И наше небо, небо над Москвой
еще узнает, что оно в алмазах.

2

«Где никогда не сходит снежный наст…»

Где никогда не сходит снежный наст,
где солнца нет и горизонт бугорчат,
он, обернувшись, смотрит мимо нас,
не улыбается, а только губы морщит.
В движениях сердечный перебой,
и на лице ни признака румянца.
Вот кто умел не дорожить собой;
все видеть, ничему не удивляться.
И в силе не расстаться до конца
с потомственным призванием лишенца,
и в довоенной выделке лица
особое дичает совершенство.
Здесь прошлое себя не предает,
в чужое время вглядываясь честно.
И медленно протаивает лед
тепло, в котором нет живого места.

«Ветер волосы прочь со лба…»

Ветер волосы прочь со лба.
Брови, выгнутые дугой.
Он стоит, а за ним толпа,
так и чует, что он другой.
В тех, кто сразу и навсегда
оказались не ко двору,
есть заметная всем тщета,
подменяющая игру.
Есть особая правота
тех, кто сам неизвестно где,
оборвавшая провода
и живущая в темноте.
И сама она так темна,
что при свете не различить.
Есть великие имена,
их не знаешь, кому всучить.

Второй двойник

Водку пил, казался славным,
говорил о самом главном.
Но привязчивый двойник,
словно чертик на пружине,
раньше времени возник.
И теперь в чужой машине
хмуро едет на пикник —
притулиться кашеваром
возле общего котла,
показаться приживалом
чьим-то детям, мал-мала.
Бедность перешла черту,
каждый доллар на счету.
Ложка хороша к обеду.
Как я по морю поеду
без копейки за душой
в этой ложке небольшой?
От холодного тумана
есть защитница одна.
Но однажды утром рано
из нагрудного кармана
вышел ножик – вот те на!
В сердце острые иголки
обронил, не уберег.
На исходе вечной гонки

С этой книгой читают
Михаил Айзенберг родился в 1948 году в Москве, окончил Московский архитектурный институт. Автор поэтических книг «Указатель имен» (1993), «Пунктуация местности» (1995), «За Красными воротами» (2000), «Другие и прежние вещи» (2000), «В метре от нас» (2004) и трех книг эссеистики. Стихи, собранные в настоящей книге, написаны в 2004–2006 годах.
Михаил Айзенберг родился в 1948 году в Москве, окончил Московский архитектурный институт. Автор поэтических книг «Указатель имен» (1993), «Пунктуация местности» (1995), «За Красными воротами» (2000), «Другие и прежние вещи» (2000), «В метре от нас» (2004), «Переход на летнее время» (2008), «Рассеянная масса» (2008) и трех книг эссеистики. Стихи, собранные в настоящей книге, написаны в 2007–2009 годах.
Путевые заметки – подвижный, почти летучий жанр, кочующий между журнальным очерком и личным дневником. Автора книги привлекло именно это жанровое свойство: скоростная способность угнаться за зрительными ощущениями, всегда убегающими далеко вперед на незнакомой местности, в новой географии. «Путешествие отчасти возвращает человека в “первобытное состояние”: он окружен вещами, не имеющими названий», – пишет Михаил Айзенберг в одном из очерков, воше
В книгу поэта и критика Михаила Айзенберга «Контрольные отпечатки» вошли те небольшие сочинения, жанр которых словно бы ищет свое место между очерком, мемуарами и эссе. В это пространство «между жанрами» автор помещает воспоминание о временах, названных позже «эпохой застоя», о некоторых людях, более или менее известных деятелях неофициальной культуры. «Семидесятые годы как-то особенно старались, чтобы их не заметили», – пишет Айзенберг и осторож
Эта книга – моя личная правда, читатель. Я провела тебя по тем местам и краям души, что познаны мною, поняты, исплаканы и выпиты до дна. И теперь моя дорога вьётся дальше. Если хочешь, ты можешь последовать за мною.Или мы пересечёмся ещё раз когда-нибудь, обязательно встретимся, и кто знает, каким светом будут сиять в тот момент наши глаза, и пыль каких дорог мы будем отряхивать, принимаясь за беседу.
Для детей до школьного возраста и чуть-чуть постарше: Для маленьких, смешливых, Удаленьких, красивых. Любящих животных Домашних и природных.
Одни из последних стихов, написанных мной. В основном любовная лирика. Что удалось, что не удалось, вам решать. Желаю вам приятного прочтения.
Много раз меня спрашивали, почему «Одинокий Волк»… В работе врача «экстремальных служб» ярко выражено то, что свое решение и последующие действия ты вынужден принимать и делать сам, на свой страх и риск, без подсказок, консультаций и советов. У тебя нет ни времени, ни возможности позвать на помощь. Потом будут критика, «разбор полетов», санкции, оргвыводы… Даже работающие рядом сотрудники – младшие члены бригады, – в такой ситуации часто не помощ
Конец двадцать первого столетия. Опасность ядерной войны давно миновала. Тотальные засухи привели к голоду и почти полному вымиранию человечества. Пока никому ненужное ядерное оружие тихо гниет в пусковых шахтах по всему миру, власть захватили военные – единственные, кто смог установить хоть какое-то подобие порядка. В надежде подавить сопротивление недовольных новым мироустройством, подконтрольные правительству ученые создают оружие, принципиаль
Один старик в автобусе как-то сказал, что жизнь похожа на облако, плывущее в небе. Мы сами вольны менять его формы и цвет. Выбирать, каким ему быть и куда следовать.Но тот ли выбор сделан? Принесёт ли облако жизни к счастью? Ответ на этот вопрос будет у каждого свой. Время покажет…
Что делать, если тебя бросил козел с миллионами? Найти оленя с миллиардами! Настя уверена: у красивой, умной, уверенной в себе женщины это обязательно получится. Даже если она… изнежена, избалована и является мамой двух очаровательных близнецов.Настоящая любовь, интриги, мимишные близнецы, юмор.
Они встретились случайно: король и всемирно известная певица. Казалось, что между ними общего? Однако полюбили друг друга на всю жизнь. Один недостойный поступок короля – поставил преграду между ними, и пропасть пролегла на долгие двадцать пять лет. Оторванные друг от друга близнецы выросли по разные стороны баррикад.  Есть ли будущее у сильной неугасаемой любви, если в её пламя проникла горечь и боль? Сумеет ли король выпросить прощен