Сыпал и покалывал холодный мелкий дождь. На театральной площади растекался и бурлил стихийный митинг. Обыватели боязливо поглядывали на толпу и, качая головами, прибавляли шаг.
Между драмтеатром и толпой молчаливо хмурилась неровная шеренга «космонавтов», суетливо сновали, похожие на агента Смита, «черноглазы» в штатском, стрекоча между собой и через наушник внутренней связи с высшими силами. У стрекотунов в похоронных костюмах были совершенно черные глаза.
– Убирайтесь прочь, космические оккупанты! Поналетели тут. – Гремел в мегафон, рубил и швырял в толпу злые слова Рыков. Его голос утюжил площадь. От волнения Рыков слегка запинался и картавил.
– Да! Убирайтесь прочь! – Толпа засвистела, захлопала.
– Эти пожиратели душ низвели нас до уровня бессловесных тварей. Но мы не скоты. Скоты не мы. Зашквар быть скотом. Человек, опомнись. Не продавай бессмертную душу исчадьям Смурса. Не превращайся в зомби, которому лишь пожрать да облегчиться. Вспомни: ты звучишь гордо. Люди! Сплотимся, встанем, как один, и дадим отпор этим нелюдям. Свобода стоит того, чтобы за нее драться. Не на жизнь, а на смерть. Планета Земля – для людей, а не для черноглазых душеглотов.
– Ты как? – Спросил Егор. Настя поеживалась, дрожала и невольно прижималась к нему.
– Брр… Зря ты зонт не захватил.
– Ты же сама говорила, что не надо.
– И что с того. – С досадой отозвалась Астахова, наморщив лоб. – А если бы я сказала прыгнуть в огонь или из окна девятого этажа? Ты бы прыгнул?
– Конечно. Даже не сомневайся. – Егор улыбнулся.
– Ну и дурак. – Близоруко щурясь, она приподнялась на носки и, вытянувшись в струнку, посмотрела на оратора.
Рыков продолжал зажигать, кипятиться и раскалять толпу:
– Власть прогнила и прогнулась перед душеглотами. Хватит надеяться на авось, на Бога, и даже на президента. Спасение утопающих дело рук самих утопающих. И если не мы, то кто же. Нам, простым гражданам, придется самим себя освобождать. Вытаскивать себя за волосы из черноглазого кошмара. Так давайте сделаем это. Ведь несвобода хуже, чем смерть.
– Да кому сдалась твоя свобода! – Крикнул рябой круглолицый прохожий с мутными красноватыми глазами и жестяной банкой пива в руке. – Главное, чтобы было, что выпить и чем закусить. Так-то вот!
Участники митинга возмущенно зашумели, одергивая.
Рябой отмахнулся и, пошатываясь, пошел прочь в сторону забегаловки:
– Карбонарии гребаные. Провокаторы. Хуже черноглазых. Заварят кашу, а сами потом – в кусты, в Америку. А простой народ раслебывай. – Рябой громко и судорожно икнул. Сплюнул. – Тьфу, на вас.
– Смерть оккупантам! Руки прочь от Предельска! – Как бы отвечая рябому, взорвалась и грохнула толпа.
Сухопарый с костлявым узким лицом черноглаз пострекотал через наушник и, взглянув на шеренгу, скрежещущим голосом отдал приказ. Шеренга всколыхнулась и «космонавты» двинулись на толпу, оттесняя ее в сторону сквера, откуда как бы шагал навстречу каменный Белинский на высоком постаменте.
Люди кинулись врассыпную. Толпа рассеялась. «Космонавты» стали хватать без разбору, валить на асфальт, выкручивать руки, охаживать дубинками и берцами.
– Бежим! – Егор схватил Настю за руку
– Куда? – Перед ними вырос ражий, похожий на шкаф «космонавт». – Обожди, красавица. Подстилка оппозиционная. – Испачкав Настю матерным словом, «космонавт» вцепился в ее руку.
Настя испуганно вскрикнула. Егор закипел, у него зашумело в ушах, а в глазах потемнело; он резко оттолкнул «космонавта» ногой. Космонавт удивленно охнул, попятился, упал. Егор и Настя бросились прочь. За ними устремились двое черноглазов в штатском и трое «космонавтов», лающими голосами требуя остановиться, осыпая угрозами и бранью.
Метнувшись через сквер мимо Белинского в голубином помете, Егор и Настя наискось перебежали дорогу и скрылись в подворотне. С обшарпанной стены бросилось в глаза граффити, которое напоминало агитационный плакат ВОВ. Изо лба поверженного похожего на упыря черноглаза торчала стрела. Под черноглазом как будто истекали кровью и кричали начертанные красным рубленым шрифтом слова: «Смерть космическим оккупантам!» На противоположной стене, кривясь и корчась, расползались синие слова: «Земля – землянам! Ад – черноглазам!»
Полная невысокая старуха с похожим на поросячий пятак носом вразвалку заходила в подъезд, шелестя пакетами-майками «Магнита» и хрипло дыша. Прошмыгнув мимо старухи, они вбежали на площадку между третьим и четвертыми этажом. Замерли.
Из подворотни выскочили «космонавты», пришельцы в штатском. Их сопровождали два летающих яйцевидных «глаза» или «соглядатая», похожие на сферические камеры наружного наблюдения. «Глаза» закружились над двором, заметались в воздухе.
На стене трансформаторной будки за спиной остановившегося пришельца в штатском чернела размашистая аршинная надпись: «Пожиратели душ, жрите сами себя!». Приложив два пальца к наушнику, он застрекотал по внутренней связи.
– Чтоб тебе пусто было! – Прошептала Настя, впившись глазами в этого узкоплечего пришельца с запавшим похожим на маску Гиппократа лицом. – Ненавижу. Ненавижу. – Она передернулась.
– Как думаешь, кто они такие? – спросил Егор, осторожно всматриваясь в стрекочущего у стены пришельца.
Глядя в окно, Астахова пожала плечами. Над пришельцем вверху стены под рисунком совершенно черных и очень длинных глаз чернели корявые слова: «Очи страшные и ужасные».
Настя поежилась.
– А черт их знает. Вроде бы они с какого-то там Смурса. И типа мы сами напросились на неприятности, когда рассылали, куда не попадя пригласительные радиосигналы. Черноглазы сочли их за проявление агрессии и решили склонить нас к миру. Вот и наклонили. – Астахова вздохнула.
– Это версия профессора Навроцкого. – Егор с усмешкой покосился на девушку, которая смотрела в окно.
– Ну да. Навроцкий… Моя бабушка тоже так думает. Мол, «черноглазы» – это расплата за грехи наши тяжкие. Рыков уверяет, что «черноглазы» это исчадья другого измерения.
– Ада что ли? – Егор криво усмехнулся.
– Это для нас ад. А для этих тварей это дом родной под названием баунти, марс, смузи или как его там.
– Так ты думаешь, они кромешники?
Настя передернулась.
– Господи. Да откуда я знаю. И честно говоря, знать не хочу, – с досадой вырвалось у нее. – Я когда обо всем этом думаю, меня жуть пробирает и оторопь берет… Иногда мне кажется, что я персонаж фантастического абсурдного романа. Черноглазые кромешники, пожиратели душ. Все это Стивен Кинг какой-то. И Кафка в придачу. Коктейль.
– Мы рождены, что Кафку сделать былью. – Пробормотал Егор, хмуро глядя в окно.
