Мягкое льющееся отовсюду свечение обволакивало меня словно уютное покрывало. Я лежал раскинув руки и вбирал в себя этот умиротворяющий белый свет, наслаждаясь наступившей безмятежностью…
– Ну и долго ты так собираешься валяться? – нарушил мою идиллию требовательный звонкий голос где-то рядом. Окончательно ее доконала волна боли, внезапно разлившаяся по затылку. Морщась, я с трудом сфокусировался на появившемся над головой силуэте. Дин стоял уперев руки в пухлые бока, и взирал вниз на моё тщедушное, на его фоне, тельце, явно ожидая, когда до меня дойдёт суть вопроса.
– Видимо крепко ты приложился головой, – буркнул он после длинной паузы и наклонился, чтобы подать мне руку.
С трудом поднявшись, почувствовал как земля уходит из-под ног. Благо вовремя подоспела стена по которой змеились трубки и кабели, – схватился за один из них в ожидании когда пройдёт приступ головокружения. Прислонился лбом к прохладному металлу стены и почувствовал себя немного лучше. Бескрайнее свечение оказалось обычным световым потолком, только почему-то здесь он светил чисто и равномерно, в отличие от основной части зала, где странные потемнения разной интенсивности расползались как кофейные пятна на белом полотне.
Головокружение почти прошло и я, все еще держась за стену, медленно повернулся к месту происшествия. Интересно, как я мог ушибиться головой так сильно, если пол обладал чудесным до раздражения свойством – пружинить при падении и даже беге, что сильно мешало нам с Дином гонять по периметру Главной Игровой. Но мы не сдавались и часто это заканчивалось какой-нибудь историей, как например в прошлый раз, когда я, практически в шаге от победы, наступил на машинку одного из любимцев воспитателей и раздробил ее в хлам. Дин тогда здорово рискнул взяв вину на себя, иначе я бы уже сидел в изоляторе, учитывая мою “повышенную активность” последнее время. Да, он действительно был моим лучшим другом и я тогда пообещал себе что в следующий раз обязательно его тоже выручу. Ему вообще-то редко попадает на орехи, может потому что он выглядит таким правильным и сдержанным с этими его всегда аккуратно зачесанными волосами – мы даже когда бегаем, он потом обязательно достает свою маленькую расческу и приводит их в порядок. Я вот свои волосы даже не пытаюсь расчесывать, пару раз пытался – они все равно торчат во все стороны. А может, мне больше попадает потому, что я не умею так хорошо как он скрывать свою неприязнь к воспитателям – непонятно почему, но каждый раз, когда кто-то из них подходит близко, у меня прямо аж холодок по спине пробегает, брр.
– Пойдем, а то обед пропустим, ну? – Дин нетерпеливо переминался с ноги на ногу и поглядывал в сторону столовой, куда уже начали стягиваться другие дети. Я уж было решил бросить свои поиски, когда взгляд зацепился за продолговатый, шириной с ладонь, металлический выступ в полу, протянувшийся до пневматической двери в стене, такой же серый, как и поверхность пола. Я вспомнил что через эту дверь воспитатели уходили к себе после рабочего дня и вдруг с удивлением подумал что никого из нас никогда не интересовало что там за ней и что она вообще существует.
– Я пошел, – коротко бросил Дин и развернулся уходить. Это быстро вывело меня из задумчивости. Что ж, мы так и не выяснили кто победитель, это надо исправить.
– Попробуй догони! – крикнул я и помчался в столовую.
Когда мы уселись за наш стол тяжело дыша от гонки, нас уже ожидали ароматные горячие блюда. Тем не менее мы так нетерпеливо бежали на обед не из-за них, а двух небольших колбочек золотистой жидкости, по одной на каждого. Мы прозвали ее «нектаром», после того как на одном из уроков всем показывали фильм про птичек колибри, которые пьют сладкий нектар из разных чудесных цветов. Мы с Дином никогда вживую не видели ни цветов, ни колибри, но почему-то были уверены что эти цветные красивые птички пили ту же самую волшебно сладкую жидкость, что и мы, и от этого у них по телу тоже разливалось тепло и блаженство, а вкус еще долго оставался на языке. Мы даже иногда завидовали им – ведь они питались только нектаром, а нам приходилось есть еще и другую еду. Впрочем, после него любая еда была довольно аппетитной.
