Он сидел на кухне и ел яичницу. Еда падала ему в желудок, но он не чувствовал ни вкуса, ни запаха, а просто тупо жевал… Голова не болела, но всё его нутро сильно трясло после очередного перепоя и принятый им прохладный душ не особенно облегчил похмелье. Он не помнил, когда засыпал без бутылки в последний раз. Наверное, еще в школе… семь лет назад.
Три года его не было в этих стенах, расположенных на втором этаже пятиэтажной «хрущёвки», размером в двадцать квадратных метров.
Но это было для него то самое, что у людей называется Домом, и он был счастлив вновь оказаться здесь, словно путник, нашедший тихую гавань после мучительных скитаний в сопровождении дождей и всех видов ветров и дождей, и палящего солнца.
Говорят, что ребёнок, выросший без отца, словно Дом – без Крыши… Но он вырос и сам себе стал и отцом, и матерью. Над ним теперь ещё и настоящая крыша была – Своя…
Всё это время Он был очень далеко, и в те времена мысль о возвращении в этот город сама по себе была неправдоподобной, дикой, странной – слишком опасно это было, да и не за чем: прежняя жизнь развалилась, – её больше не существовало, – а у ветра… У ветра, как известно, дома нет.
…Бывшая жена съехала из квартиры и отдала ключи Его матери два года тому назад – к этому времени Он отсутствовал уже год: в день, когда Она сказала, что беременна, Он ушёл. Этому послужило сразу несколько причин, событий непреодолимой силы и все кажутся скотскими, но…
Сейчас, думая о бывшей жене и о том, как он с ней поступил, в нём не было ни жалости к ней, ни сострадания, ни сожаления… Он умер задолго до сего дня, а два его трёхлетних малыша – мальчик и девочка – ни разу его не видели, видимо, как раз по этой причине. И его не тянула к Ним ни одна нить.
Три года он скитался по свету, не мог взять себя в руки, но сегодня «туман» начал, наконец, рассеиваться – «дождь не может идти вечно».
Зазвонил телефон, и Данила снял трубку.
– Ты медкомиссию прошёл? – поинтересовался добродушный голос.
– Нет, брат. Документы только вчера забрал. Через час поеду в поликлинику ГУВД.
– Добро! Потом сразу же мне набери и расскажи, как и что.
– Хорошо.
– Жду звонка.
В трубке послышались гудки, и Данила положил её на аппарат.
Это было обычное утро, но оно было первым, когда он стал иметь смутное представление о том, что ему нужно делать.
Ему было 24 года, за окном шёл 2000-й год, начиная новый день.
Солнечное морозное утро конца ноября 1994 года резало глаза и пробирало до костей легким ветерком, забирающимся под куртки призывников. Они стояли на плацу призывного пункта и вот-вот должны были отправится в страну «невиданного счастья»…
Их было сорок. Среди этих ребят, полупьяных и полутрезвых, стоял и Он – восемнадцатилетний мальчик – тоже в не себя от предвкушения чего-то нового, неведомого и сладким волнением щекочущего молодые нервы.
Дом остался позади… Дорогая и милая мама проводила его, изо всех сил сдерживая слёзы.
Даня пошёл в армию, следуя зову сердца и в погоне за мечтой. Бредя спецназом с детства, он занимался всем, чем только мог в своей деревне, чтобы эта мечта стала явью: бег, рукопашный бой, баскетбол… Зимой лыжи. Эти виды спорта закалили в нём характер, дисциплину, прекрасно сложенное тело и дух. Являясь домашним мальчиком, воспитанным матерью, он был очень мягок и добр. Зелёные глаза его с оттенком карего и красивые длинные чёрные волосы до плеч, сбритые под ноль накануне отправки, не давали покоя многим девочкам в школе. Он был красив…
Имея большое, доброе сердце и веру в Бога, считал себя готовым ко всему и ничего не боялся.
…Жизнь ждала молодых мужчин за порогом и они, эти воины—мальчишки, со всех ног бежали навстречу тому, что никогда не оставит их прежними.
Команда, набранная в спецназ внутренних войск, к которой принадлежал и Данила, стояла отдельно от прочих, и уже от холода зуб на зуб не попадал. Автобуса всё не было. Парнишка, стоящий по правую руку от Данилы, пробормотал:
– Они что, скоты, заморозить нас решили? – Он повернул голову в сторону своего соседа слева, улыбнулся и слегка толкнул того плечом. – «Прохладно» как-то тут торчать после тухлой и влажной казармы, наполненной пердежом.
Тут и Данила больше не смог сдерживаться, и они оба рассмеялись.
– Точно… – сказал Данила и протянул руку товарищу. – Данила.
– Вадим… – новый знакомый пожал руку Данилы и улыбнулся открытой и какой-то загадочной, притягательной улыбкой хорошего человека. Открытые, словно всему Миру большие голубые глаза его, смотрели прямо и добро и в них томился вопрос, который читался, наверное, и в глазах самого Данилы: вопрос о том, кто мы и где, куда мы идём, с кем и, главное, – зачем… Тонкая, пока ещё едва уловимая ниточка дружбы, сразу соединила их – Данила понял, что теперь он не один и что теперь он не одинок.
– В Белокаменную едем, да? – задал риторический вопрос Вадим.
– Да вроде…
– Не врубаюсь что-то, круто это или нет…
– Это Внутренние Войска. Там можно будет сдать на «краповый» берет… А значит, – это круто, – отрапортовал Данила.
– Да… – Вадим замолк на минуту, а затем продолжил. – А я вообще-то не хотел служить. Просто не удалось никуда поступить, а откупиться денег не было. Да и жалко деньги отдавать какому-то жирному борову с большими звёздами на плечах. Вот и решил долг, блин, Родине отдать… Хотя, где мы так «задолжали», а?..
У меня брат моей матери без ног с Афгана вернулся. Офицер и прочее, но без ног вдруг перестал быть нужен государству, а сидит теперь на шее у Родины. Такие дела…
Данила слушал Вадима и им овладевали противоречивые чувства: отчасти, Вадим был прав, но эта правда как-то больно резала уши и ранила возвышенные чувства Даньки – пока ещё просто мальчишки, который начитался умных книжек и смотрел на Мир наивными глазами ребенка.
Вадим будто почувствовал это и, взглянув на Данила украдкой, спросил:
– А ты «воин», да?.. Шашки на голо и рубить головы с плеч? Собираешься верить приказам командиров и начальников и думаешь прослыть героем там?.. – Вадим неопределённо качнул головой в сторону.
Данила молчал.
– Угадал я, значит… – Вадим горько усмехнулся. – Послушай, ты мне нравишься. Но не лезь никуда «на рожон». Я больше, похоже, знаю об этой жизни, чем ты… Наслушался и навидался последствий того, чем нас «полоскать» будут. Не обижайся, брат.
– Не обижаюсь, – поднял голову Данила. – Сейчас-то нет никакой войны… – Он посмотрел своему товарищу в глаза.
– Пока – да… – Вадим ответил Даниле таким же прямым и бескомпромиссным взглядом: в нём отражалось что-то пока неизведанное, но смертельно притягательное.
