Дом, в котором я выросла, похож на шкатулку с воспоминаниями. Каждая вещица здесь служит ключом к оставленным в прошлом эмоциям. Это может быть слегка поблёкшая радость. Пульсирующая, словно никак не заживающая рана, печаль. Боль в твёрдой, но легко трескающейся скорлупе. Любовь, трогательная и кроткая, но тянущая где-то у сердца ностальгией.
Чаще всего воспоминания делятся на приятные и неприятные. Но есть и нечто среднее между этими двумя полюсами – чувства, впопыхах спрятанные глубоко внутри. Отвергнутые. Даже из заключения терзающие сердце сладостью надежды и горечью близкой, но несбывшейся мечты. Без них было бы легче, тем не менее они всё ещё с нами. К таким воспоминаниям время от времени возвращаешься и задаёшься одним и тем же вопросом: стоит ли их ворошить? Точно такая же ситуация иногда складывается и с людьми.
Я спрятала в коробку торчащую из неё ленту выпускника и наклеила на картонную крышку стикер «Школа». Сортировка вещей стала финальным этапом наведения порядка в родительском доме. Мы уже пережили расхламление, ремонт и генеральную уборку. Суетные дни подходили к концу, и я была счастлива: казалось, что вместо дома и старых вещей перетрясли меня. Возвращаться даже мыслями к некоторым событиям прошлого оказалось эмоционально затратно.
Я аккуратно спустилась со стремянки, сложила её и прислонила к стене, чтобы не мешала. Из кухни послышалась громкая музыка и голос комментатора: «Чтобы помидоры не чернели, нужно выполнить три условия…». Я улыбнулась маминому увлечению соцсетями и пошла к ней.
– Ой, Ариша, ты меня напугала! – воскликнула мама, когда я включила чайник. Она сидела спиной к двери и не заметила, как я появилась на кухне.
– Спальня готова. Теперь всё на своих местах. Будешь чай?
– Да, буду, – откликнулась мама и грустно добавила: – Спасибо, что помогла нам. Как некстати пришёлся этот перелом…
– Не переживай ни о чём, – улыбнулась я и положила ладони маме на плечи, осторожно погладила их, чтобы не зацепить повязку, которая поддерживала гипс.
На прошлой неделе, пока мы с папой выбивали ковры, мама неудачно помыла потолок: поскользнулась на расплескавшейся рядом с ведром водой, когда спускалась со стремянки. К счастью, перелом оказался не сложным, но перепугались мы сильно.
В наш разговор вновь вклинился звук из очередного видео.
– Что смотришь? – полюбопытствовала я и разложила чайные пакетики по кружкам.
– Ленту листаю в одноклассниках, – ответила мама и сделала несколько скользящих движений по экрану. – О, Валентина фото новое выложила. Герман к ним приехал.
Моё сердце споткнулось, а потом припустило с неожиданной для спокойно стоящего человека скоростью. Ярлычок чайного пакетика выскользнул из пальцев прямо в кипяток. Я досадливо цокнула и принялась вылавливать его ложкой.
– И года не прошло.
Недовольное ворчание должно было надёжно скрыть в голосе волнение, что так и жаждало подставить меня.
– Заработался, наверное. Приехал отдыхать. Валентина говорила, что его повысили полгода назад.
– Он один приехал?
Я достала из холодильника засахаренный лимон и поставила на стол, а потом принесла кружки с чаем.
– «Сын приехал. Наша гордость и любовь», – процитировала мама подпись, когда я присела рядом. Потом развернула телефон, чтобы показать фото.
Я могла бы сама позже посмотреть, потому что Валентина Николаевна – мама Германа – есть у меня в друзьях, но решила подыграть. С деланым равнодушием я наклонилась к экрану.
На фото рядом с Валентиной Николаевной стоял высокий молодой мужчина. Его коротко стриженные русые волосы были аккуратно зачёсаны назад. Серые глаза слегка прищурены, словно он взял фотографа на прицел, – так Герман делал с подросткового возраста, когда его заставляли фотографироваться против воли. Уголки тонких губ не опущены, но кажется вот-вот поникнут и сделают лицо угрюмым. Что-то в нем изменилось за те два года, что мы не виделись. Будто неведомая тяжесть упала на плечи.
– Я жену его только раз у них видела. Как приезжали знакомиться перед свадьбой, – поделилась мама и убрала телефон в сторону. – Видно слишком важная, чтобы приезжать в нашу глухомань.
«Даже не представляешь себе, насколько», – мысленно поддакнула я, но вслух сказала другое:
– Никакая не глухомань. Небольшой, но хороший и чистый город. Даже с перспективами.
– Так я же по их мнению говорю.
– А, ну, по сравнению с мегаполисами, да, почти деревня. Но у нас тут свои плюсы.
– Пойдёшь в гости к ним? – спросила мама и положила в чай лимонную дольку.
– Ой, мам, когда мне? – улыбнулась я и пояснила: – На следующей неделе мебель привезут, а у меня ещё квартира не прибрана. Да и вещи не мешало бы перебрать, а то нахватала всего без разбора. Наверняка что-то лишнее взяла.
– Ну как же так получилось с этой рукой? – сокрушалась мама, хмуро глядя на гипс. – Я так жалею, что не могу тебе помочь. Надо же было этому именно сейчас случиться!
– Не волнуйся, всё хорошо. У меня всё идёт по плану, – заверила я и вопреки своим же словам нервно постучала пальцами по кружке.
Разбор вещей и без того растревожил воспоминания, а приезд старого друга лишь подливал масла в огонь нерешенных проблем прошлого. По венам гуляло волнение, замирая у самого сердца странной надеждой… или страхом? Я сама до конца не понимала, что чувствовала сейчас.
Когда вернулся с работы папа, мы все вместе посидели ещё немного, отмечая завершение на этот раз точно последней уборки. В доме наконец воцарился порядок, и я с чистой совестью могла возвращаться к себе.
Моя собственная прекрасная ипотечная квартира встречала приветливой тишиной и едва уловимым яблочным ароматизатором. Я любовно провела рукой по стенам, пока шла в комнату, и упала на кровать. Здесь у меня прекрасно получалось не тонуть в воспоминаниях. Во всяком случае, пока большая часть моей жизни упакована в коробки. Но я всё равно полезла в телефон, чтобы снова зайти на страницу Валентины Николаевны и ещё раз взглянуть на фото Германа.
Того самого Германа, в которого я влюблялась бессчётное количество раз, но всегда с одним и тем же исходом.
