Утро для Дениса Василькова началось, как всегда, резко и оглушительно – благодаря будильнику. Громкий, противный сигнал вырывал его из сна, будто кто-то специально хотел испортить этот уютный момент между дремотой и пробуждением. Денис, даже не открывая глаз, вздохнул. Ему давно уже приходила в голову мысль сменить эту ужасную мелодию, но почему-то каждый вечер он об этом забывал. «Завтра точно поменяю», – привычно пообещал он себе. С закрытыми глазами он потянулся к тумбочке, где обычно стоял этот «утренний возмутитель». Но вместо гладкой поверхности будильника его пальцы наткнулись на что-то твёрдое, острое. Блокнот? Карандаш? Тем временем звон будильника становился всё громче, почти невыносимым, и отчётливо доносился откуда-то сверху. С тихим стоном Денис приоткрыл один глаз. Тумбочка была на месте. Блокнот – тоже. Но вот будильника там не оказалось. Звук, пронзительный и вибрирующий, словно пробивался сквозь стены. Денис открыл второй глаз и, наконец, сел, свесив ноги с кровати. Ему отчаянно не хотелось вставать. Вставать значило начинать день, который опять был полон уроков, домашних заданий и однообразной рутины. Но будильник был непреклонен. Когда он, наконец, повернул голову, то заметил, что источник звука переместился. Будильник стоял на полке над кроватью – там, куда Денис в полусонном состоянии точно не дотянулся бы. Рядом с ним на блюдце стояла чашка с чайной ложкой. Ложка вибрировала в такт противному сигналу, звеня о края чашки. Денис уставился на эту конструкцию, моргнул несколько раз, пока шум вдруг не прекратился. Наступила оглушающая тишина, которую нарушил только голос из кухни:
– Денис, иди завтракать!
Он глубоко вздохнул, чувствуя себя окончательно разбуженным.
– Две минуты! – отозвался он, лениво поднимаясь с кровати.
Как бы сейчас хотелось просто вернуться в кровать и ничего не делать… Но нет, нужно собираться.
Умывшись и почистив зубы, Денис, ещё в пижаме, вышел на кухню. Из окна лился мягкий утренний свет, а в воздухе витал запах чая и чего-то тёплого – того самого запаха, который сразу пробуждает аппетит, даже если только что не хотелось есть. Мама стояла у плиты, помешивая что-то в кастрюле. На столе уже ждали каша, сыр и чашка чая.
– Опять каша? – пробормотал Денис, бросив взгляд на стол и поморщившись.
Он сел, лениво подтягивая к себе ложку.
– Надоела эта каша… – добавил он и тут же, не давая маме ответить, поспешил: – Знаю-знаю, сейчас начнёшь говорить о её пользе. Можешь не повторять, я уже всё это слышал.
Мама обернулась и улыбнулась, как только её взгляд упал на сына.
– Что, снова забыл мелодию в будильнике поменять?
– Забыл, – Денис смущённо улыбнулся. Ему всегда нравилось, как мама легко подмечала такие мелочи. Она не ругалась, не наставляла – просто понимала всё без слов. Её улыбка была тёплой, но Денис не мог не заметить усталости в глазах. Она всегда была такой – сильной, доброй, поддерживающей. Но с каждым годом он всё чаще задумывался, сколько ей это стоило.
Школа №24 на улице Дзержинского находилась совсем рядом – идти до неё было не больше пяти минут. Денису всегда казалось, что это удобно: зимой не успеваешь замёрзнуть, а в дождь можно перепрыгивать через лужи и успеть добраться, прежде чем промокнешь. Тот вторник выдался ясным и тёплым. Солнце светило ярче обычного, и в воздухе пахло весной – той самой весной, которая предвещает скорое лето. Денис вышел из дома и замедлил шаг. Он наслаждался погодой, глубоко вдыхая свежий воздух. С каждым вдохом ему казалось, что он улавливает что-то неуловимое, что-то важное. Весна всегда действовала на него так. Летние каникулы ждали все – школьники, учителя и, конечно, родители. Но для Дениса это было больше, чем просто ожидание отдыха. Весна всегда приносила с собой чувство грусти и пустоты. Десять лет назад, весной, от них ушёл его папа. Денису было всего пять, но воспоминания о том времени были размытыми, как старые фотографии. Он помнил только тёплые руки. Помнил, как отец поднимал его высоко над головой и смеялся. Иногда он ловил себя на том, что хочет вдохнуть воздух глубже, как будто надеялся найти в нём хоть тень того времени.
Сейчас Денису пятнадцать, и, конечно, он почти ничего не помнил. Только обрывки – смутные, тёплые, но слишком краткие, чтобы их удержать. Но почему-то именно весенний воздух, светлый и почти пьянящий, каждый раз пробуждал в нём тоску. Она была тонкой, неуловимой, как лёгкий шорох листьев, и в то же время такой тяжёлой, что не давала свободно дышать. Денис снова вдохнул глубже, пытаясь уловить что-то неясное, что казалось ему спрятанным в этом утреннем воздухе. Быть может, это были отголоски того самого весеннего дня, десятилетней давности. Ему хотелось собрать их вместе, словно осколки разбитого стекла, и восстановить картину в голове. Но вместо ясности воздух приносил только пустоту и тихую грусть. В такие моменты ему особенно не хватало мужского плеча. Человека, который бы ответил на накопившиеся вопросы, помог взглянуть на вещи иначе. Денис чувствовал себя одиноко в своих мыслях, но продолжал идти, молча переваривая их.
– Ты меня слышишь?! – раздался позади резкий, но знакомый голос.
Денис вздрогнул, выныривая из своих размышлений. Он оглянулся и увидел Кольку, который бежал к нему, словно за ним гналась вся полиция города с собаками. Коля остановился, тяжело дыша, его лицо раскраснелось от утренней прохлады, а куртка нараспашку болталась на ветру.
– Я за тобой бегу уже минуты две, точно! – выдохнул он, упираясь руками в колени. – Зову-зову, а ты как оглох!
Он посмотрел на Дениса с такой уверенностью, что тот сразу понял – сейчас что-то будет.
– Я знаю, о чём ты думал… точнее, о ком ты думал, что даже меня не слышал. Ну, скажи, я ведь прав?
Колька выпрямился, его улыбка расплылась почти от уха до уха, а круглые щёки, розовые от холода, только усиливали это выражение. Он выглядел так, будто разгадал самую важную загадку во Вселенной. Денис закатил глаза.
