Он стар. Слишком стар даже по меркам его народа, который другие привыкли считать бессмертным. Но разве он вечно будет ходить под сияющим куполом этого неба? Нет. Скоро, уже очень скоро наступит его время уходить; он знал это, как и любой другой представитель его рода. Было ли зло в этом знании? Нет, просто время, чтобы успеть сделать всё то, что предначертано на жизненном пути. Скоро он уснёт навсегда, но не сейчас. Пока он ещё нужен.
Он прожил так много эпох, что уже и не упомнит их все. Столько существ, которых невозможно себе представить, столько удивительных народов, чьи жизни протекли мимо него в тех мирах, что посещал раньше…
Огромный синий дракон, чьё тело едва вмещала в себя пещера, в которой он расположился, разглядывал лежащее перед ним величайшее сокровище. В гранях прекраснейшего из кристаллов отражались события прошлого, настоящего и будущего, сменяя друг друга и подстраиваясь под происходящие события. Отражались судьбы и деяния многих обитающих здесь существ – от мельчайшего насекомого до самого дракона. Нельзя, чтобы этим сокровищем владел тот, кто несведущ, кто затаил в своём сердце тьму.
Растущие всю жизнь драконы часто поражали разнообразием своих размеров непосвящённых: чем больше дракон, тем он старше. А синий дракон был старейшим из всех, что пришли в этот мир. Вот уже и чешуя его покрылась сединой и поблёкла, будто кто-то из Высших в минуту весёлой прихоти припорошил древнее существо снегом.
– Интересссно, – протянул удивлённый наглостью совершённого поступка старый дракон. – Не-е-ет, так не пойдёт.
Пещерное эхо в испуге от неожиданного звука заметалось между пещерных сводов, множась и теряясь в переходах среди скал.
Синий закрыл глаза, призывая древнюю как мир магию, ту, что была доступна лишь старейшим из его рода. Для молодых эти знания были запретными – такова была цена данного давным-давно обета, но не ему оспаривать решение тех, кто наложил заклятие и удержал мир на грани уничтожения. Тяжело вздохнув от необходимости вмешиваться в чужие судьбы, старый дракон потянулся к источнику внутренней силы, затянул странный мотив древнего призыва чар и поменял условия творимого заклинания, что пытался наложить бесцеремонный преступник.
Нельзя вмешиваться в судьбы живущих, какой бы оправданной ни была причина. Он нарушил одно из важнейших правил, и расплатой за это станет его жизнь, но иначе старец поступить не мог.
Морозно-синий дракон зажмурил глаза, принимая свою судьбу, однако в решении своём не сомневался ни минуты. Так лучше. Это будет даже забавно! Гулкий, предвкушающий новое развлечение смех вырвался из груди великана.
– Теперь посмотрим!
До этого дня я безумно любила весну, видела в ней начало чего-то нового, неожиданного, доброго. Но в этом году она началась с подкосившего меня шока, что подкинула жизнь. Думала ли я раньше, что кажущийся самым близким человек может предать? Привычные грёзы и придуманные иллюзии не оставляли этой мысли шанса. Всё то, что не укладывалось в определение доброго и светлого, я беспечно отметала и жила в радостном ожидании каждого дня. Но всё решили за меня простым СМС о разводе. Разве так бывает?
Я шла опустошённая из местного ЗАГСа со свежеотпечатанным при мне документом и не верила, что всё это реальность, что это происходит со мной. Но больше никого рядом не было, чтобы снова оправдать и придумать объяснение, укладывающееся в бесконечную веру в лучшее. Странное оцепенение и равнодушие не покидало меня с утра. Не было ни желаний, ни чувств, ни сил. Сплошной комок боли, которым я была последние дни, сдулся, словно воздушный шарик, оставляя в душе только рваные свои ошмётки. В душе царила апатия, не допуская и мысли о том, что всё это закончится и будет лучше. Не зная о постигшем меня разочаровании, вокруг, как бешеные, вылезали листья каштанов, набирала бутоны черёмуха, плескались в лужах радостные взъерошенные воробьи. Город пах надеждой и обновлением, обещанием чего-то нового, светлого, доброго. Но не для меня.
Дом встретил меня звенящей пустотой. Сбросив привычным движением вещи на тумбочку в прихожей, я отправилась в ванную, приводящую в порядок нервы, как ничто другое. Налить пушистой пены, погрузиться в тёплую воду до подбородка и ни о чём не думать. Ни о чём… ни минуты!
И я расслаблялась и наслаждалась тишиной, пока вода не остыла. Если бы не этот досадный факт, наверное, я бы провалялась в ванне ещё несколько часов, периодически обновляя жидкость из-под крана. Но к сожалению, сегодня был явно не мой день. Наша доблестная коммунальная служба в который раз решила снизить напор, и пришлось смывать с себя остатки пены едва тёплой водой. Завернувшись в махровое полотенце, я вошла в гостиную, включила для фона телевизор и забралась с ногами в своё любимое кресло, приготовившись смотреть очередное «интересное ничего».
Я даже не заметила, когда успела задремать. Сонно поёжилась, натягивая сползшее во сне полотенце, и тут же резко проснулась от ощущения, как кто-то, поворчав, притягивает меня к себе. Непередаваемое ощущение, особенно когда живёшь одна! Заорав от ужаса и неожиданности, я подскочила и, дёрнувшись в сторону, свалилась на что-то мягкое, расстеленное по полу. А с неведомо как оказавшейся рядом кровати, сонно хлопая глазами, поднималась внушительная чёрная тень.
– Ик! – непроизвольно вырвавшийся из моего горла звук заставил тень посмотреть на мир уже более осознанно.
– Рэя, милая, что с тобой? Плохой сон?
От приятного мужского баритона душа ухнулась куда-то в ноги и категорически отказалась вылезать. Я на такое не подписывалась!
Раздался тихий щелчок пальцев, и комната осветилась слабым голубоватым светом, выхватив небольшой фрагмент кровати и мужчину на ней. На меня сонными глазами смотрел образец женских грёз. Сползшее одеяло открывало рельефный торс, светлая кожа, чёрные как смоль волосы разметались по плечам, резкие до грубоватости черты лица.
Это что ещё за номер? Я огляделась, насколько хватало освещения. Такой комнаты в моей скромной хрущёвской двушке не было! Пол покрывал пушистый, невероятно мягкий ковёр с длинным ворсом. Высокая кровать под бежевым балдахином и тумбочка рядом. Надо же, я умудрилась не удариться об неё. Обычно у меня этот фокус не получался. Все выпирающие части в доме оставляли у меня на ногах и ягодицах ощутимые напоминания о себе. Я с детства с завидным постоянством врезалась во всё торчащее и острое. Мама смеялась надо мной, что даже в круглом доме с круглыми углами и круглой мебелью мое тело нашло бы, во что врезаться, и называла эту непреодолимую тягу к углам «переломом вестибулярного аппарата».
