Александр Акулов - Преодоление иллюзий

Преодоление иллюзий
Название: Преодоление иллюзий
Автор:
Жанры: Метафизика | Философия и логика
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2024
О чем книга "Преодоление иллюзий"

Художники склонны забывать о том, что абстракционизм существовал. Таково же отношение Homo sapiens к философским безднам. Исчезновение формы и структуры как вторичностей, особенностей субъективно-родовой центрации оказывается как бы спрятанным.

Бесплатно читать онлайн Преодоление иллюзий





ПЕРИПАТЕТИКИ В ДЕТСКОМУ САДУ


Приходится искать ответ не на вопрос "Что такое онтология?", а на вопрос "Что такое бытие?".


Для сокращения рассуждений и наглядности, освобождения от многостраничного громыхания философским аппаратом, обратимся к графической картинке. Пусть у нас есть мел и доска. В центре доски мы изображаем столбик с монетами, соответствующий пакету человеческих сознаний. Каждая монета – суммарное человеческое сознание в локус субъективного времени, кажущийся настоящим.


Справа от монет пунктирно изобразим пар или облако, нечто расплывающееся, эфемерное. Этот рисунок соответствует ПОСТФЕНОМЕНАЛЬНОМУ. Постфеноменальное и есть та мнимость, тот фантом, на который обращены обыденность и естественные науки. Именно здесь в орассудоченном ложном уплотнении феноменального имеют честь "пребывать" структура, масса, энергия, информация, пространство, время etc. Всё это не является бытием.


Человеческое сознание также не может считаться полноценным бытием. Субъективная реальность – это реальность иллюзии, интерфейс. (Применительно к текущим рассуждениям мы не будем делать оговорок и уточнений.) Кроме того, мы имеем право говорить не обо всем столбике, а только об одной какой-то монетке; она – уж совсем фью без памяти, всплеск, который надо именовать реальностью субъективной…


Слева от столбика с монетами нарисуем для лучшего запоминания что-нибудь ужасное или наоборот благостное. Например, классический знак радиоактивности в виде крыльев трехлопастной мельницы или всевидящее око. Лучше не изображать шар Парменида – требуется обойтись одними символами, без лишних намеков на геометрию или природу.


Мельница или око будут соответствовать трансцендентному, то есть собственно самостоятельному бытию. Это сингулярная внепространственная и вневременная протяженность. В ней нет левого и правого, центра и периферии. Она не бог и не материя.


Онтология – учение о трансцендентном. Никто не создаст более десятка достаточно строгих утверждений в этом учении, если понимать его именно так.


Это много и очень мало. Общая теория всего рассыпается. Больше остается эпистемологии. Но немало места займут эпистемолого-онтологические рассуждения о трансцензусе. Две названные сферы здесь никак нельзя разделить.


Итак: онтология – это учение о трансцендентном и трансцензусе.


Между столбиком монет и "мельницей" можно нарисовать массу рыбьих чешуй или водяных пузырей. Здесь не будем давать пояснений. Никто не знает, на что похож этот необъект-несубъект. Главное: эти буферы не есть полноценное объективное бытие. Однако они прототип того, что в постфеноменальном именуют ПРИРОДОЙ!


Всевозможные трансцендентальные философии, теории о всеобщих основах сущего в картинку не попадают. Внутренняя философская бухгалтерия в лучшем случае оказывается только эвристическим приложением, метафилософией, а не чем-то объяснительно работающим. В худшем случае мы будем иметь дело с сугубо бумажными междисциплинарными потугами.


Должен предупредить: у нас шла речь только о логическом трансцензусе. Разумеется, онтология без логики – нонсенс. Прочие упоры в трансцендентное могут только подтверждать или незначительно уточнять логический.


Возможны два вида логического трансцензуса: 1) через анализ феноменального мира (возможно, с изначально-условным врйменным солипсизмом); 2) через выделение из феноменального некоторых общих принципов, которые затем можно распространить не только на феноменальное, но и на любое нечто.


Как раз второму виду трансцензуса могли бы помочь некоторые формальные метатеоретические наработки, скажем, рассмотрение парадокса небытия.


Конечно, большъе разногласия между авторами порождают соблазн отказаться от термина "онтология". Но почему в таком случае не отказаться и от слова "философия"? Ответы на вопрос: "Что такое философия?" тоже слишком разноречивы. К этому отказу мало кто готов. Но как раз здесь может созреть новое и грандиозное.


* *


Заметка на полях. К слову "грандиозное". Уверен, философию следует преподавать в детском саду, ибо чем дальше – тем хуже. К тридцати пяти годам мало уже кто может воспринять и утверждение "трава не зелена"[1], если раньше над подобными вопросами не задумывался.




СТАТЬИ ИЗ КНИГИ <..>



А. ПОЧЕМУ ФИЛОСОФИЯ НЕ ДОЛЖНА БЫТЬ НАУКОЙ?


С нашей точки зрения, философия – такая же самостоятельная сфера погруженности человеческого сознания, какими являются искусство и наука. Подобную точку зрения легко объяснить, а при необходимости – и обосновать ее универсальную значимость. Сложнее обстоит дело с модальным оттенком в заголовке: "НЕ ДОЛЖНА БЫТЬ НАУКОЙ…" Ведь даже живопись, музыка, поэзия в определенных смыслах предстоят как науки. В выражениях "наука поэзии", "наука живописи", "наука музыки" нет ничего предосудительного. Как бы непоследовательно и стихийно ни осуществляли овладение техникой или теорией названных искусств, особые науки как в переносном, так и в прямом смысле здесь нужны. Причем, не одна – несколько наук приходятся и на поэзию, и на живопись, и на музыку. Однако аналогичное сближение науки и чистой философии грозит абсурдом. Здесь мы подходим к положению о диаметральной противоположности науки и философии. Противопоставленность науки и философии более кардинальна, чем противопоставленность науки и религии, причем настолько, что по отношению к философии наука и религия оказываются чуть ли не одним и тем же. Это можно различить и при поверхностном взгляде: наука и религия конвенциональны, а в философии конвенции носят ограниченный характер, не являются общим правилом.


При сходстве принципов новых направлений со старыми приходится всё-таки добавлять корень "нео-" (неокантианство, неопозитивизм), проводить значительные уточнения. В этом мы видим нечто похожее на ситуацию в искусстве. Мода, новые веяния и перспективы меняют практически всё – к старому нет возврата. Часто подобная конъюнктура весьма стихийна, интеллектуально безосновна.


Рассмотрим вопрос глубже. Для этого нам придется отбросить привычную философскую риторику, состоящую в нанизывании абстракций и понуждающую к построению пирамид из обобщений. Если мы представим, что эти иерархии внутрифилософских построений рухнули, перед нами не останется ничего, кроме неявной логики и первичных, собственно эмпирических феноменов. Именно в этой точке следует сделать остановку и далее не двигаться в сторону науки. Тогда неизбежно на смену аналогии и индукции придет – нет, не дедукция (без последней и так нигде не обойтись), а – редукция; на смену синтезу – не анализ (без него также не обойтись), но явление особое – выход на новую ступень знания не путем суммирования предварительного материала и какого-то его рядоположения, а путем своеобразного мировоззренческого отмывания до первичной сути. Плоскость слов ограничена: мы не имеем здесь в виду нечто подобное сортировке, сличению и пр. Сходное снятие мировоззренческих иллюзий позволяет обращаться к логическим парадоксам, не отождествляя их с курьезами. Редукция и указанное отмывание имеют отношение не к словесным знакам и абстракциям, но к реальному психологическому полю и градиенту. Релятивизм и скептицизм, необходимо проявляемые при этом, делают невозможным какое-либо сосуществование философии со слепыми заимствованиями из общей психологии – мы получаем метафизику в лучшем смысле.


С этой книгой читают
В полном смысле, потенциально бесконечный экспериментальный текст. Части и главы обозначаются дробными, иррациональными и отрицательными числами, алгебраическими функциями. Невзирая на формальные завязки, кульминации, развязки, читателю всякий раз выдаются словно бы внезапно выросшие или высветившиеся фрагменты, дополнения, уточнения. Теоретически данный текст должен бы писаться, перелицовываться и публиковаться всю авторскую жизнь. Это соответст
Сейчас Харуки Мураками – обычный ровно пишущий писатель и журналист, но первые два периода его творчества отличались гениальными из ряда вон выходящими замыслами, хотя необычные сосредоточения тогда сочетались у него с подробнейшим нелитературным описанием бытовой рутины. Разжижение текста словно бы затем давало необходимую остроту. Но главное: у Мураками не было тех надоедливых постструктуралистских пазлов, которые, увы, изъяли из списка олимпий
Для автора в художественном произведении столько эстетически приемлемого, сколько в нем чувственно осязаемой метафизики. Однако метафизическое – икс. Вокруг него нагородили массу всевозможных скобок и других препятствий. Оно и само малоуловимо, дается не всегда, не всякому, никак не отображается в словах и образах и передается непостижимым образом. Реальными носителями-символами метафизического начала могут быть только некоторые из почти бесструк
Текст для продвинутого читателя, легко воспринимающего неологизмы, феномен глокой куздры и термины неизвестных наук.Способы расплавления повествования, сами "расплавы" здесь иные, чем в обычном "антиромане", имеют неожиданную смысловую нагрузку. Формально в произведении описывается параллельный мир, в котором другие история, наука, техника. Сквозь этот мир время от времени просвечивают и другие миры, а также нечто особенное и кульминационное – ме
Монография представляет собой сокращенные варианты работ (1) уже изданных и (2) подготавливаемых к изданию – все остальные. По существу в работе дано краткое резюме всей энциклопедии живого знания, – но с акцентом на решение фундаментальной эко-проблемы создания-разработки экософии климата = стратегии регулирования климата планеты. Но регулирование климата невозможно без регулирования всех в целом эко-социальных процессов мира, т. е. без Экософии
«Божественная комедия» – главное произведение Средневековья, которое не поддалось ни забвению, ни обветшанию. Когда в загробный мир спускается поэт, Ад, Чистилище и Рай перестают быть абстрактностями и наполняются яркими деталями и неординарными явлениями. Смертные грехи, благодетели и великая любовь будут спутниками поэта во время его путешествия. Поэму Данте до сих пор можно читать как самый большой вызов божественному мирозданию. Будет смешно
Центральная книга единой серии книг «Теомизм», каждая из которых является ключом к пониманию теомизма.Прочитав эту книгу, можно, например, узнать, почему бог онтологически невозможен, а религия гносеологически невозможна. Особо эмоциональным читать не рекомендуется.
В книге обсуждается природа информации и её проявления в наблюдаемой реальности. Информационная парадигма, признающая за информацией существование, независимое от материальных носителей, позволяет по-новому взглянуть на фундаментальные проблемы физики, биологии, психологии и философии. При этом ключевой оказывается проблема сознания, которое в информационном подходе можно не только структурировать, но и понять необходимость существования его фено
Четыре актера (1 женская и 3 мужские роли). До чего же грязное дело политика. Так легко черное превращается в белое, и наоборот. Страдают, конечно, невинные люди, потому что для политика они всего лишь разменная монета, независимо от того, на чьей они стороне. И разбираться с неугодными политик старается не сам, а чужими руками. Жесткая сатира на современную политику.
Пять актеров (1 женская и 4 мужские роли). Первая пьеса, которую Дон начал писать в 1970 г. Об отношениях творца, творчества и власти. А пеликаны… Есть у этих птиц особенность: они готовы расклевать свою грудь, чтобы кровью накормить птенцов.
Я – мастер, способный создавать уникальные магические инструменты – маски.Этот дар мне достался от пропавшего много лет назад отца. И узнал я о нём, после встречи с людьми, которым мой старик задолжал огромную сумму и исчез.Теперь необходимо вернуть долг и разобраться, что же произошло на самом деле?С головой окунуться в теневой мир империи, где Великие дома, Теневые гильдии и Тайная полиция плетут интриги, а любой встречный может оказаться смерт
Продолжение книги "Пропавшие. Тайна школьного фотоальбома".Спустя тридцать лет с момента школьного выпуска главный герой открывает школьный фотоальбом и вспоминает старых друзей. Он решает отыскать кого-нибудь, чтобы узнать, как сложилась их судьба. Однако все его попытки тщетны, он не может найти ни одного человека. Все они словно сквозь землю провалились. Герой начинает расследование и то что он обнаруживает, переворачивает его жизнь с ног на г