Яркое полуденное солнце ощутимо припекало. Все взрослые овцы сбились в кучи и, спрятав головы за спинами друг друга, застыли неподвижными статуями. Козы, отличавшиеся более низкой социализацией и не такой густой шерстью, разделились на две группы. Первая отошла к берегу реки и там начала объедать листья с низкорослых кустов, вторая, видимо уже насытившись, легла в высокую луговую траву и пережевывала жвачку, периодически встряхивая головой, отгоняя приставучих насекомых. Эти хлопки длинных козьих ушей да тихое журчание реки были единственными звуками, которые нарушали сонную тишину заливного луга.
Лещ устроился в тени раскидистой плакучей ивы и лениво посматривал за стадом. Несмотря на обеденное время, есть не хотелось, поэтому лежащий в котомке хлеб и сыр имели все шансы пролежать там до вечера. Глиняная бутылка с квасом опустела уже наполовину, от полного опустошения ее, как ни удивительно, спасала та же жара. Квас нагрелся и уже не утолял жажду. Лещ нехотя поднялся и отнес бутылку к реке, где и воткнул ее донышком в прибрежный песок. Холодная вода приятно остудила ладонь, и пастух с удовольствием погрузил в воду вторую руку. Посидев так некоторое время, он зачерпнул воды и умылся. После чего вернулся на свое место под деревом. Струйки воды после бурного умывания стекали по длинным волосам и щекотали шею и грудь юноши, но Лещ не обращал на них внимания. Парня одолевала скука.
Недавно ему исполнилась пятнадцатая весна и он, уже считаясь взрослым юношей, стал в одиночку гонять на выпас общественное стадо. Ранее с ним ходил отец, который в свободные минуты (а на выпасе их всегда в достатке) рассказывал сыну о свойствах и назначении встречающихся на пути растений, повадках животных и погодных приметах. Иногда им удавалось подстрелить из лука фазана и его жесткое мясо вносило разнообразие в семейный ужин. У Леща тоже был лук, но жаркое лето, вступившее в свои права, навевало апатию. А дичь, которая то и дело выпрыгивала из-под ног, удачно уносила от пастуха свои крылья, ноги и хвосты.
Общественное поручение, полученное от знахаря, он выполнил еще утром, набив выданный туесок соцветиями ромашки, и теперь маялся от безделья. Животные паслись сами и не требовали серьезного присмотра. Стадо отлично знало дорогу на Ближнее пастбище и свой распорядок дня, поэтому единственными обязанностями пастуха, после выхода из поселения, было присматривать за молодняком (козлята, заигравшись, могли удалиться от основной части стада) и вытягивать овец, увязших ногами в раскисшей прибрежной глине водопоя. Волков на Ближнем пастбище не было: старых выбили еще по весне во время облавы, а новых не пускали в долину ворота, перегораживающие единственный мост через Холодную. Поэтому лук, имеющийся у Леща, еще ни разу за последний месяц не видел натянутой тетивы и использовался парнем исключительно в качестве посоха.
Пейзаж Ближнего пастбища пестрел разнотравьем и вкраплениями ярких цветов. Одуряющий запах пыльцы кружил голову, и Лещ не заметил, как заснул.
Ему снилась Ольха, дочь знахаря. Девушка была на год старше Леща, но в детстве эта разница была незаметной и дети вместе бегали по территории поселка, сначала помогая взрослым в их делах, а потом и сами брались за простые общественные задачи. Иногда Ольха присоединялась к пастухам, и Лещ сопровождал ее на места произрастания нужных ей, а точнее ее отцу, лекарственных растений. Это были самые счастливые моменты в его жизни. Он часто ловил на себе брошенные украдкой взгляды Ольхи и наблюдал загадочную улыбку на ее губах в тех случаях, когда она видела, что ее взгляд не остался незамеченным с его стороны.
