Лида Юсупова - Приговоры

Приговоры
Название: Приговоры
Автор:
Жанры: Стихи и поэзия | Русская поэзия
Серия: Новая поэзия
ISBN: Нет данных
Год: 2020
О чем книга "Приговоры"

Болевой нерв новой книги Л. Юсуповой – повседневное насилие, пронизывающее современную российскую действительность. Основанная на фрагментарном цитировании официального судебного архива, документальная поэзия Юсуповой следует логике «освободительного монтажа», благодаря которому невидимая жертва преступления обретает зримые черты. Этическая задача автора – вернуть жертве голос, сделать его слышимым в пространстве индивидуальной и коллективной памяти. По словам поэтессы Г. Рымбу, «Лида Юсупова превращает мертвое в живое, приговор – в плач. Другие Юсуповой теперь внутри нас – и таким образом они живы». Л. Юсупова родилась в 1963 г. в Петрозаводске, окончила ф-т журналистики Ленинградского ун-та. Работала в детской редакции Ленинградского радио, в альтернативном арт-журнале для детей «Топ-шлёп». В 1996 г. эмигрировала из России, жила в Израиле, затем в Канаде; с июня 2004-го – в Белизе на острове Амбергрис. Первая книга стихов «Ирасалимль» вышла в Петербурге в 1995 г., за ней последовали сборники «Ритуал C-4» (2013, серия ж. «Воздух») и «Dead Dad» (2016, изд-во Kolonna Publications), а также книга рассказов «У любви четыре руки» (2008, совместно с М. Меклиной). Лауреат премии «Различие» (2017). В стихотворениях сохранены орфография и пунктуация документов, из которых они извлечены.

Бесплатно читать онлайн Приговоры



Возвращение имени

Книга «Приговоры» отличается от предыдущих книг Лиды Юсуповой (хотя некоторые стихотворения из цикла «Приговоры» уже были опубликованы в её прошлой книге «Dead Dad»). В фокусе поэтического внимания Юсуповой почти всегда находится насилие. Однако если в «Ритуале С-4», первом сборнике той Юсуповой, какую мы знаем сегодня, насилие принимало трансгрессивный и даже трансцендентный характер, его непознаваемая логика выражалась в коллапсирующем языке и странном мир-пространстве (похожем скорее на фильмы Линча, чем на криминальную хронику), то здесь насилие предстаёт как повседневная «банальность зла», прошивающая российскую действительность. Читая «Ритуал С-4», мы как будто бы убеждались, что никогда не сможем до конца ответить на вопрос: почему? почему произошло это конкретное насилие, уничтожение этого Другого? Мы видели, что насилие обладает мифической, почти мистической природой, выходит за рамки вины и этики, является действием некоей силы, рассеянной повсюду, в том числе и в самой человеческой природе, в языке. В «Приговорах» же происходит знаковый поворот, о котором сама Юсупова говорит так: «У убийцы была власть над жертвой, у судьи есть власть над убийцей, жертва же безвластна – и я хочу дать ей, им, жертвам, власть в моих стихах»[1]. Задача уже не в том, чтобы показать не поддающуюся прямой репрезентации сверхлогику насилия: нужно вернуть жертвам голос, поместить их в пространство коллективной, исторической и частной памяти. Фокус с насилия вообще смещается на насилие гендерное, сексуализированное, насилие на почве ненависти.

Своей стиховой техникой документальная поэзия Юсуповой больше сродни трендам современного англоязычного феминистского письма. Но по смыслу эти тексты точно синхронизированы с узловыми проблемами русской феминистской поэзии и имеют огромное значение для российского феминистского культурного контекста. Тема гендерного и сексуализированного насилия именно сейчас, на подъёме феминистского движения и ЛГБТ-активизма, стала артикулироваться почти во всех сферах публичной жизни и неофициальной культуры. Флешмоб #яНеБоюсьСказать оказал ключевое воздействие на русскоязычное феминистское письмо, вызвав к жизни целый ряд историй пережитого насилия, рассказанных от первого лица, исповедальных, обнажающих травму и последующую уязвимость жертвы (в поэзии речь, прежде всего, о текстах Оксаны Васякиной и Елены Костылевой, но также и о некоторых текстах самой Юсуповой – см. стихотворение «Матеюк»). На те же триггеры откликаются и тексты, артикулирующие возможность радикального освобождения\очищения языка от насилия, необходимость его (языка) утопической феминистской трансформации, движимой «женским желанием» (Лолита Агамалова). В «Приговоры» Юсуповой имплицитно заложено понимание того, что до конца растождествить язык и насилие невозможно: горизонт языковой феминистской утопии здесь вынесен за скобки. Зато они развёрнуты к Другому: «Все мои стихи – о других людях, или эти стихи обо мне как о других людях, или о других людях как обо мне (это могла быть я)»[2]. Опрос журнала «Воздух» сталкивает эту позицию с ответом Оксаны Васякиной, говорящей на той же странице: «У меня нет власти давать голоса тем, у кого их отняли. Мёртвый отец, мать-заводчанка, любимые, мигранты – напалечные герои в моём внутреннем кукольном театре. Я веду меланхолический монолог многопалыми руками»[3].

У Юсуповой не меланхолия (в её замкнутом времени-повторении), но траур и оплакивание, через которые происходит возвращение жертвам их зыбкой субъектности (здесь я исхожу из того, что нет субъекта, который бы не был зыбок).

Она производит «освобождающий монтаж», преломляя судебный документ таким образом, чтобы открыть субъектность жертвы преступления. При этом сохраняется двойственность, гибридность субъекта самого поэтического текста («я», проступающее в монтаже) – родовая черта документального поэтического письма[4].

Документ и архив сами по себе искажают реальность, что-то всегда остаётся за их границами, событие не воспроизводится в полном объёме. Достоверность документа относительна. В частности, судебный протокол – сам по себе инструмент власти и насилия, исключающий эмпатию и аффект. Следуя этому протоколу, «Приговоры» показывают, что у преступников и судей есть имена, а у жертв обычно лишь инициалы. Суд – тоже ритуал, не менее ужасный и странный, чем «Ритуал С-4». И этот ритуал выносит за скобки саму природу насилия: мы видим набор фактов, но так и не узнаём, почему всё произошло. Язык суда опустошает и выхолащивает, лишает жертву субъектности, насилуя её ещё раз. Юсупова не может это изменить – но может чередой повторов и смещений высвободить из ритуального судебного заборматывания Событие, Историю, прорыв к Реальному. Вместе с проблематизацией самой возможности справедливого суда этот прорыв открывает перспективу ужаса и сочувствия.

Жак Деррида говорит об «архивной лихорадке», «компульсивном, повторяющемся и ностальгическом желании, устремлённом к архиву»[5] – и о том, что это желание никогда не удовлетворит нас, потому что, «согласно Деррида, архивы документируют скорее смерть, нежели жизнь»[6]. Джозеф Харрингтон, обращаясь к опыту англоязычной документальной поэзии, оспаривает этот подход, говоря про «жгучее и плодотворное желание преследовать границы самого архива – чтобы либо их ухватить, либо заставить отступить», потому что «наивысший предел желания архива – понимание, что за уходящим горизонтом, который и есть граница архива, следует желание угнаться за ним и отодвинуть его так далеко, как это возможно»[7]. Юсупова не хочет документировать только смерть – и расширяет свой архив до сопереживания, до аффекта. Но дисциплина документа удерживает аффект от безграничного изливания, а читателей – от режима «захвата аффектом».

Осторожно проходя между опасностями, подстерегающими документальное письмо и поэтическое травмоговорение, между риском заново объективировать жертву и риском присвоить себе чужой голос, – Лида Юсупова превращает мёртвое в живое, приговор – в плач. Другие Юсуповой теперь внутри нас – и таким образом они живы.

Галина Рымбу

Что такое «Приговоры»

Цикл стихов «Приговоры» – это тексты, все слова в которых – из приговоров российских судов 2012–2017 годов. Я нашла приговоры в Интернете, где они выложены на юридических сайтах, таких, как Государственная автоматизированная система Российской Федерации «Правосудие» и «Судебные и нормативные акты РФ».

Очень важно отметить, что один из приговоров – приговор судьи Е. И. Полозкова – первый и единственный в истории России приговор за убийство по мотиву «неприязни к лицам нетрадиционной сексуальной ориентации» (насколько мне известно). Приговор был оглашён 5 июня 2012 года в маленьком суде станицы Северской Краснодарского края – в самый разгар гомофобной кампании местного губернатора Ткачёва, когда все местные СМИ были наполнены пропагандой ненависти к геям, лесбиянкам и транссексуалам. Две недели спустя, 20 июня 2012 года, закон о защите детей от «нетрадиционных половых (интимных) отношений (гомосексуализма)» был принят законодательным собранием Краснодарского края, губернатор Ткачёв тогда произнёс с трибуны: «В гробу мы видали либеральные ценности», этот гроб облетел все российские новости; о суде, о приговоре, даже о самом преступлении нигде и никогда не сообщалось.


С этой книгой читают
Алла Горбунова родилась в 1985 году в Ленинграде. Окончила философский факультет СПбГУ. Автор книг стихов «Первая любовь, мать Ада» (2008), «Колодезное вино» (2010) и «Альпийская форточка» (2012). Лауреат премии «Дебют» в номинации «поэзия» (2005), шорт-лист Премии Андрея Белого с книгой «Колодезное вино» (2011). Стихи переводились на немецкий, итальянский, английский, шведский, латышский, датский, сербский, французский и финский языки. Проза печ
«Вывихивая каждую строку», резко переключая регистры речи, обращаясь к контрапункту и диссонансу, к бедным, тавтологическим, «ублюдочным» рифмам, Игорь Булатовский ведет разговор с поэтической традицией и с языком – о его бессилии, его отравленности, его надруганности, его стыдности и стадности. Но также и о его способности говорить об этом. Говорить, не отворачиваясь от постыдного и отвратительного, сквозь спазм. Игорь Булатовский (род. 1971) –
Игорь Лёвшин (р. 1958) – поэт, прозаик, музыкант, автор книг «Жир Игоря Лёвшина» (1995) и «Петруша и комар» (2015). С конца 1980-х участник группы «Эпсилон-салон» (Н. Байтов, А. Бараш, Г. Кацов), в которой сформировалась его независимость от официального и неофициального мейнстрима. Для сочинений Лёвшина характерны сложные формы расслоения «я», вплоть до погружения его фрагментов внутрь автономных фиктивных личностей. Отсюда (но не только) атмосф
Сопротивляясь концептуалистскому выхолащиванию чувственного, практикуя то, что Сьюзен Сонтаг называла – в противовес интерпретации – эротикой искусства, тексты Костылевой вместе с тем создают ситуации чрезвычайного положения, эксплицируя иерархическую природу всякого дискурса, проблематику социализации женщины и насилия письма над поэтом. Елена Костылева – автор книг «Легко досталось» (Colonna Publications, 2000), «Лидия» (Colonna Publications, 2
В этой книге собраны стихи замечательного поэта-лирика, поэта-прозаика, он пишет и о любви, и о природе, о стихах, много стихов религиозной лирикой, гражданской лирикой, о поэтах-шестидесятниках, таких, как А. А. Вознесенский, Р. И. Рождественский, Б. А. Ахмадулина, Е. А. Евтушенко, В. С. Высоцкий, наш классик С. А. Есенин, В. В. Маяковский, а также философская лирика. С. Н. Поздняков начал писать стихи ещё в XX веке, в конце, а продолжает писать
Этот цикл возвращает в поэзию знаменитый образ. Искусство, как смысл существования. Искусство, как высшее предназначение творца. Поэзия – сама башня. Поэт – ее заключенный. Искусство ради искусства. Молодой поэт оценивает творчество его предшественников, современников, собственное творчество. Однако центральный и важнейший для автора образ – слово. Великое, вечное. Рассуждениям о нем, о его судьбе и назначении и посвящен этот цикл.
Сборник стихотворений, объединённых одной тематикой, которую можно отнести к философской лирике.
В сборник вошло более 150 произведений, созданных в период с 2010 по 2018 годы. Любовь и расставание, полет и падение, жизнь и смерть, развитие и увядание – нашли свое отражение в творчестве поэта. Вы готовы?
В книгу вошли повесть «Колокольчики мои» и сказка «Король без имени».До мировой войны на пустынных землях были созданы уникальные сооружения – Колонии, защищенные от опасного наружного мира своеобразным Щитом («Колокольчики мои»). Обитатели их пережидают последствия войны и готовятся к переселению на другие планеты. Создателями Колоний всё просчитано и решено: кому жить, кому умирать, на каком языке говорить, даже встреча и расставание двух молод
Изначальный текст книги – русский. Переводы выполнены на английский, немецкий, французский, испанский, итальянский, португальский, датский, японский. Соответствующие варианты книги продаются по всему миру через основного партнера LRI – Amazon Digital Services LLC. Для Австралии, Кореи, Сингапура, Африки – отдельные партнеры. Каждая из 12 глав книги издается в качестве отдельной книги. Также полная версия книги доступна для покупки. Общее количест
Чтобы найти пропавших брата и отца, я вынуждена отправиться на планету с говорящим названием Пропасть. Там можно безумно разбогатеть, а можно кануть в бездну. Планета для настоящих мужчин, но никак не для хрупких женщин. Туда попадали лишь замужние дамы со своими мужьями. Поэтому, чтобы выжить в том мире и спасти своих родных, мне придётся завести целый гарем защитников… В тексте есть: многомужество, оборотни и вампиры,приключения, любовь.
Хорошим девочкам не снятся сны, в которых они тают в объятиях двух мужчин. Не мучают их и кошмары, в которых человечество погибает под натиском сказочных персонажей – вампиров. Так почему всё это снится мне? Я считала, что моя жизнь скучна и обыденна, до тех пор, пока не лишилась той, кто берёг меня от суровой правды. Друг детства оказался оборотнем, подруга – вампиром. А я? А кто же я?