Весь лес был наполнен птичьим гомоном, словно пернатые обсуждали грядущее зло. Ветер тревожно колыхал макушки елей, разнося гомон по округе.
Митрофан стоял на опушке, вдыхая хвойный дух, и всматривался вдаль. На севере, над горным хребтом, занесенным вечными снегами, сгущались тучи.
– Там зло, – повторял мужчина про себя.
В какой-то момент ветер стих, а за ним и стихло все многоголосье лесного царства.
Сердце Митрофана заколотилось в предчувствии.
Резкий порыв ледяного ветра ударил в мужчину, чуть не сбив его с ног.
Северный ветер. Холодный и пронизывающий. Все намного серьезнее, чем он мог себе представить.
Мужчина быстрым шагом направился в город, главное предупредить народ.
Теперь это его прямая забота. Царица назначила его главным Хранителем города. Хранителем всех земель от Северных гор до Восточного моря. От Западных лесов до Южных степей. Хранителем славного народа, что заселил эти земли почти тысячу лет назад.
Белокаменные стены, что защищали город и Царские Палаты, со всех сторон были подперты ветхими избушками. Именно с этой деревушки и началось строительство Велиграда. Когда к власти пришла молодая Царица Ачима, она повелела обнести стеной из белого камня Палаты и прилегающие к ним каменные терема.
Митрофан поспешно пересек поле, поросшее пахучим донником, красной травицей, волошкой, что синела полянками кое-где и аржанцом, который вечно пачкал штанины цепкими семенами. Пробрался через заросли дремухи и вышел на глиняную дорогу.
Не успев миновать и одной улицы, услышал звонкий голос:
– Митрофан, куда так спешишь? Случилось что?
Мужчина продолжал идти, словно не слышал въедливого сопрано. Он узнал этот пронзительный голосок. Аксинья – соседка. Вредная и дотошная девица. Вечно ей больше всех надо.
– Митрофанушка… – выкрикивая, Аксинья бросилась за ним, путаясь в своей цветастой юбке. – Подожди же меня!
– Некогда мне, Аксинья! – бросил в ответ Митрофан.
Как же, некогда ему! Аксинью было этим не пронять. Она подняла подол до колен и помчалась за соседом.
Как только Ачима назначила Митрофана Хранителем Велиграда, он стал личностью известной. Поговаривали, что на него начал косо смотреть главный воевода Лютой. Лютой давно грезил об этой должности, а ничего не вышло. Почему? Никто не знал ответа, да и думать об этом не хотел, кроме Аксиньи.
Она имела на рынке место для торговли, самое удачное по ее мнению. Продавала масло собственного приготовления. Кедровое, сосновое, липовое, еловое. И помимо торговли занималась слухами, что шли из-за каменной стены. Главным поставщиком свежих сплетен была ее подруга Пава. Девушка трудилась на царской кухне, помощницей кухарки. Как-то она рассказывала Аксинье:
– Я сама, Аксинья, слышала, как Лютой говорил, что злой он на Митрофанушку. Мол, должность его прибрал к рукам. Незаслуженно! – Девица перевела дух. – А все потому, что романтические отношения у него были с Ачимой, когда она еще в Царевнах хаживала.
– Быть не может! – щебетала в ответ Аксинья, поправляя ленту в волосах. – Хотя, если быть с тобою, подруга Пава, честной, – прищурившись, добавила торговка маслом, – я давненько об этом слыхала, да вот токма помалкивала. Срам-то, какой! Митрофанушка хоть и парень видный, крепкий, плечистый, но из селян… Батюшка Ачимы узнав об их романтике, скрутил бы его в бараний рог и по Ельской речке с белыми водами отправил!
Вот и сейчас Аксинья не могла упустить своей возможности выпытать у Митрофана причину его хмурного настроения. Тем более он явно спешил в Царские Палаты.
Вступив на территорию города, выложенного серой брусчаткой, торговке удалось настигнуть Хранителя.
– Митрофанушка, – взвизгнула Аксинья, – ну сжалься надо мной! Я за тобой еле поспеваю, вот уже и черевички скинуть пришлось, босая за тобой бегу!
– Аксинья, – грозно отозвался Хранитель, – ступай домой!
– Миленький, – взмолилась девица, – что случилось? Ну, хоть намекни? Как же я домой пойду, не зная, что за напасть приключилась!
Мужчина остановился и посмотрел на запыхавшуюся Аксинью, своими серо-зелеными глазами. Его взор устремился на ее босые ноги, что были в пыли и навозе, ведь она ступала, не разбирая куда, дабы поспеть за Хранителем.
Митрофан вздохнул:
– Аксинья, все-то тебе надо знать, иди уже домой!
– Но, Митрофанушка… – начала девица возражать.
Ее мольбы остались без ответа. Митрофан поднялся на крыльцо Царских Палат и велел страже не пускать болтушку вслед за ним.
Аксинья поразмыслила пару секунд и побежала на царские дворы. Пава ее точно проведет в Палаты и уж тогда она узнает, в чем причина его хмурного настроения. Ведь дело явно нечисто, коли Главный Хранитель вне себя от тревоги, да еще с донесением к Царице.
Главный Хранитель вошел в парадные Царские Покои. У красной стены под расписными сводами на троне восседала Ачима. Молодая женщина, статная, белокожая. Светлые волосы были стянуты в тугую косу. Голову венчала тиара в россыпи рубинов, сапфиров, изумрудов. Сарафан, богато расшитый золотой ниткой, также был усыпан сверкающими камнями.
По правую руку от Царицы стоял главный воевода Лютой. Его форма была пошита из багряной паволоки на шелковой подкладке. Густая борода опускалась до середины груди.
По левую руку от Царицы восседала княгиня Елизара. Ее сарафан из темно-синей парчи сидел по фигуре, подчеркивая изящные формы. Смолистые волосы были убраны в косу, а лоб украшало очелье расшитое жемчугом.
Митрофан кинул кроткий взгляд в сторону княгини. Она сидела неподвижно, сложив руки на коленях. Заметив его взор, лицо княгини озарила нежная улыбка. Митрофан опустил глаза, сердце встрепенулось и заметалось в груди. Елизара ему улыбнулась! Ее улыбка была в тот момент для него, как луч света в непроглядной тьме.
– С чем пожаловал? – громыхнул густым басом воевода. Он направился в сторону Хранителя, сцепив руки за широкой спиной. – Три седмицы от тебя не было ни слуху, ни духу. Мы уж грешным делом подумали, а не волки ли тебя изгрызли?
– Лютой, – остро ответил Митрофан, – как видишь, жив, здоров! Прочесывал Западный лес.
– По какой надобности? – осведомилась Царица, вперившись цепким взглядом в Хранителя.
Митрофан воззрел на Ачиму. Красивая, но такая холодная. Такая близкая и такая недосягаемая.
– Провидица Волгава поведала мне, что ей привиделся белый ворон. – Хранитель провел задумчиво рукой по своей светлой бороде. – Белый ворон – это тревожный знак, не все спокойно на границах божественного чертога. Она указала, что я найду в Западных лесах дух зла и пойму, откуда опасность исходит.
– И тебе потребовалось три седмицы бродить по лесам, чтобы найти какие-то знаки? – с усмешкой осведомился Лютой. Воевода прохаживался вокруг Митрофана, цокая каблуками начищенных сапог о дубовый пол. – И какие знаки ты раздобыл?
