Сейчас, в момент нашего с ним знакомства, Джордж Гарви – ничто, нуль без палочки. Позднее он будет щеголять моноклем работы самого Матисса – белой покерной фишкой с изображением голубого глаза. Вполне возможно, что еще позднее из золоченой клетки, вделанной в искусственную ногу Джорджа Гарви, польются трели и рулады, а левая его рука обретет новую – красная медь с нефритом! – кисть.
Но сперва взгляните на ужасающе заурядного человека.
– Финансовую секцию, дорогая?
Его квартира, вечер, шорох газет.
– Метеорологи пишут: «Ожидается дождь».
Дыхание, черные волоски в ноздрях колышутся: внутрь – наружу, внутрь – наружу, тихо, спокойно, размеренно, час, другой…
– Пора и ложиться.
По внешности – прямой потомок восковых витринных манекенов образца 1907 года. Умеет, на зависть всем магам и фокусникам, сесть в зеленое велюровое кресло и – исчезнуть. Отвернитесь – и вы уже забыли его лицо. Тарелка манной каши.
И вот, случайнейшая из случайностей сделала его ядром, средоточием авангардного литературного течения, дичайшего на памяти человечества.
Уже двадцать лет супруги Гарви жили в гулкой пустоте одиночества. Прелестная женщина, однако опасность неизбежной встречи с ним вчистую отпугивала всех возможных посетителей.
Гарви обладал способностью мгновенно мумифицировать людей – о чем не догадывались ни его жена, ни он сам. Супруги утверждали, что после суматошного рабочего дня им очень приятно провести вечер спокойно, в обществе друг друга. Оба выполняли тусклую, бесцветную работу. Случалось, что даже они сами не могли припомнить название тусклой, бесцветной фирмы, поручавшей им эту работу, – белая краска на белом.
Записывайтесь в авангард! Записывайтесь в «Странный септет»!
Великолепная семерка расцвела махровым цветом в парижских полуподвалах, под звуки довольно вялой разновидности джаза; шесть с лишним месяцев она чудом сохраняла свои в высшей степени неустойчивые взаимоотношения, вернулась в Соединенные Штаты и тут, ежесекундно готовая с треском развалиться, наткнулась на мистера Джорджа Гарви.
– Мой бог! – воскликнул Александр Пейп, экс-самодержец шайки. – Я познакомился с потрясающим занудой. Вы просто обязаны на него посмотреть! Прошлым вечером Билл Тимминс оставил на двери записку, что, мол, вернусь через час. Я слоняюсь по холлу, и тут этот самый Гарви предлагает мне подождать в его квартире. Вот там мы и сидели – Гарви, его жена и я. Невероятно! Он – сама чудовищная Тоска, порожденная нашим материалистическим обществом. У него в арсенале миллионы способов парализовать человека! Великолепный антикварный экземпляр с непревзойденным талантом доводить до ступора, до глубокого сонного оцепенения, до полной остановки сердца. Клинический, лабораторный случай. Пошли к нему, нагрянем на него все вместе!
Они слетелись, как стервятники! Жизнь текла к дверям Гарви, жизнь сидела в его гостиной. «Странный септет» разместился на засаленном диванчике, «Странный септет» пожирал добычу глазами.
Гарви нервничал, не находил себе места.
– Если кто-нибудь хочет закурить… – Бледнейшая, почти что и не заметная улыбка. – Так вы не стесняйтесь, курите.
Тишина.
Инструкция гласила: «Молчать, чтобы никто ни полслова. Пусть подергается. Это – лучший способ выявить его сокрушительную заурядность. Американская культура – абсолютный нуль».
Три минуты полной тишины и неподвижности. Мистер Гарви чуть подался вперед.
– Э-э… – произнес он, – каким бизнесом занимаетесь вы, мистер?..
– Крэбтри. Поэт.
Гарви обдумал услышанное.
– Ну и как, – сказал он, – ваш бизнес?
Ни звука.
Пред нами фирменное молчание Гарви. Пред нами крупнейший в мире производитель и поставщик молчаний, назовите любое, и он вручит вам заказ, упакованный в благопристойное откашливание, завязанный еле слышными перешептываниями. Смущенное и оскорбленное, невозмутимое и торжественное, равнодушное и беспокойное, и даже то молчание, которое золото, – все, что угодно, только обратитесь к Гарви.
Но вернемся к конкретному молчанию данного, конкретного вечера – «Странный септет» буквально им упивался. Позднее, в своей квартире, за бутылкой «незамысловатого, но вполне приличного» красного вина (очередная фаза развития привела их в соприкосновение с реальной реальностью) эта тишина была разорвана в клочья, изгрызена и разжевана.
– Ты обратил внимание, как он мял уголок воротника? Да-а!
– И все-таки, что ни говорите, мужик он почти крутой. Я упомянул Маггси Спэньера и Бикса Байдербека – видели его в тот момент? Хоть бы глазом моргнул. А вот я… я только мечтать могу о таком выражении лица, чтобы полное безразличие и ноль эмоций.
Готовясь ко сну, Джордж Гарви перебирал в уме события необыкновенного вечера. Приходилось признать, что в тот момент, когда ситуация стала совсем неуправляемой – когда началось обсуждение загадочных книг, незнакомой музыки, – он запаниковал, похолодел от ужаса.
Но это, похоже, не слишком озаботило необычных гостей. Более того, при прощании все они энергично трясли ему руку, рассыпались в благодарностях за великолепно проведенный вечер.
– Вот это я понимаю – прирожденный, профессиональный, высшего разряда зануда! – воскликнул в противоположном конце города Александр Пейп.
– Как знать, возможно, он потихоньку хихикает над нами, – возразил Смит, малый американский поэт двадцатого века.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
