Нет, что ни говорите, а оказаться в тарасовском ночном клубе куда приятнее, чем провести вечер в компании занудных приятельниц, обсуждающих кандидатуры вероятных женихов и то, что будут носить в этом сезоне. И что может быть лучше, чем наше милое ночное заведение «Новая волна»?! Этому клубу уже, наверное, лет двести, но «Волна» почему-то всегда новая, обновляется в духе со временем.
Люблю я это заведение, даже не знаю отчего. Ведь в нашем городе немало других баров, кабаре, шикарных ресторанов. Но милую старушку «Волну» я не сравню ни с фешенебельной «Ротондой», ни с заморской «Братиславой». Там вроде и публика не та.
Здесь-то люди попроще, в основном что-то изображающие из себя студенты и разбогатевшие гоблины. Многих я знаю в лицо и здороваюсь, как с приятелями… И вообще «Волна» – это то место, где я своя. Помню, еще в добрые времена дедушки Брежнева мама приводила меня сюда по праздникам и кормила ванильным мороженым. Тогда это было просто кафе передового комсомольского коллектива. Теперь же одно из самых модных мест города.
Громкая музыка будоражила сознание, будила приятную ностальгию школьных лет, рассыпаясь яркими бликами световых установок по просторному мраморному залу, скользя по стенам, полу и потолку. В танцевальном зале импульсивно двигались фигуры женщин и мужчин, изрядно взбодренных алкоголем.
Подошедшая официантка принесла заказанный мной сухой мартини и канапе с черной икрой. Мои соседи по столику – Сергей и Марина – давно ушли танцевать и пока не возвращались, так что я даже успела заскучать. Почему-то танцевать не хотелось совсем, а было просто здорово сидеть вот так одной, ничего не делая. Курить в полумраке, пить мартини, слушать музыку и молча думать о своем. Тем более что прошлое дело было весьма сложным, и хотя бы неделю я должна была отдохнуть. Неделя отпуска за свой счет. И я надеюсь, что эта неделя будет самая счастливая, не хуже, чем те несколько дней в Париже.
Это было с Эриком… Да ладно, только не о нем. В конце концов, я тоже женщина, как и все. Как-то моя подруга Света сказала: «Знаешь, ты только корчишь из себя такую самоуверенную львицу, а на самом деле такая же баба, как и все». А может, она и впрямь права? И потому, что я лгу себе, играю роль мужика. Нет у меня ни семьи, ни сколько-нибудь постоянного любовника. Голос Пугачевой запел, задевая за живое, ну точно как про меня:
«Крикну, а в ответ тишина. Снова я осталась одна. Сильная женщина плачет у окна».
– Татьяна? Вот ты где. Весь день тебя ищу! Можно присесть?
Сквозь рой мыслей и полудрему грез прорезался знакомый мужской бас.
Передо мной стоял, что называется, человек-гора. Неподвижные и ничего не выражающие маленькие медвежьи глазки с легким прищуром уставились на меня.
Ну конечно же, это Костя Бабин. Тот самый гоблин-бизнесмен. Он так хотел продолжить прошлогодний наш роман, а мне он тогда вдруг стал таким чужим и безразличным. И что им всем от меня надо?.. Я свободная женщина, нечто вроде амазонки, и у меня совсем другие планы на жизнь.
«Принц мой ненаглядный, сильный и крутой, ты мне предлагаешь стать твоей женой».
– Эти песенки меня вконец доконают, – как-то ни к чему вставила я, все еще разглядывая Костю.
– А что? Не так, да? Песня не в кайф?
– Да нет, я о своем. Привет, Константин, – люблю называть мужиков полным именем, то ли солидней, то ли романтичней получается.
– Привет. Тань, ты мне очень нужна.
– Это что, замуж, что ли, опять позовешь? Нет, Константин Батькович, не выйдет. Этот вопрос закрыт давно.
– Да ладно, я не о том. Ты вроде как детектив. А у меня… Вернее, у сеструхи моей штука такая вышла недавно…
«Ну, началась неделя отдыха в „Новой волне“», – подумала я. С новым делом, милая Танюша, с новой тайной. Мысль пробежала мимолетно, как строчка телетайпа.
– Давай все по порядку. Что у вас там случилось?
Константин встряхнул белокурой головой, и я подумала, что серьезное выражение лица, впрочем, как и не столь короткая стрижка «три дня из тюрьмы», как нельзя лучше подходили ему. Вот бы всегда он был таким, не задающим идиотских вопросов и без излишне давящего мужского начала.
– Ну так вот… – Не зная с чего начать, Костя пытливо взглянул на меня, как бы желая узнать, а смогу ли я справиться с его весьма щекотливым делом.
В руке у него дымилась зажженная сигарета. Смачно затянувшись, Костя начал свой сбивчивый рассказ, заметно волнуясь и напоминая обиженного ребенка, только очень сильного и мужественного.
– Есть у меня сестра Албена. Ну, вообще-то зовут ее Аллой, по мужу Семенова, но для понта она называет себя Албеной. Два месяца назад Макс, муж то есть, со своим дружбаном поехал на Волгу, порыбачить. И не вернулся… Вместе со своим Арифом…
– Кто такой Ариф? – быстро спросила я.
– Ариф – это дружбан его из Баку. Мутный какой-то тип, и Албена говорит, что он от азербайджанской полиции скрывается в России. Да мне-то все по фигу, это бабий базар, только чую нутром, криминально тут.
Косте трудно было говорить, и я почувствовала, что передо мной человек со своими проблемами, страхами и сомнениями. И ему, этому гоблину Косте, богатому тарасовскому бизнесмену, так рьяно домогавшемуся меня год назад, тоже иногда бывает нелегко и попросту горько.
– Выпей! Успокойся и расскажи все по порядку. – Я потянулась за «Кэмелом» и, закурив, внимательно приготовилась слушать его рассказ.
– Ну, если по порядку, тогда слушай… Когда Албена выходила замуж, родители были против. Пока они встречались, постоянно шум стоял. Ну не пара он ей, чмырь какой-то! Но не послушалась, пошла. И, по правде говоря, жили они нормально. Хоть и оба чокнутые. Только зарабатывал он мало – инженером работал. А Албена привыкла жить на широкую ногу.
Костя вздохнул и опрокинул рюмашку коньяку. Сделал он это залпом, словно свежего воздуха глотнул.
– Она его любила! Он – не знаю, а она любила. Иначе за такого дурака не пошла бы… Ну я, так уж и быть, восемь лет назад, как раз когда у них Сережка родился, ввел Макса в свой бизнес. Короче, человека сделал из него я.
Я скептически посмотрела на Костю.
– С тех пор как он возглавил ювелирный магазин «Черная жемчужина», у него появился довольно приличный заработок. Спустя некоторое время скончался наш с Албеной отец, оставив нам дачу, квартиру в центре и драгоценности. Цацки оценивали в огромные суммы. Дачу я оставил себе, квартиру отдал сестре, а драгоценности мы разделили поровну. Отец, умирая, завещал, что продать камушки можно лишь в чрезвычайном положении, так как это первая большая ценность, которую он купил по дешевке у потомка бывших дворян, еще в семидесятых годах работая завскладом. Семейная, так сказать, реликвия.
