– Ну и пусть «детям до 16»! У тебя паспорт есть уже, у Борьки тоже. Прорвемся! Давай еще Ларку позовем, а? – Мишка дернул спутницу за рукав.
Неля обернулась. Высокая длинноногая Лариса с неправдоподобно светлыми, как у Марины Влади в фильме «Колдунья» волосами и прозрачными «потусторонними» глазищами казалась отделенной от толпы одноклассников. Вот как у нее получается? Вроде и идут вместе, а она все равно наособицу. Как же, полковничья дочь! Фу ты, ну ты!
– Мих, ты чего, совсем тупой? Мамочку ее не знаешь? «Учиться, учиться, учиться!» Как завещал великий Ленин, – Неля демонстративно выругалась и тряхнула головой так энергично, что прическа – черное блестящее «каре под Мирей Матье», на которую каждое утро уходила уйма импортного лака, едва выдержала.
– Да ладно, Нель! Думаешь, Ларка обязательно Елене Александровне настучит?
– К гадалке не ходи! А та директрисе нажалуется. Да зови кого хочешь, мне-то что! – Неля поджала ярко накрашенные губы. – Мне все равно ничего не будет.
Неле действительно сходило с рук многое. В крошечном Красногвардейске одной из «достопримечательностей» был новый «Гастроном». Им гордились – не хуже, чем в Москве! – большой, весь стеклянный, с мраморными полами. Нелина мама Людмила Анатольевна была директором этого магазина. Учителя с охотой «прощали» девочке и прогулы, и грубость, и наплевательское отношение к учебе. Когда Неле случалось проштрафиться, мать тут же тащила директрисе «подарочек». Правда, срабатывало это все же не всегда. Иногда ни продуктовые наборы, ни даже деньги не помогали. В седьмом классе Неле пришлось просидеть два года, но и это ее не огорчало. Подумаешь, закончит школу на год позже. Зато потом явится Принц На Белом Коне и… Ведь главное в жизни – любовь, разве нет? Вот бы еще фигурку, как у Ларки, чтобы конфет можно было есть, сколько хочется. Неля очень любила шоколад.
«И зачем отца из Германии перевели? – думала меж тем Лариса. – Вот там была жизнь!» И действительно: улицы чистенькие, люди вежливые, дом отдельный, мебель как из музея, на каминной доске – статуэтки дрезденского фарфора. Беленькая пастушка, вся в фарфоровых кружевах, была больше похожа на принцессу. Мама одевала Лару в такое же легкое, воздушное платье, и девочка кружилась, кружилась. В корзинке у пастушки-принцессы лежало кольцо с тремя бриллиантиками. Камушки сидели не на одной линии, а «врассыпную», как неизвестное созвездие или буква какого-то древнего алфавита. Мама кольцо не любила, надевала только в гости к бабушке. Бабушки нет давно, и Германия осталась где-то далеко, вместе с детством. Сейчас-то Лара уже совсем взрослая, до аттестата рукой подать. Ну зачем, зачем отца сюда назначили? И школа при военной части была не чета здешней…
Вдруг перед глазами взметнулась быстрая тень. Лариса остановилась так резко, точно налетела на стену. Сердце бухало где-то в горле, пальцы похолодели…
– Лар, ты чего? Вороны испугалась? Да она сама тебя испугалась, вон как взлетела! Ты ж на нее чуть не наступила. Мечтаешь, да?
Лара вздохнула с облегчением – действительно, всего лишь ворона взлетела из-под ног. Повернула к дому и обрадовалась: у подъезда стоял «газик», значит, отец заехал пообедать. Знакомый солдатик – кажется, его звали Виктор, – старательно надраивал и так уже зеркально блестевшие железные бока. «Вот глупость-то! – подумалось Ларисе. – Через полчаса заедут в какую-нибудь лужу и опять по уши грязные будут».
– Привет, красавица! – помахал ей Виктор. – Поторопи там Павла Ильича, а то опоздаем.
Лариса взлетела на третий этаж, пританцовывая, вбежала в квартиру, бросила в угол портфель – мама опять будет сердиться, мол, все надо на место класть, ну и пусть!
– Папуль! Я дома! Тебя там Виктор…
Отец лежал посреди кухни, уткнувшись лицом в отвратительно красную лужу.
– Папа?.. – Лариса упала на колени. Левую ногу пронзила острая боль. Ладонь попала в лужу, и Лариса с ужасом ее отдернула. Цвет был какой-то странный, остро пахло чесноком… Господи! Да это просто борщ!
– Папа! Что случилось? – Лариса затормошила отца, его тело тяжело перевалилось на спину, глаза стеклянно уставились в потолок…
Девочка в ужасе отшатнулась и закричала. Горло саднило, глаза заволокло каким-то туманом.
Виктор, примчавшийся на крик, вызвал «Скорую», позвонил в часть, позвал на помощь соседку. Лариса точно окаменела, не замечая ничего: ни суеты Виктора, ни людей в белых халатах.
– Девушка, у вас вся нога в крови! – санитар «Скорой» тряхнул ее за плечо и сказал кому-то за спиной: – Это она коленом на осколок тарелки угодила, вон кусочек торчит. Давай, солдат, помоги.
Вместе с Виктором они промыли рану, остановили кровь, сделали перевязку, но шрам остался на всю жизнь.
