Я наблюдала из-за дальнего угла комнаты за девушкой в бессознательном состоянии: прекрасные русые локоны разметались по белоснежной подушке. Она приятно пахла, и я, не удержавшись, поднялась с кресла-качалки, скользнула к спящей молодой девушке, которой на вид было не больше девятнадцати лет.
Переместив с кухни кухонный нож, я подошла к невольнице, взяла ее руку и, найдя и вскрыв вену, прильнула губами, сделала первый глоток. Нёбо обожгло жаром, хищник взревел внутри меня. Я катала на языке пряную кровь с перчинкой. Жертва немного побледнела, усилием воли я отстранилась от безумно вкусного лакомства. В крови незнакомки ощущался еле уловимый привкус каких-то цветов. Ее кожа от потери крови обрела почти мраморный оттенок. Прислушавшись к сердцебиению девушки, я облегчено выдохнула: сердце стучало как надо.
Выждав еще немного, я вернулась в свое кресло-качалку, взяла со стола пяльцы и нитки и продолжила на голубом полотне вышивать горного льва. Иногда я останавливалась, размышляя, что делать с девушкой: «Из моей невольницы можно организовать себе великолепный ужин. Но почему-то мне совсем не хочется ее убивать. Если я не хочу ее смерти, значит, придется придумать легенду, чтобы ее не напугать. Чем же она мне так понравилась? Что мне мешает ею поужинать?»
Я взглянула на медленно приходящую в себя девушку. Она открыла голубые очи и с удивлением посматривала по сторонам. Было заметно, что стиль семнадцатого века сильно смущал незнакомку: казалось, у нее возникло стойкое ощущение, что она переместилась в прошлое. Девушка спросила слабым голосом:
– Где я?
Я немного задумалась, но ответила:
– В моём дворце. – Она с недоумением посмотрела на меня, через мгновение ее глаза наполнились слезами, а на лице отразилась боль, исказившая красивые черты. – Что-то не так? – поинтересовалась я, отложив работу. Я обеспокоенно всматривалась в свою подневольную гостью. Она отрицательно покачала головой, не в состоянии вымолвить и слова.
Спустя несколько минут девушка всё же подавила свои рыдания и подняла на меня влажные от слёз глаза.
– Как я здесь оказалась?
– Я нашла тебя в Долине Сна, – поведала я своей пленнице. Она вздрогнула и с ужасом уставилась на меня. О Долине Сна ходили страшные байки, одна кошмарнее другой. И все, кто смел усомниться в реальности рассказов об этом месте, шли спьяну или на спор доказывать, что ничего в нём страшного нет, и, соответственно, не возвращались.
Я могла догадаться, о чём думает невольно спасенная мной девушка, но спросила ее самым дружелюбным тоном:
– Может, чаю?
Она на несколько секунд подзависла и нерешительно выдала:
– Можно.
Я отодвинула вышивку на середину стола, задумалась на миг: позвать ли слуг или всё сделать самой. Встала из кресла-качалки и, пообещав гостье, что скоро вернусь с чаем, покинула свою опочивальню.
В коридоре сновали слуги, выполнявшие разные поручения. Я быстро переместилась на просторную кухню, которая занимала квадратов двести. Слева от входа стояла огромная русская печь, где весело трещал лопавший древесину огонь. Рядом с печью лежало несколько поленниц, распространяя тепло по кухне. На ней, кроме меня, никто никогда не находился. Напротив входа в мою излюбленную обитель располагались четыре огромных панорамных окна, за которыми росли гигантские деревья-исполины, согреваемые чужим солнцем. Да, мой мир имел несколько измерений, а лучше сказать – пространственных карманов, ведущих в разные миры или эпохи.
Дворец был выстроен в четыре этажа и занимал около пять тысяч гектаров земли. На кухне у двух средних окон стоял большой обеденный стол из березы, справа находились раковина, стол для нарезки, повисший над столом шкаф со всякими приправами и ненужной посудой. Две плиты – одна газовая, вторая электрическая, огромный холодильник. Всё это я похитила с помощью магии и установила по местам тоже благодаря ей. Здесь всегда горел свет, за окном иногда проходили динозавры чёрт знает какого периода. Всего мой дворец имел тринадцать выходов в разные миры. Он представлял собой пирамиду, разделенную на несколько отсеков, и был сделан по принципу дворцов легендарной Атлантиды, родом откуда был мой приемный папаша.
Всего во дворце было четырнадцать управляющих, из них тринадцать отвечали каждый за свой отсек, а четырнадцатый являлся главным контролером над остальными. Мне его подбросил отец, сказав, что это очень толковый вампир. Он не соврал в этом, однако навязал он мне Англая по другой причине: чтобы он следил за мной.
Я пересекла помещение, подойдя к холодильнику, достала салями, хлеб, соленые огурчики и креветки. «Наверняка она голодна как тысяча вампиров», – подумала я. Немного подумав, я достала украденную из магазина немецкую кастрюлю, подошла к крану и, повернув рычаг, набрала воды. Она была чистая, из горной реки. Поставила посуду на газовую плиту, но быстро передумала: не люблю я готовить на плитах, еда получается отвратная. Кстати, я единственный тиовампир1, чувствующий вкус человеческой еды. В связи с этой своей особенностью я раньше часто баловалась, готовя разные кушанья. Я могла состряпать блюдо любой страны. Это было моим хобби, способом укрыться от реальности.
Когда несколько тысяч лет назад я решила бежать от отца, решившего сделать меня своей женой, мне было около двенадцать лет. Я ушла из дома, захватив с собой деньги, узелок с вещами и немного еды, понимая, что много не унесу. Замуж за отца я не хотела, я мечтала о молодом муже с хорошей родословной и, как все сопливые девчонки, искала любви.
Моя старшая сестра безропотно вышла замуж за отца, в Египте это было довольно распространенным явлением. Через два года моя она без памяти влюбилась в папашу-мужа и ждала второго ребенка. На меня посматривала ревниво, и я слышала, что она попытается меня отравить, как только отец вознамерится предстать со мной перед богами. Я его ненавидела. Он задушил мать, обвинив ее в измене с каким-то славянином. Так мне рассказала старшая сестра, да и прислуга тоже об этом шепталась по углам. Может, это и правда, ведь у всех моих сестер черные волосы, смуглая кожа, а я родилась с белыми как снег волосами и сметанной кожей. Когда отец увидел меня новорожденную, сразу же расправился с матерью, а меня воспитывали две его старшие жены.
Говорят, отец в ту пору умом тронулся и во что бы то ни стало решил сделать меня своей женой, когда подрасту. Как у меня пошли первые крови, отец стал невзначай ко мне приставать. Тогда я обратилась к старшей сестре с просьбой помочь мне бежать из дома. Взамен я пообещала ей больше не возвращаться. Когда стемнело, я покинула дворец отца. Первую ночь вне дома я провела на улице, бродя от дома к дому, стучась в двери, чтобы приютили, но меня гнали грязной метлой, и я уснула на улице. К рассвету основательно замерзла, чудом не простыла. Утром я на рынке купила немного еды.
