ПРО ТО, ЧТО БЫЛО, ДА ВРЕМЯ ЗАБЫЛО
(присказка)
Россия большая…
Такая большая, что и глазом не объять…
Да что глазом, шагами мерить – не перемерить, смолоду из дома выйдешь, как раз к седой бороде назад и вернёшься.
Много чего на этой земле встретить можно: что ни шаг, то – диво, что ни день – новая картина! А картины-то какие: здесь леса, там поля, дальше озёра до самого бора! Ключи в бору соловьями поют. Ключи в ручьи текут. Ручьи в реки, реки в моря и озёра, а уж моря с океанами встречаются. Вот так всё большое с малого и начинается.
И наш сказ с малого начнётся – присказкой зовётся.
Там где море с небом встречаются (по одну сторону), по другую – бор могучий стоит, небо подпирает, холмы украшает.
И звери в том лесу есть и птицы, а как не быть, коль по лесу тихонько побродить да внимательно посмотреть, можно многое узреть.
Да не только, а точнее, не столько сей бор по всей округе известен тем, что и грибов, и ягод в нём в любой год наберёшь, а тем, что на длинной косе, выступающей в море, деревенька стоит. Так, не великая, но и маленькой её не назовёшь. Улица одна, но длинная, ещё на песчаной косе начинается да уж глубоко в сосновый бор и упирается. А по улочке – дома, ставни резьбой украшены, хотя и некрашены.
Старики да бабы на завалинке встречаются, новостями делятся. Мужики землю за седлом пашут да зерно сеют. Бабы тесто месят. Да детей, как гороха насыпано, а то как без них!
И даже не про это сказ-то наш, что дворы добротные, да ставенки плотные, а про то, что на деревне дом один не крашен, не мазан, в заборе ветер, калитка без петель, да окна пыльные да тропинка полынная.
Вот про этот-то дом, а ещё вернее, про его хозяина, мы сказ и поведём. И про то, что было, да время уже забыло, и про то, чего может
и не бывало, да молвой в народе стало, про всякую шалость и ещё кое
про что самую малость…
Переворачивай страницу – начинаем дивиться!..
ПРО МУЖИЧКА И КРАСКИ НЕПИСАНЫЕ
(сказка первая)
Мало ли на свете разных разностей: города красивые, моря глубокие, горы высокие, а такой красоты как наш сосновый бор и не сыщешь. Он ведь не просто бор, а бор на берегу моря. Вот здесь-то, на самом краю бора, где могучие сосны любуются своими стройными стволами в зеркальной глади воды, и приютилась небольшая деревенька. И жил в той деревеньке мужичок. Так себе Мужичок: не высокий, но и не маленький, не худой, но и не толстый. И одёжка на нём была ни старая, ни новая. И изба у него была не крашена, не стругана.
И за что б Мужичок не брался, всё у него выходило то не складно, а то и просто нелепо…
Пойдёт Мужичок помогать кузнецу подковы ковать, в ведро с водой подкову-то и обронит…
Пройдёт помогать столяру раму оконную делать, да к рама та: то не открывается, то не закрывается вовсе…
Пойдёт помогать пастуху коров пасти, да вся деревня потом три дня коров-то по лесу и собирает…
Запряжёт лошадь на базар поехать, да так в санях летом на улицу и выезжает…
Стали от его помощи люди отказываться, а потом и его самого сторониться, а уж потом и вовсе здороваться перестали.
Была жена, да как-то к родителям погостить уехала, да уж назад и не вернулась.
А детей у него и вовсе не было…
Пошёл Мужичок как-то раз рыбу ловить, да удочки дома и забыл. Сидит на полянке невдалеке от моря, и такая на него тоска напала, что и слов-то не подобрать, чтобы описать.
А тут птичка-невеличка прилетела, рядышком села, и давай насвистывать так, что Мужичок диву даётся, да слова в её посвисте-то и слышит:
– Чив-чив-чиво грустишь, мужичок?
– Да как тут не грустить! За что не возьмусь – всё не ладно, да не складно у меня выходит. Начал давеча дверь в порядок приводить, да и вовсе сломал её… И вот так всегда. И друзей у меня уж больше нет и товарищей…
– Чур-чур-чур не грустить. Брось-брось-брось печалиться. А посиди, да подумай, да делом займись, что по душе, к чему сердце лежит сызмальства.
– И что?
– Тем-тем-тем и займись!
Птичка ещё пару раз чирикнула, да и улетела.
А Мужичок сидит, думает:
– Странно всё! Вот уж и птиц он понимает, а с людьми общего языка не сладит. Да и дела-то у него своего вовсе нет, всё-то он чужими делами занимается.
Белочка с ветки спустилась, да орешек ему в ноги и положила:
– Поешь орешек, Мужичок, сил наберись, да за дело примись!
– За какое дело-то? – спрашивает Мужичок.
– А за такое, что улыбку на твоём лице откроет, да радость в твой дом вернёт, – сказала, да на дерево снова и залезла, а там в бору и скрылась.
Мимо лисичка бежала, да на край полянки возле мужичка и присела.
– А что хмурый такой, да в словах не свой?
– Да вот дела своего у меня нет, а с ним и счастье меня стороной обходит, а что делать – ума не приложу?
– А что тебе любо – тем и займись! – улыбается лисичка, да глазами хитро поигрывает.
– Было как-то любо мне из глины птичек, да зверьков лепить, да красками их расцвечивать. Да вот на смех меня тогда подняли, мол, не серьёзное дело – ни дров на двор, ни хлеба на стол…
– А ты что ж, из глины только зверушек, да птичек лепить можешь? – спросила так, да хвостом вильнув, в кустах-то и скрылась.
– «А и правда», подумал Мужичок, – « Буду лепить то, к чему сердце лежит, да душу себе тешить, да людей радовать, авось и дело получится!»
Посидел ещё чуток, вспомнил место, где когда-то глину брал, да пошёл, да набрал, да домой и принёс.
А потом вспомнил он, как дед когда-то краски тёр, да цвета творил, да насобирал у себя в чуланчике пустых банок, да помыл их, да краски всякие создавать принялся. И получились у него краски, цветов ярких, невиданных. Удивился Мужичок, порадовался – дело то вроде как спориться, да из рук не валиться.
Взял он да печь заново обмазал, да трубу почистил, да дров наколол, да затопил.
Налепил свистулек диковинных, да в печь на обжиг и поставил, а потом раскрасил их в краски разные, цвета необычные, что глаз радовали.
А потом взял, да и смастерил себе гончарный станок, и ремень кожаный нашёлся для привода, и деревяшка большая да толстая на круг гончарный. Да ладно всё так получилось, работает всё – крутиться, вращается! Замесил глину и давай чашки мастерить, да в печь ставить, да красками оживлять, диковинные цветы рисовать…
Смотрят на селе, а у Мужичка летом печь топиться – дым из трубы так и валит. Интересно сельчанам стало, что это их чудак—неумеха удумал, да и заглядывать они к нему стали. А там, на полках разных, рядами чаши стоят, размеров всяких, да красок ярких. Да детям свистульки, а бабам брелочки да украшения на кофты….
Столяр ему в обмен на кувшин для вина дверь новую поставил, да так, что не скрипит, да людей уж прежним своим видом не пугает.
