Лето в Сибири – это не только зелень лесов и золото полей на бескрайних просторах, это ещё и пора, когда сбываются самые дерзкие мальчишеские мечты. Время, когда друзья встречаются, и утро почему-то сразу переходит в вечер. Это когда фантазии расцветают одна за другой, и всё мало! Это когда совершенно некогда спать, так как новые события уже стучатся в твои двери.
Лето – это время, когда времени просто нет…
1.
Говорят, лошади сильно пахнут. Ничего подобного.
Мишка стоял и принюхивался к серой кобыле, запряжённой в телегу на резиновом ходу. Кобыла принюхивалась к Мишке.
Тётя Поля, что уже давно работает в прачечной детского сада, подсказала ему:
– А ты возьми на кухне, у знакомых своих, корочку чёрного хлеба да солью и посыпь её. Кобылу-то Дашкой зовут, знашь?!
– Да знаю я, тётя Поля, давно знаю…
– Ишь ты, пострел. Давно он знает… Ну так вот, Дашка-то чёрный хлеб с солью очень любит. Так и подружитесь. Ступай.
Мишка быстро бежит на кухню. Там сегодня дежурит тётя Шура. Она складывает оставшуюся кухонную утварь в большие коробки и узлы, чтобы потом вынести на улицу и загрузить в машину. У неё-то Мишка и просит отрезать ему корочку хлеба.
– Тебе сколько в этом году стукнуло? – спрашивает тётя Шура, вновь согнувшись над большим тюком.
– Двенадцать осенью было! – скороговоркой отвечает Мишка, отыскивая соль на раздаточном столе кухни и тут же круто посыпает ей чёрный хлеб.
– К Дашке навострился? – улыбается тётя Шура, выпрямляясь и смахивая капельки пота со лба.
– Ага! – бросает налету Мишка, уже перепрыгивая через две ступеньки лестничного пролёта, ведущего со второго этажа на первый.
На улице, из окна цокольного этажа, даже летом валит пар. Здесь располагается прачечная, и тётя Поля стирает бельё на весь детский сад. В прачечной комнате всегда влажно и жарко. Окно, расположенное высоко от пола, почти всегда открыто, и с улицы, сверху вниз из него, видно только голову тёти Поли и сильно распахнутый на её груди серый (когда-то должно быть белый), старый, местами мокрый халат.
Мишка всегда смущается при виде такого откровения, и тётя Поля, зная об этом, весело над ним подтрунивает:
– Да ты что краской-то опять залился, куда бежал-то?
– К Дашке.
– Хлеб взял, нешто?
– Да, – показывает Мишка на вытянутой руке кусок просоленной горбушки.
– Ну и корми! Она смирная, как и я, – хохочет тётя Поля, чем ещё больше вгоняет Мишку в краску.
2.
Начало лета! Третье число. А жара необыкновенная – парит уже с утра.
Дворник, домыв асфальт двора, поливает из чёрного толстого резинового шланга цветы, что растут у изгороди детской прогулочной площадки, расположенной внутри двора. Пахнет мокрым асфальтом и тополями.
Здесь, в тени старого пятиэтажного дома сталинской постройки, свежо. Детский сад, занимающий два первых этажа, готовится к ремонту. Детей вывезли, и теперь они всё лето проведут на загородных дачах, что расположены под Боровым, недалеко от Обского водохранилища.
У входа в детский сад стоит куча коробок и к ним добавляются всё новые и новые. Ждут машину.
Здесь же, недалеко от нижних ступенек высокого крыльца, стоит уже немолодая кобыла Дашка, запряжённая в старенькую, но аккуратную повозку. На повозке – большущие белые алюминиевые бидоны с косой надписью красной краской «молоко», большой синий деревянный сундук, из которого приятно тянет запахом свежего хлеба, картонная серая коробка с маслом и ещё какие-то упаковки с продуктами.
Возчик расположился на чуть возвышающейся над повозкой сидушке как-то, не совсем ловко приделанной сбоку телеги, покуривает самокрутку…
– Принёс, нешто? – спрашивает он Мишку. Тот кивает в ответ головой, но руки держит за спиной.
Лошадь обнюхивает Мишкино плечо, сильно втягивая воздух волосатыми ноздрями, чуть подёргивая верхней пухлой губой, что приоткрывает большие жёлтые зубы.
Мишке страшно: – А вдруг укусит, вон у неё какие зубищи!
Дашка косит глазом, чуть фыркает ноздрями и пытается заглянуть Мишке за спину, да оглобли не дают ей ещё больше повернуть голову, и тогда она встряхивает и качает головой.
Возчик щурится, не то от дыма полуистлевшей цигарки, не то от солнечных зайчиков, что прыгают по его лицу, просачиваясь сквозь кроны деревьев. Снимает старую чёрную кепку, достаёт из внутреннего кармана стёганой безрукавки, с большой прожжённой дырой на боку, серый платок и вытирает им пот с лысины и шеи, снова надевает кепку:
– Да корми уж, нето! Не укусит, – видя нерешительность Мишки, добавляет, – давай, смелее. Токма, цельный кусок ей сразу-то не давай, а отщипывай помалёху.
Мишка за спиной у себя отламывает первый кусочек и осторожно протягивает к носу Дашки. Та сначала отдёргивает морду в сторону, но потом, принюхавшись, наклоняется и нежно смахивает верхней губой кусочек хлеба с маленькой Мишкиной ладошки себе в рот. Мишка смеётся, ему щекотно. Дашка трогает губами его за ухо, а он снова и снова отщипывает кусочки, и те точно так же проворно исчезают под мягкими, влажными губами Дашки.
