1. Пролог НАДЯ
— А зачем вам муж? — недобро усмехнулсяРодин.
— Мне нужно восемьдесят четыре тысячи долларов, — деловито ответила Помпон и снова одёрнула край платья. — И вот так получается, — она взмахнула руками, — что быстрее всего раздобыть деньги из ниоткуда можно только через обеспеченного мужа.
— У меня есть даже сто восемьдесят четыре тысячи, — пригубил Везувий вино, и на мгновение ему стало страшно, что он захлебнётся. — Я дам их вам, если разденетесь догола прямо тут.
— Тут? — указала пальцем себе под ноги переполошившаяся златоволоска. — Прямо тут, в галерее? Сейчас?
⚡Известному коллекционеру Везувию Родину нужна жена для статуса, а курьеру Наде Метлицкой нужен муж для денег.
Он никогда не бывает щедрым и никогда не бывает милосердным, и, к сожалению, не знает, что ему придется жениться на самой целеустремленной девице на свете, которой, ко всему прочему, всего лишь двадцать три года.⚡
⚡разница в возрасте
⚡ властный герой
⚡ любовь и страсть
⚡ мир искусств
Наверное, мне не стоило лететь с ним в Париж.
Не стоило принимать от него те деньги. Не стоило играть с ним в карты.
И позволять ему целовать меня.
Я наконец-то знаю почему прозвище «Сатана» так ему подходит.
Не потому что исход любой сделки с Родиным оказывается выигрышным лишь для него самого.
А потому что я не могу остановиться, даже если понимаю, что это я неизменно проигрываю.
Его железная рука наклоняет мою голову набок, приоткрывая изгиб шеи. Сухие твердые губы ласкают мою взмокшую кожу хрипами и я цепляюсь за его вытянутую руку, чтобы устоять на коленях.
— Надя, — шепчет Родин мне в шею, — вот так, держись за меня.
Мы слегка раскачиваемся, как всегда, а жадные поцелуи добираются до моего лица, чтобы жмакать кожу щеки и прихватывать зубами мякоть губ.
Второй рукой он удерживает меня за солнечное сплетение, сжимая кулак прямо между грудок.
Будто он готов в любой момент вырвать мое сердце наружу, чтобы мы вдвоем наблюдали, как он поглаживает его.
— Я предупреждал тебя, — сипло произносит Родин мне в щеку, — никаких больше мальчиков, парней. Только я.
— Ты совсем не о том думаешь, — на выдохе отзываюсь, — это навязчивая идея. Прекрати.
Его руки ласково поглаживают мои бедра, но у меня перехватывает дыхание, ведь я знаю, что сейчас последует. Пальцы впиваются в мою плоть, словно хотят застыть окаменелостью там на вечность.
— Позволь мне самому выбирать, о чем думать, — срывается низкий голос на мгновение. — Ты думаешь, что сумеешь дальше играть с огнем.
Он проникает внутрь меня быстро и жестко, и мы оба выдыхаем одномоментно. Его губы подрагивают на моей коже, и это отзывается в сердце мучительным трепетом.
Он всегда так невыносимо близко и невыносимо далеко.
— А что мне остается? Да, — выдавливаю я, когда он начинает двигаться быстрее, — да.
Он повторяет за мной, и наши слова перемешиваются в сбивчивом поцелуе.
— Надя, — измученно выдыхает Родин, упираясь носом в мою щеку. — Здесь никогда и не было никакой игры. С самого начала.
2. Глава 1 ВЕЗУВИЙ
Не каждый день Везувий Родин встречал мышей в арт-галереях, чаще всего попадались заблудившиеся ослы с трастовым фондом от дедушки, аристократические гиены и кузнечики с тонкой душевной организацией.
Впрочем, он посещал парижские и ньй-йорские тусовки, а мышь с мокрой шерстью попискивала в тёмно-синем зале нео-авангардизма на родине.
Везувий всё не мог определиться: ненавидит ли он родину сильнее, чем презирает Париж, но так как маятник симпатий упрямо кренился в противоположную сторону от нынешнего места пребывания коллекционера, то пришлось смириться: ненавидеть и презирать Везу суждено одновременно.
Сложно было представить нечто более экстраординарное, чем метания мыши по выставочному залу в День открытия элитной галереи миллиардеров, но сегодня реальность решила побыть щедрой, как Санта-Клаус в рекламе Кока-Колы.
Везувий пригубил новозеландское каберне из тяжёлого бокала и прищурился.
За широким квадратом окна некая особь в дутой жёлтой куртке пыталась прикрепить седло к велосипеду обратно.
Седло, которое частично соскочило с железа, так как за мгновение до этого «жёлтая куртка» умудрилась врезаться в фонарь, в попытке избежать столкновения со входом в галерею.
«Жёлтая куртка» разозлённо стукнула по седлу ребром ладони, тут же испуганно прижала руку ко рту, а затем полностью сорвала сидение со штыря.
И, прихватив его с собой, направилась через сугробы прямо к дверям, ведущим в галерею.
Вместе с ней ко входу направился и красный Помпон на перекособоченной шапке, потому что пышное мохнатое безобразие явно наслаждалось отдельной от хозяйки жизнью и было вынуждено неохотно тащиться за сумасбродной девушкой, удерживаясь на парочке ниток.
Везувий разглядел её розовощёкое и оживлённое лицо, только когда мисс Помпон уже напугала мышь своим вульгарный взвизгиванием.
И это взвизгивание содержало в себе не только испуг, но…
… и бессовестно откровенную ноту восторга.
— Ой, а это часть арт-инсталляции? — будто бы в никуда спросила запыхавшаяся Помпон, и Везувий был поражён до глубины души, что она знает такие слова.
Пока мышь определялась со своей дальнейшей судьбой у постмодернистской скульптуры Цезаря, награждённого неприличной надписью розовой краской, Помпон основательно вздохнула и принялась стаскивать верхнюю одежду прямо на пороге.
Везувий вдруг обернулся и огляделся, словно осекаясь. У него определённо отсутствовала привычка пялиться на людей в открытую, попросту замерев посреди зала, так как люди сильнее нервничали, когда Везувий Родин наблюдал за ними исподтишка.
Американский арт-критик приучил всех остальных величать Везувия «Сатаной», и только американцу могло прийти в голову, что человек с таким ординарным и распространённым именем — в честь самого известного вулкана — нуждается в дополнительном прозвище.
Незнакомка стягивала с себя жёлтую куртку, из которой получилось бы как минимум пять приличных спасательных жилетов, и помпон над её головой раскачивался с такой мощью, что впору было вызывать бригаду скорой помощи.
Ибо помпон явно проживал свои последние минуты.
Незнакомка раздражённо дёрнула собственный рукав, а Везувий пригубил ещё вина и… забыл остановиться, выпивая всё до дна, когда Помпон наконец-то явила миру свои прелести.
Хм, вот этого и стоило ожидать.
Он не видел столь вульгарного фасона на дешёвой тряпке со времён прогулки в аргентинском квартале проституток, и тёмно-фиолетовое платье ей было явно не по размеру, а цель неуместного и безвкусного одеяния очевидна, но…
… голову Везувия смог бы повернуть в сторону лишь башенный кран.
Стометровый кран с очень опытным водителем в кабине, потому что оторваться от наблюдения за неприлично размахивающей руками Помпоном Везувий не мог.
