Электропоезд подошёл к платформе и начал тормозить. По обе стороны железнодорожной станции раскинулся подмосковный городок с частными и в несколько этажей домами разной степени красивости, ветхости и угрюмости на фоне осеннего пейзажа. Электропоезд остановился, и из четвёртого его вагона выбежала ватага зайцев, устремившись к шестому вагону, в котором не должно было быть контролёров. Бежали одиннадцать человек: две дородные женщины; мужчина лет пятидесяти пяти весь седой в поношенной дерматиновой куртке; чоповец в чёрной форме с дымящейся сигаретой руке, мужчина в кепке и распахнутом плаще, под которым был виден деловой костюм с кейсом в руке; остальные были из молодёжи, из которых выделялись парень в бежевом пуховике с рюкзаком за спиной и девчушка маленького роста в красной куртке в очках. Эти двое бежали впереди остальных. Они первыми вбежали в тамбур шестого вагона.
– Фу-х, успели, – сказал парень и забился в угол тамбура.
Девчушка стала рядом с ним, пропуская толпу зайцев, наполнившую тамбур перед закрытием дверей. Некоторые прошли в вагон. В тамбуре осталось семь человек, включая чоповца с дымящейся сигаретой.
– Успеть бы доехать, – посетовала девушка.
– Тебе докуда? – спросил её парень.
– Электроугли.
– И мне. Дотянем. Я хорошо знаю эту электричку, пошли к последнему вагону.
И они поплелись по вагонам в конец электропоезда. Бег от контролёров, как будто сблизил их и породнил. Они остановились в тамбуре предпоследнего вагона. Девушка из сумочки достала пачку сигарет, из которой извлекла сигарету с белым фильтром, чиркнула зажигалкой, закурила.
– Ты не куришь? – спросила она своего спутника.
– Нет.
– Молодец.
– А я люблю подымить.
– Чувствуешь себя взрослой?
– Мне уже двадцать лет. Думаешь, если я маленькая, то я ребёнок?
– Нет. Ты действительно очень свежо выглядишь, как школьница.
– Это всё из-за маленького роста.
Они вышли на станции «Электроугли» и пошли по лестнице на мост.
– Тебя, как зовут? – спросил парень.
– Таня.
– А я Степан.
Было по-октябрьски прохладно. Ветер раскачивал деревья с жёлто-рыже-красной колышущейся листвой. Усталый, грустный люд спешил домой с работы и по другим важным делам. Степан и Таня шли, не спеша по улице.
– Я учусь в институте на факультете изобразительного искусства, – сказала Таня.
– Художник?
– Да. Ты работаешь?
– Да.
– Кем?
– Промоутер.
– Ого. Круто.
– Ты знаешь, кто это?
– Понятия не имею.
– У этого слова есть несколько значений. Я раздаю листовки у станции метро и в других местах.
– Ничего себе, а я думала, это как-то по-другому называется.
– Не очень удачная работа для мужчины.
– А, по-моему, прикольно. Промоутер.
Таня усмехнулась и Степан тоже. Он пытался заглянуть в глаза Тане. Она улыбалась.
– Ты, где живёшь? – спросил Степан.
– Далеко.
– Давай провожу тебя до дома.
– Не надо, пожалуйста.
– Я живу на Маяковского.
– О, уже почти пришли.
– Да. Давай обменяемся телефонами.
– Как-то так сразу?
– Боишься?
– Не знаю, не готова пока. Я завтра поеду из Москвы на этой же электричке. Мы сможем в ней встретиться?
– Конечно. Значит, завтра?
– Ага.
Таня, не попрощавшись, пошла дальше по улице, а Степану надо было сворачивать налево на улицу Маяковского. Он глядел ей вслед. Она шла быстро, не оборачиваясь. Что, если незаметно проследить за ней? Пожалуй, это выглядело бы слишком глупо и смешно. Степан пошёл к дому, где он проживал в съёмной квартире товарища. Они жили на пятом последнем этаже в квартире немного обшарпанной с одной комнатой и открытым балконом. Товарищ Степана Влад работал барменом и бывал в квартире, как правило, только в дневные часы. Он был родом из Мулино, что находится в Нижегородской области. Степан родился и долгое время жил в самом Нижнем. Он давал земляку пять тысяч рублей раз в месяц, и тот разрешал ему пожить в его съёмной квартире.
На балконе на подоконнике стояла жестяная банка полная бычков. Влад много курил. Степан втянул колючий холодный воздух в лёгкие. Город выглядел каким-то мрачным и серым. А, как ещё может выглядеть город с таким названием? Пушкин, узнав бы, что в России теперь так называются города, наверно не один раз бы перевернулся в гробу. Хотя причём тут название? Названия придумывают люди. Так тогда думали, во времена Совдепии, прагматично, научно, преклоняясь перед всем, что связано было с трудом и материалами, материализмом. Теперь всё изменилось и получилась какая-то эклектика. Новой идеи нет, а только наслоения старых.
В сером небе летел самолёт. Степан вернулся с балкона в комнату и упал на кровать, заправленную красно-чёрным пледом. Закрыв глаза, он начал мечтать. Мечтать он любил всегда, особенно в последние полтора года. Это было чем-то вроде его единственного развлечения. Он себя представил пилотом пассажирского самолёта.
– Степан Анатольевич, а, что будет, если у нас выключатся сразу два двигателя? – спросил его второй пилот. Это был маленький курчавый темноволосый смешной парень, дурачок, который непонятно, как попал в авиацию; видимо, по большому блату.
– Мы упадём, Алёша, – флегматично ответил Стёпа.
В их кабину зашла стюардесса Света, как две капли воды похожая на актрису Светлану Ходченкову.
– Стёп, там один пассажир хулиганит, – сообщает Света.
– Чего он хочет? – спрашивает Стёпа.
– Ещё выпить.
– Дебил. Ладно, я сейчас подойду.
– Я в тебе никогда не сомневалась.
Стёпа идёт в салон, где сидят пассажиры. В проходе паясничает толстый мужик с круглым злым лицом. Его волосатое пузо видно из-за того, что внизу его рубашка расстёгнута. Мужик орёт звериным голосом:
– Я вип! Я вип! Принесите мне виски, ублюдки! Меня знают все министры, а депутаты Государственной Думы, готовы выполнить любую мою прихоть. Я могу любого тут раздавить, как клопа. Чего это ты на меня уставился, очкарик?
Он схватил за подбородок мужчину в очках по виду профессора или учителя, но в следующий миг Стёпа взял его за руку и больно сжал в районе запястья.
– Ой! – застонал дебошир.
– Пойдём за мной, – скомандовал Стёпа.
– Куда?
– Ты выпить хотел.
– Так-то лучше.
Они приходят в помещение перед входом в кабину пилотов. Тут сидит Света и пьёт чай. Стёпа с размаху ударяет ногой между ног дебоширу. Тот сваливается мешком вниз. Стёпа нагибается и вдогонку наносит ему кулаком два сильных удара по носу, так что из него хлещет кровь.
– Дерьмо, – приговаривает Стёпа.
Он и Света связывают ремнём руки за спиной буяна. В это время самолёт начинает трясти. Стёпа вбегает в кабину пилотов. Алексей весь белый вцепился обеими руками в штурвал.
– Капитан, у нас заглохли два двигателя, – сообщает он. – Мы погибли.
