Глава I. Утренняя прогулка
Теплые солнечные лучи, ласковые и шаловливые, проникли в зеленую опочивальню. Пробрались украдкой в комнату, протиснулись они сквозь небольшие круглые отверстия.
Искусные мастера постарались на славу. Обычно оконца затягивали мутновато-желтоватой бычьей пленкой или же их закрывали кусочками полупрозрачной слюды. А через нее, как ни гляди, ничего толком не видать. А вот это решетчатое окно закрыли настоящими стеклянными пластинками затейливой формы и размером с большую тарелочку.
Тончайшие и почти невесомые зеленоватые китайские шелка сверху и донизу покрывали все каменные стены. С высокого потолка, словно занавес, перегораживая покои, до самого пола свешивалось огромное светловато-зеленое полотно. На украшенном тщательно подобранной и подогнанной цветной мозаикой полу раскатали огромный персидский палас с яркими зелеными узорами. Напротив широкой двери поставили высокое ложе из темного резного дуба. Над ним зелеными арабскими знаками по яркому белому шелку нанесли святые письмена.
У изголовья ложа, над высокими лебяжьими пуховыми подушками, на кованой серебряной цепочке качалась золотая голова волка.
Покой обитателя этой комнаты и чутко оберегали святые молитвы, исполненные по законам новой веры, и бдительно охраняли языческие талисманы, на всякий случай оставшиеся от незапамятных времен.
Рядом с ложем высился изящной работы столик из красного дерева. На нем красовалась небольшая золотая шкатулка, бережно хранящая внутри себя немало драгоценностей. В углу притаился огромный сундук из мореного дуба, покрытый пластинками из червленого серебра.
В глиняных светильниках, подвешенных к потолку и устроенных посреди комнаты на резных деревянных подставках, неярко горело черное масло. Сизый дым дрожащей и извивающейся струйкой уходил наверх, под самый потолок, вытягивался из комнаты посредством хитро скрытого от постороннего взгляда вентиляционного отверстия.
Светлоликий лучик-шалунишка ярким пятнышком на цыпочках и неслышно пробежался по стенке, оттолкнулся от нее, опустился ниже по кривой дуге и ласково, тихим дуновением слабого ветерка, коснулся нежного овала личика юной девы и озорно отпрыгнул. Теплое дыхание солнца пробудило спящую красавицу.
Открыв глаза, она сладко потянулась, звонко рассмеялась и быстро вскочила. Подобрав края своей длинной ночной рубашки из тончайшего китайского шелка, звонко шлепая босыми ногами по отполированному до зеркального блеска рисунку мозаики, дева пробежалась по комнате.
Попутно она толкнула девушку-подростка, прикорнувшую в темном углу за льняной занавеской на широкой деревянной лавке.
– Гюль, соня, вставай! – капризно притопнула красавица ножкой. – Мыться! Одеваться!
– Да, госпожа, уже встала… – тихо-тихо пробормотала молоденькая служанка-рабыня, поспешно соскальзывая со своего жестковатого ложа, усердно протирая кулачками заспанные глазенки, нагибаясь и открывая сундук с одеждами. – Госпожа, что наденешь, какое платье тебе подать?
– Костюм для верховой езды…
Ярко-бордовый солнечный овал показался из-за дрожащей облачной сумеречной дымки над недалеким бугром за широкой рекой. С ленивой неохотой поплыл он от одной верхушки высокой разлапистой сосны до острой маковки соседней ели, что вымахала повыше своей соседки.
Пока овал, тяжело вздыхая после спячки, с ленцой тянулся вверх по стволам вековых деревьев, просмотрел он и пропустил момент, когда две стройные фигурки проворно сбежали с заднего крылечка дворца и направились к конюшне. Шагали девы туда, где их уже ждали конюхи, держали за поводья двух кобылок: белую, всю в яблоках – для госпожи и каурую, чуть ниже ростом – для ее спутницы…
Протяжно позевывающий стражник, стоявший у ворот, еще издали заприметил приближающихся к нему всадниц. Проглотив очередной зевок, вой поспешил опустить вниз подъемный мостик через глубокую, наполненную темноватой и тухловатой водой канаву.
Рукотворный ров широко опоясывал внутренний город, в котором проживал эмир, его близкие родственники, допущенные к управлению государством, верховное духовенство и богатые купцы.
Глазастый воин поспешил кулаком стереть с кругловатого, пухлого лица покрывавшую его сонливость и одним движением ладони глубоко вовнутрь загнал подступавшую и выворачивающую скулы зевоту. Он рьяно придал своему лику выражение подобострастной почтительности.
Всяк в их великом граде знал, по крайней мере, слыхивал о любимой племяннице всесильного владыки. Ей позволялось вельми многое, если и не более того, и одно слово девы могло стоить головы.
Из уст в уста при ежедневной смене караула зловещим шепотком передавалось предупреждение-предостережение от глупой оплошности, что приключилась с незадачливым стражником не далее как три луны назад. Напасть содеялась с воротником, не узнавшим в стремительно подскакавшей к нему всаднице любимицу их всесильного владыки.
Позволил себе вой в несчастливый для себя час продержать девушку до прибытия своего начальника караулбаши. И за непомерную дерзость его и для пущей острастки другим дурня нещадно побили батогами.
Скачущая впереди своей рабыни, Айша была единственной дочерью родной сестры Булгарского эмира Ильхама Юсуфа ибн Салима. Ильхам взошел на трон после смерти своего отца Салим-хана.
Про это ведали все. Не всем было известно, что царствующий брат в свое время отдал свою любимицу Суюм замуж за Махмед-бека, чтобы тем самым склонить на свою сторону, усмирить непокорного вассала.
Племена Сувара одними из последних вошли в состав булгарского государства на реке Итиль. Окончательно потеряли свою независимость они всего лишь около двух с половиной столетий назад.
Владетельный князь всех земель Сувара, получив самый прекрасный цветок из рук своего повелителя, превратился с того дня в ревностного слугу и о коварной измене отныне покамест не помышлял…
Стража, стоявшая у главных ворот внешнего города, зевала и лениво переговаривалась. Охрана мысленно готовилась к скорой смене, которая вот-вот последует после первого призыва муэдзина к утренней молитве.
Следом за совершением намаза появится их караулбаши – начальник караула и отправит отстоявших смену воинов на заслуженный отдых.
Вдали тонко прозвенел колокольчик. Гордые верблюды, суетливые их погонщики, лошади и волы, низко пригнувшие крупные головы, все несчастливцы, кто не успел попасть в город еще с вечера и вынужденно заночевал за высоченными крепостными стенами, с утренней ленцой повернулись в сторону запевшего колокольчика. Их полку прибыло.
